Буря на острове

– Как же я люблю вас, райские яблочки. Между ваших полушарий скрыта бездна блаженства, и я сейчас выпью его без остатка.

Он говорил и говорил, а руки становились всё жёстче, поцелуи стали похожи на укусы. Барон входил в состояние дикого возбуждения, когда ничего человеческого уже не остаётся в душе. Накалившись до крайней точки, он, наконец, ворвался в столь желанный проход и на этот раз его орган был твёрд и упруг. Девушка закричала от боли, но барон подал знак, и услужливый Реми закрыл ей рот рукой. А барон самозабвенно отдавался любимому наслаждению, демонстрируя небывалую мужскую силу – напиток Реми работал самым чудодейственным образом. Наконец барон всхлипнул последний раз и покинул тело своей жертвы. Реми мгновенно занял его место и ещё несколько минут рвал, казалось, на части истерзанное тело. Он был груб и даже жесток. Казалось, что мучения жертвы лишь усиливают его похоть. Эльгита затихла, и, закусив губы, молча ожидала окончания нестерпимой муки. На этот раз она не потеряла сознания и очень об этом сожалела. Когда удовлетворённые гости покинули её, она упала на постель и затихла, стараясь превозмочь боль.

Так и лежала девушка, находясь на грани сознания, когда в комнату проскользнула старая няня Мег. Она уже была, видимо, введена в курс дела, потому что сразу стала приводить девушку в чувство. Дала ей выпить что-то горькое на вкус. Потом тщательно обтёрла всё тело влажной тряпочкой и поменяла простынь. Надела на Эльгиту сорочку и накормила её чем-то лёгким. Снова дала выпить какую-то настойку, и девушка, наконец, провалилась в глубокий сон. Так провела она несколько дней. К ней приходила только старая Мег, делала, что положено, и уходила. Ни мать, ни отец ни разу не заглянули к ней.

Дней через семь Эльгита начала вставать, потом потихоньку выходить в сад, где гуляла в одиночестве. Сёстрам, как она узнала потом, сказали, что она заболела какой-то тяжёлой и опасной болезнью, от которой можно умереть, и они обходили её десятой дорогой. Родители тоже сторонились её, и девушка чувствовала себя прокажённой. Это было вдвойне обидно – ведь она вынесла ради них такие муки, а в благодарность даже тёплого слова не услышала. Полное восстановление затянулось чуть ли не на месяц. Эльгита была уже на пути к выздоровлению, когда получила ещё один удар, оправиться от которого было очень трудно.

Однажды ночью девушка проснулась от того, что чьи-то руки шарили по её телу, жадно ощупывая. Она открыла глаза и с ужасом увидела, что над ней склонился отец. Девушка вскрикнула, но тан закрыл ей рот рукой.

– Молчи, девочка, – лихорадочно зашептал он. – Молчи, и дай мне получить наивысшее наслаждение.

Отец навалился на неё всем своим большим телом, и жадно ворвался в её жаркое лоно. Он был неутомим, стонал и рычал, и казалось, готов разорвать её тело на части в поисках наивысшего пика наслаждения. Наконец он затих, упав на неё, и ещё долго лежал, восстанавливая дыхание. Потом приподнялся.

– Барон был прав, дочка, – сказал уже более спокойно, – твоё тело источник сказочного наслаждения. И я как отец, породивший тебя, имею полное право им пользоваться, когда и сколько хочу. Как жаль, что я не понимал этого раньше, и не я взял твою невинность. Это было бы сказочно прекрасно. Но и теперь я тобой доволен, дочь. Ты дала мне усладу, какой я не знал раньше. И будешь ублажать меня теперь, как надлежит послушной и покорной дочери. Я хочу отведать ещё одно удовольствие, мне незнакомое. Барон сказал, что это просто райское наслаждение. А добрый Реми оставил мне бутылочку напитка, от которого я становлюсь сильным как в двадцать лет. Ты же сама видела. Я рад, дочка, очень рад и даже счастлив. Я полностью удовлетворён. Твоя мать никогда не дарила мне такого удовольствия.

Отец поднялся с постели и оделся. С сожалением взглянул на притихшую от потрясения и потерявшую дар речи девушку.

– Мне не хочется уходить от тебя, дочь, – сказал тихо, – я чувствую в себе прилив новых сил. Ох! Как же хорошо! Я молод и силён как не был никогда раньше. Как же много я потерял в жизни. Но ничего, моя дочь даст своему отцу то, что не смогла дать ни одна женщина до неё. Сейчас я возьму тебя сзади. Я хочу и сделаю это.

В глазах его снова зажглись опасные огоньки. Он быстро скинул одежду, и не успела Эльгита опомниться, как он уже развернул её, сложил пополам и ворвался в задние ворота. Он был как бесноватый. Пена выступила на губах, а он всё не мог остановиться, стеная от наслаждения. Когда всё закончилось, и ясность сознания вернулась к нему, отец заявил:

– Это удовольствие несравнимо ни с чем. А твой зад и вправду великолепен. И теперь ты будешь подставлять его мне по первому требованию, дочь. Это моё право брать у тебя всё, что я хочу. Не забывай, что ты живёшь на моей земле и в моём доме. И ты будешь делать всё, что я только пожелаю, потому что я твой отец и господин.

С этим он ушёл, оставив Эльгиту в ужасе и полной растерянности. Как ей теперь жить? Как терпеть всё это? Как смотреть в глаза матери? И как можно продолжать считать отцом человека, так поступившего со своей родной дочерью? Вопросов было много, но ответы на них искать в спешном порядке не пришлось. В усадьбу прибыли гости.

Барон Ательстан сдержал своё слово и прислал-таки женихов для сестёр. Мужчины были не слишком молоды и не сказать, чтобы красивы, но выглядели отнюдь не бедняками и были готовы жениться на предложенных им невестах. Они уединились с таном в маленькой комнате за залом, где долго вели переговоры, обсуждая все детали предстоящего бракосочетания. В конце концов, стороны пришли к соглашению, и, кажется, все были довольны. Теперь осталось разобраться какому жениху какая из невест достанется. Задача была не из лёгких, но, наконец, решили и её. Приехавший с ними священник провёл церемонию, и счастливые новобрачные отбыли на север. Сёстры были настолько поглощены этими важными событиями, что даже не попрощались как следует с Эльгитой, к тому же они всё ещё сторонились её как переболевшую какой-то страшной болезнью.

В усадьбе наступила тишина. А Эльгита замерла в ужасе от того, что её ждёт. Отец озверел в полном смысле этого слова, и теперь она опасалась его как лютого врага. Девушка запирала на ночь дверь, но это не спасло её. Отец ловил её в самых разных местах – в поле, в сарае, даже на кухне. А вскоре она обнаружила, что запор на её двери спилен, и она осталась беззащитной. Отец налетал на неё как ястреб, задирал юбку и молча врывался в её тело, каждый раз рыча, как голодный зверь, дорвавшийся до пищи.

Эльгита была в отчаянии. Она не могла спрятаться от отца – он находил её везде. Она сбежала бы из дома, если бы имела куда. И потом – как оставить всё это? Она очень любила свой дом, места вокруг были ей хорошо знакомы и доставляли много радости, когда она выезжала верхом. Огромная зелёная равнина расстилалась вокруг, оживляемая то небольшим холмом, то перелеском. По траве бродили отары овец. А вдали, за рекой поднимался высокий густой лес.

Но и от этого удовольствия пришлось отказаться, потому что отец, догнавший её как-то на такой прогулке, разгорячённый погоней и быстрой ездой, завалил её прямо на траву и вошёл в такой раж, что девушке стало страшно. Ей было отвратительно вспоминать потом, что он выделывал с её телом в тот раз. К тому же надвигалась осень. Она пришла как-то внезапно. Резко похолодало, листья осыпались с деревьев, и природа замерла в предчувствии грядущих холодов. Эльгита с тоской думала о том, что ей всё труднее становится прятаться от отца. Девушка была на грани отчаяния. И тут, как ответ с небес на её горячие мольбы, пришло избавление. Прибывший издалека гонец сообщил тану, что король совсем плох, и его требуют в столицу. Отец собрался и уехал, но перед тем выразительно взглянул на дочь и прошептал на прощанье:

– Я скоро вернусь и уж тогда получу всё, что мне причитается, – в бутылочке осталось ещё немного того зелья, что делает меня неутомимым. Жди меня, дочь. И не вздумай никому давать то, что принадлежит мне одному.

Он уехал, а Эльгита задумалась. Она готова была предложить своё тело кому угодно, лишь бы вытравить из него следы отцовской страсти. Но близость с мужчиной пугала. Ей не преодолеть себя. И она с ужасом ожидала возвращения родителя.

Но наступила и прошла зима, а отец не возвращался. До них дошли слухи, что в канун Крещения скончался старый король Эдуард. А трон Англии спешно занял Гарольд Годвинсон, эрл Уэссекса, брат нелюбимой жены покойного монарха Эдивы. Новый король Гарольд собирает силы, поскольку опасается мести герцога Вильгельма. Ведь он сам два года назад дал присягу племяннику старого короля и обещал поддержать его право на английский трон. Теперь Вильгельм в ярости. И его поддерживает император Священной Римской империи Генрих 1У. И даже Папа Римский встал на сторону норманна – он публично заявил об этом, а Гарольда отлучил от церкви. Обстановка в стране в край накалена. Гарольд, конечно, свой, англосакс, но и особого доверия не заслуживает. Позволил себе нарушить данное слово – это позор несмываемый. Тут и его предательство по отношению к Эдит Лебединой Шее вспомнили. Сколько лет любил её, почитал как жену, а как только почуял выгоду от союза с графом Мерсии, сразу выгнал вон из дома вместе с тремя сыновьями, чтобы жениться на дочери графа. Плохо, конечно, очень плохо. Но и норманна над собой не хочется. А тут ещё знамение – в конце апреля в небе появилось светящееся тело и целую неделю ярко сияло над Англией. Страну накрыла паника.

Гарольд собрал войска, объявил фирд и повёл всю эту массу людей на побережье напротив Нормандии – охранять страну от вторжения. Но время шло, запасы продовольствия таяли, ополченцы рвались домой, а Вильгельма всё не было. А тут ещё брат короля Тостиг, которого Гарольд изгнал из страны, получил поддержку от тестя Вильгельма во Фландрии, объединился с норвежским королём Харальдом Суровым и высадился в Йоркшире. Пришлось спешно бросать свои лучшие силы туда. Справился. В жестоких битвах под Йорком полегли и мятежный брат, и грозный Харальд. Но армия короля была вконец измотана и нуждалась в передышке.

В конце лета тан Освальд Эбенгард вернулся домой. Он был нездоров, исхудал и стал бледен. Мрачный и раздражённый ходил он по своему владению, резко выговаривая всем, кто не угодил ему. На дочь не смотрел. Так прошло два месяца. И вдруг по стране прокатилась страшная новость – на Михайлов день герцог Вильгельм высадился на английском побережье. Он прибыл с большой и хорошо вооружённой армией, его люди привыкли к сражениям и, кроме того, верили своему предводителю и были ему преданы. Вильгельм обещал тем, кто шёл за ним, земли. А что могло быть заманчивее для безземельных рыцарей, младших сыновей богатых и знатных семейств?

Гарольду пришлось в большой спешке перебрасывать свои силы вновь на побережье. Решающее сражение состоялось при Гастингсе. Оно было трудным для обеих противостоящих сторон, длительным и очень кровопролитным. В этом сражении герцог Вильгельм впервые применил неизвестный ещё англосаксам арбалет вместо привычного им лука. Арбалетная стрела была намного тяжелее обычной, била с гораздо большей силой и пробивала даже самые надёжные доспехи. В ходе этой страшной битвы, пал последний англосаксонский король Гарольд, поражённый в глаз случайной стрелой. Погибли и его братья. В жестокой кровавой схватке полегла практически вся регулярная армия англосаксов, а это ни много ни мало около трёх тысяч человек. Погибло также много ополченцев, но части из них удалось спастись. Исходом битвы стало не только падение Гарольда, но и окончание владычества англосаксов на острове, а герцог Вильгельм, правивший Нормандией, в одночасье стал королём всей Англии.

Волны норманнов хлынули на остров. Все они жаждали земель и богатств. Владения саксов, поддерживавших Гарольда, быстро переходили в руки победителей. Новый король щедро вознаграждал своих преданных рыцарей.

Глава 2

И тут тану Эбенгарду снова пришлось пожалеть о том, что усадьба его лежит так близко к Лондону. До них добрались очень быстро. В тёплый осенний день, когда солнце только начало склоняться к закату, перед воротами усадьбы появился большой отряд хорошо вооружённых воинов в непривычном глазу снаряжении. Это были норманны. Попытавшийся было остановить их тан упал замертво с раскроенной головой. Дюжий воин с рыжей шевелюрой двинулся к дому. Он распахнул дверь и остановился на пороге. Навстречу ему, раскинув руки, выскочила леди Маргарет. Он отшвырнул её одним резким движением, и леди упала у стены, не подавая признаков жизни. И тут лихой вояка увидел то, что очень его заинтересовало. Возле окна стояла высокая белокурая девушка, настороженно глядя на завоевателя.