И большего не надо. История одной любви
– Доброе утро леди Катарина.
– Доброе утро милорд Александр.
– Зачем вы так? Вы же знаете, мое происхождение…
– Да при чем тут это? Алекс, просто ты юн, совсем еще юн, но поверь, когда женщина просыпается в одной постели с мужчиной, «леди» – это последнее, что хочется слышать в его руках. Даже в нашей ситуации. Тем более в нашей.
– Простите. Я боялся обидеть. Я не хотел напугать. Я не позволил себе больше необходимого вчера и будьте уверены, ночью…
– Прекрати, Алекс. Просто замолчи. Не порть все. Прости, что напугала, прости что вместо праздничной вечеринки ты возился со мною. Прости за то, что было. Спасибо за все. Но прошу, замолчи.
И он замолчал. Крепко сжал меня в объятиях, громко втянул воздух у моих волос и поцеловал в макушку уже не таясь. А я млела в его руках, таких заботливых и надежных, мы молча лежали наслаждаясь этим временем. А потом он молча встал. Собрал все свои мази и склянки в сумку. Снял магическую сеть с двери и ушел не слышно закрыв за собой дверь. Позже встала и я. Его рубашку я нашла брошенной на полу в умывальне и спрятала среди чистого белья. Это моя тайна. Моя память. И его запах, запах мужчины с ароматом масел цитруса, горчинки грей фрукта и древесной нотки.
К тому времени как я вышла из своей комнаты, дом был уже убран, двор и сад убирали адепты, а мои ученики накрывали на стол готовясь к ужину.
До конца учебного года я не видела больше Алекса. Практика, экзамены. Даже сын появлялся редко. С Андрусом мы встречались на экзаменах. Мои ученики не могли пригласить родителей, не все из них, поэтому я их подменяла. Наши с ним отношения не изменились. Лишь взгляд, Андрус смотрел с благодарностью и уважением. А еще, к той кобыле, что так и осталась у меня, он подарил еще четыре. Вроде как школе.
Глава вторая
Прощай покой.
Затишье в моей жизни вновь нарушилось в разгар лета. Мы с сыном и учениками из совсем бедных семей были в загородном доме, подаренном для практике школе короной. Озеро, лес и заготовки. Чем еще мы могли заниматься? Процессом руководила моя обожаемая нянюшка, она приютила меня с младенцем на руках, а теперь стала душой и приютом всем.
Королевские гвардейцы, элита среди военных и боевых магов. Среди этой элиты был и есть мой отец и Грэм Варгис. Словно хозяева они прошли мимо меня и учениц, даже не взглянув. И без стука открыли парадную дверь. Но войти не смогли. Я с ученицами прошла мимо и была узнана лишь войдя в дом, когда закрывала дверь перед их носом. Через секунду дверь с рывком была вновь распахнута.
– Катарина! Ты ведешь себя не подобающе леди!
Отец злился и кричал, не просто повысив голос, а не сдерживаясь и с раздражением.
– Милорд! Следите за тоном. – Да отец, мой сын достойная опора мне и защита. Ваше поведение подобно пьяному торгашу с ярморочной площади не приемлемо с леди. А прежде чем войти, стоит дождаться приглашения. И чужие двери без стука открывать не стоит.
– Мальчишка! Да как ты смеешь, этот дом принадлежит моей…
Дальше слушать не стала. Сын сам разберется, на правах мужчины, я в него верю. Я развернулась и ушла в столовую, где уже накрывали обеденный стол.
За столом собрались все, включая сына. Мы знали, что гвардейцы остались на пороге. Сын сказал, что активировал артефакт собственной разработки, блокирующий звуки, все кроме вежливого стука в дверь. Он еще много активировал своих артефактов. И по блеску в глазах, все присутствующие за столом понимали, гости в лице гвардейцев его радовали, как сладости ребенка. Поэтому вежливый стук еще во время подачи первого блюда вызвал в нем разочарованный вздох и рассмешил остальных. На вошедших по приглашению нянюшки, гвардейцев он смотрел обиженным ребенком. А я, нет, мы, шокировано. Побитые, подгоревшие, мокрые, словно с поля боя вернулись. Няня подтолкнула их к столу. Они молча подчинились. Сели на свободные места. Дежурные по кухни подали первое и им. Тишину разбавляли лишь звуки обеда. Дежурные подали второе блюдо и вернулись к своим местам за столом.
– Кто ставил тебе защиту на дом? И почему она не пускает даже меня? Я твой…
Договорить отец не успел. Из кухни вылетел половник и ударил его.
– За столом не принято говорить, допускаются светские беседы лишь за десертом. И уж никак не на повышенных тонах.
Ровным и поучительным тоном проговорила одна из моих учениц. И опять тишина во время приема пищи и лишь пыхтение отца. Дежурные убрали со стола. Чай, домашнее печенье и сахар. Это и был наш десерт.
– Я, твой отец. Я глава рода. Почему твоя защита не пускает меня? И кто ее настроил? Ты что, связалась с Клепорсами, из частников только они способны на подобное. Как ты могла?!
Под конец гневной речи отец опять кричал. Ложки на столе всплыли и словно по барабану стали колотить отца по рукам и плечам. Он не сдержался и воспользовался магией. На половине заклинания его окатил ушат ледяной воды. А потом воздушный смерч высушил его и все вокруг.
– Милорд, уж не знаю чьего рода вы глава и какое отношение имеете к нам. Но, – и то как властно и жестко было сказано это «но» впечатлило всех – в этом доме и нашей семье глава, по праву старшинства, моя мама, леди Катарина Д Э С Вильямс. Без ее личного разрешения или приглашения в наш дом не войдет никто. Не соблюдающий правила этого дома будет наказан. И пока вы испытываете на себе лишь шалости учеников. Так что не советую злоупотреблять гостеприимством этого дома и хозяев.
– Я твой отец, Катарина!
Опять крик, опять учат ледяной воды и смерч для сушки, но теперь мой отец уже не высох до конца. И тоненький голосок нарушивший тишину.
– Леди Катарина, а можно я тоже испытания своего проекта проведу?
– Нет! – Хором испугано крикнули все мои ученики. Мой сын и нянюшка единогласно их поддержали, но не крича. Все кричавшие получили ушат ледяной воды и экстренную сушку.
– Конечно можно родная, но только на улице. И не на грядках, и не в конюшне. И так, чтобы никто не пострадал, кроме гостей.
– Спасибо!
Хрупкая, маленькая, милая девочка засияла от радости. И плотоядно стала рассматривать гвардейцев.
– Итак, милорд Вильямс. Защиту на дом ставил мой сын. Наказание за нарушение дисциплины – это практические работы моих учеников. И да, Виторг прав, пока вы гости, не стоит злоупотреблять.
В этот момент из кухни важно и вальяжно выплыла огромная деревянная ложка. Она задержалась посреди стола давая всем возможность рассмотреть себя. А потом метнулась к Грэму и огрела по руке. А потом все так же важно уплыла назад. Все таже ученица поучительно пояснила.
– Облизывать пальцы и ставить локти на стол, верх не воспитанности. Даже если блюдо было очень вкусным, достаточно сказать спасибо
– Но я не…
Ложка со стола, чайная, ударила Грэма по губам.
– Перебивать собеседника и спорить за столом верх бескультурья. Принесите свои извинения и объяснитесь вежливо.
– Леди Катарина, – один из гвардейцев, седовласый и самый целый и чистый из всех, смотря с восхищением обратился ко мне. – позвольте пригласить ваших учеников на практику в столовую к юным гвардейцев. И в казармы. И в оружейную.
– Пришлите запрос с описанием проблем. Я придумаю как все реализовать.
– Если вы позволите, я поясню причину нашего визита.
Прямо перед ним в стол воткнулась вилка. Он вопросительно изогнул бровь. А все та же ученица назидательно продолжила поучать.
– Благовоспитаный мужчина не может обращаться к леди не представившись.
– Ах, простите меня леди.
Он встал говоря. Но рядом с первой вилкой воткнулась вторая. Все уже ожидая пояснений повернулись к моей ученице.
– Незамужним леди, мужчин должен представлять третье лицо.
Гвардеец уважительно ухмыльнулся. Повернулся к Виторгу.
– Милорд, позвольте представиться, Власлав Дуглос. Не затруднит ли вас отрекомендовать меня своей матушке?
– Матушка, позволь представить тебе, Власлав Дуглас, королевский гвардеец, начальник учебного корпуса гвардейцев и ответственный за режим и порядок, лучший стратег среди современников и выдающийся артефактор.
– Рада знакомству милорд Власлав. Как вам защита дома? Всем занимался мой сын. Он сам создавал или дорабатывал все артефакты.
– Талантливо, потрясающе. Особенно преобразование стороннего воздействия в пополнение защиты и отзеркаливание нападения. У вашего сына большое будущее и надеюсь вы позволите мне в нем поучаствовать.
– Я буду только рада. Но в гвардейский корпус он не пойдет, даже артефактором.
– Да, я уже догадался. Если позволите, я перейду к цели нашего визита.
– Да, конечно. Но давайте пройдем в кабинет.
Все встали. Я с сыном и милордом Влаславом пошли первыми. Следом шли отец и Грэм. Остальным было указано ждать. А ученикам развлекать и угощать.
– По всему королевству совершаются нападения на молодых наследников родовых имен. Уже месяц как. А вчера была попытка убить короля. – Строго заговорил отец.
– И какое отношение все это имеет ко мне?
– Все провидицы королевства говорят о беде. Не просто смерти. Об убийце короля и наследника. О гибели всего королевства и почти всего народа.
– И опять же, какое отношение это все имеет ко мне?
– Да пойми ты! – отец закричал, за что получил по голове книгой по этикету. Она сорвалась с полки, ударила и улеглась на край стола. – Хватит, наигралась! Выходи замуж!
– Не вижу связи.
– Позвольте мне. –Вмешался милорд Власлав. – Все дело в предсмертном пророчестве леди Ирмы. В нем говорится о вашем браке. О том, что это позволит избежать погибели. А поскольку вы до сих пор одинока и даже не были замечены в обществе мужчины… Ваш отец, – сын злобно фыркнул – милорд Вильямс предположил, что вы по-прежнему любите милорда Грэма. И с благословения их величества, его помолвка с племянницей королевы будет расторгнута. Если вы согласитесь стать его супругой сочетавшись законным браком.
Тишина. Злобное сопение отца и сына. А они похожи в своих привычках, раньше я этого не замечала. Блуждающий взгляд Грэма. И лишь милорд Власлав мило улыбается чуть склонившись. В его глазах написано, он все понимает.
– Что ж. Неожиданно. Я так понимаю, вы прибыли не за ответом, а за мной, я видимо приглашена на аудиенцию к ее величеству?
– Вы очень догадливая.
– Я должна быть одна?
– Нет, ее величество пригласила вас с сыном и учениками, проживающими с вами. Она осведомлена.
Собирались мы долго. Мои ученики носились по дому, примеряли лучшее, прибегали советоваться. А девчонки так вообще переодевались по несколько раз. Богатой одежды у нас не было. Но им хотелось быть лучше, чем обычно. Поэтому прибыли мы почти к ужину и встречали нас в обеденном зале. Где уже было накрыто. Мой отец, Грэм и милорд Власлав сопровождали нас. Во время ужина, точнее десерта, в зал влетела огромная деревянная ложка, раза в два больше, чем наша. Она тащила на буксире кухарку и подавальщика. Ложка замерла, и они расслабились. Этого хватило чтобы вырваться из плена рук и подлетев к Грэму огреть по руке. Все замерли и притихли в страхе посматривая на ее величество. И лишь одна, с лихвой наученная ученица, все тем же поучительным тоном прокомментировала происходящее.
– Облизывать пальцы и ставить локти на стол, верх невоспитанности. Даже если блюдо было очень вкусным, достаточно сказать спасибо хозяевам или …
– Но он же не мог, он же не… – весело закричал принц. Чайная ложка со стола взлетела и ударила его по губам и лбу, а в стол воткнулась вилка, которой раньше тут не было.
– Перебивать собеседника и спорить за столом верх бескультурья. Принесите свои извинения и объяснитесь вежливо. И не обращайтесь к даме не представившись.
– Я принц!
Та же ложка по лбу и еще одна вилка в стол. Моя ученица тяжело вздохнула и умоляюще посмотрела на меня. Королева смеялась. Она отправила сына сопроводить учеников в оранжерею. Особенно она подчеркнула, что времяпрепровождение в этой компании особенно положительно повлияет на его воспитанность и обучаемость.
– Леди Катарина, вы же знаете причину вашего визита?
– Да, ваше величество. Я бы хотела поблагодарить вас за заботу о школах. Это очень важно для всех нас. Но до начала разговора о причине моего визита, я бы хотела уточнить о пророчестве.
– Да, конечно. Речь идет о вашей семье. Все пророчицы к словам Ирмы добавляют лишь уточнения. Королева – это обо мне. Только мое желание узнать вас ближе искренне, вы сильная женщина и ваш проект восхищает меня. И после сегодняшнего ужина, я лишь утвердилась в своем мнении. Вы гениальны! А вот семья. О вашей семье, говорят только одно, вы должны быть любимы и любить.
– Тогда вы должны понимать, ваше величество, насколько нелепы предположения милорда Вильямса. Разве может женщина любить того, кто ее предал? Кто отказался от ребенка? Кто шантажом достиг своего положения? Разве может этот человек стать опорой королевству?
– Да как ты смеешь? Ты сама прыгнула ко мне в постель. Ты…
Виторг ударил. Ударил сильно, со всей страстью. Наверное, собрав в удар все детские обиды. Грэм упал держась за челюсть.
– Ваше величество, если мою матушку принудят к браку с этим ничтожеством, я лично возглавлю переворот.
– Что ты несешь? Щенок! – Взвыл мой отец.
– Хватит! – Тихо, но властно потребовала королева. – Леди Катарина, вы не только талантливый учитель, вы счастливая мать. Юноша, так как я желаю вашей матушке любить и быть любимой, наверное, не желает никто в королевстве. От этого зависит не одна жизнь и судьба всего королевства. От этого зависит жизнь моего мужа и сына. И поверьте, я люблю их не меньше, чем вы свою матушку.
– Простите ваше величество. – Виторг краснел словно нашкодивший ребенок.
– Не извиняйтесь. Любить – это прекрасно. Это значит есть для кого жить и ради кого бороться. Милорд Васлав, милорд Грэм Варгис, с моего благословления должен отправиться на дальнюю заставу и приступить к службе незамедлительно. Его величество я поставлю в известность лично. Ведь милорд Грэм изъявил желание проверить свои чувства к моей племяннице и доказать ей свою любовь и верность образцовой службой. У вас милорд Грэм три года на то, чтобы убедить меня в искренности своих чувств. Леди Катарина, если вы позволите, я стану частой гостьей у вас.
Я присела в глубоком клиренсе. Мужчины склонились, а она ушла.
– Добилась своего? Довольна? Отомстила?
Грэм злобно шипел. Странно, даже мысленно я не могу назвать его своим возлюбленным, пусть и бывшим.
– Грэм, а чем ты воздействовал на меня, чтобы навеять влюбленность?
– Что? Ты ненормальная, это запрещено! Я таким не занимаюсь.
– Да-да, конечно. Именно поэтому, через месяц с нашей последней встречи я ничего не чувствовала к тебе.
– Дочка, я…
– Нет. Не стоит. Мне было шестнадцать, и я была твоей дочерью. Сейчас мне почти тридцать пять и меня все устраивает, я мать.
Мы ушли. Я и мой сын. Нас проводил милорд Васлав, сначала в оранжерею к ученикам. Где принц недоумевал всей своей душой, почему юные прелестницы в лице моих учениц не трепещат в его присутствии, не лебезят. Как они могут не вздыхать томно и мило краснеть падая к его ногам. Его это задевало. Он лез из кожи вон пытаясь произвести впечатление на девчонок.
Ее величество действительно стала частой гостьей в нашей школе, как и ее сын. Мы многое обсуждали в том числе о других школах. Но все больше мы говорили ни о чем и обо всем. Мы дружили. Она приносила редкие и ценные книги, мы читали, переписывали важное и распространяли по школам. Сама королева иногда вела уроки этикета и не только в нашей школе. При посещении любой, ее просили, и она всегда соглашалась. К концу осени все королевство содрогнулось в ужасе. В ходе нападения на отпрысков благородных кровей, пострадал сын главного целителя. Он был проклят и потерял свой дар. С этой новостью ко мне выстроились очереди претендентов. Угроза стала реальностью и била в самое дорогое – детей. Взрывы, вспышки болезней и эпидемий, нападение нечисти – это стало происходить чаще и не на границе с пустошью или темными лесами, а в городах и деревнях. Людей охватил страх, злость и отчаянье.
Мой сын с другими студентами уехали на выездную практику. Но это был первый раз, когда я волновалась всерьез, до дрожи. И как оказалось не зря. Я проснулась среди ночи в холодном поту от охватившего меня ужаса. Всю оставшуюся ночь просидела неподвижно неотрывно смотря в окно. Я ждала. Я знала точно, известия будут, плохие. Посыльного я увидела еще на подъездной дорожке. И его известие было ужасным:
"на студентов напали. Часть пропала бесследно. Остальные прокляты, но живы. Проклятие обратимое. Мой сын среди пропавших.»
Десять дней я не жила, существовала. Десять дней толком не ела. Ночью со мной была нянюшка, я почти не спала. Если и удавалось провалиться в сон, то он был беспокойным.
А потом мой сын и еще семеро студентов вернулись героями. Они спрятались под защиту разработанного Виторгом артефакта и проследить за напавшими и предателями до границы. Выявить целую сеть агентов, среди которых были обедневшие и разорившиеся дворяне и обычные простолюдины, но все с даром. Они мстили остальным, за успех, за достаток, за свою обиды родом из детства и юности. Среди них был и Грэм. Он лично сдал группу сына, узнав конечную точку прибытия и маршрут от друга, из гвардейцев с которыми служил. К предателям он примкнул сразу же как был сослан на далекую заставу. Соврал тому что хочет наладить отношения с сыном, пока тот без моего присутствия и влияния может здраво мыслить.
Сына я нашла в лечебнице. Он был истощен. Десять дней почти голода. Десять дней поддержания магического резерва своих артефактов, под прикрытием которых они преследовали предателей. Открытый бой, магический и физический. Семеро адептов были ненамного лучше его. Через две недели лечения и восстановления, прямо из больничной палаты мой сын пропал. Три дня я умирала заживо. Ведь в день пропажи по всему городу были разбросаны листовки:
«Умри, убей себя Катарина дэс Вильямс и твой сын будет жив и отпущен на свободу».
И лишь понимание и неверие слову предателей, играющих на чувствах матери останавливало меня от шага за пределы, в объятия леди смерти. Я была готова на все. Три дня я умирала заживо. А вечером на окраине города прогремел взрыв в одном их заброшенном доме, под защитой своего артефакта там среди выживших был мой сын. В руки преступников его сдал главный целитель, ему обещали взамен снять проклятие с сына. По всему королевству волнами распространялся страх. Звучали все чаще взрывы и учащались нападения. Заголовки газет каждый день сотрясали новостями о нападениях и пострадавших.
– Мам, ты помнишь Алекса?
И сердце мое сжалось пропуская удар. Я не думала о нем с той ночи, нет, я старалась не думать о нем с той самой ночи. Но стоило услышать его имя и все внутри сжалось и замерло. Я помнила его, не забывала его глаз, его рук и его запаха. Лишь во снах я была с ним, тонула во тьме черных глаз и лежала на его груди, как тогда, наслаждаясь его нежными и невинными ласками.
– Да сын, помню, он … твой друг. Но он почему-то перестал бывать у нас и кажется даже не пишет.
– Да, он мой друг. И нет, он пишет. Точнее писал, рас в месяц, а иногда и чаще. Он окончил учебу и был отправлен на практику в родной город, у него там семье, мама, младшая сестра и отчим. Там же, после практики, остался служить в городской страже. А сейчас не пишет. Он писал раньше о многом и о заговоре, и о перевороте тоже писал. Переживал о нас, особенно из-за пророчества. И вдруг перестал писать, совсем. Я хочу навестить его. Это не далеко, всего десять часов поездом, он в городе Венсия, что на берегах трех рек. Ты не против?
– Я поеду с тобой.
– Мама, я способен постоять за себя, не стоит. Что с тобой? Ты побледнела, а руки похолодели.
– Я еду с тобой. И… позволь прочитать его письма, пожалуйста.
«Мой милый друг…»
С этих слов начиналось каждое письмо Алекса. Сначала письма были полные надежд, ожиданий и веры в свое будущее. Потом письма стали откровеннее и тактичнее в некоторых вопросах одновременно. Все больше боли и печали, горечи и разочарования было в них. Он разочаровывался во всем и всех. Из писем я узнала о его сестре всего шести лет от роду. О его матери. Она была прорицательницей и родила сына не от того, кого следовало, хотя имени отца так и не открыла. Ее дар сковали ограничителями, но они сработали криво. Сначала вместо будущего она видела прошлое, обычно то, что прячут за семью замками. А потом будущее вернулось в видениях, но стало причинять ей физическую боль. Ограничители сняли, но ситуация не изменилась, ее видения были редкими и болезненными, часто расплывчатыми и не точными. Сначала злоупотребление алкоголем, за которым она пряталась словно за ширмой, глуша боль и способность видеть будущее и прошлое. Потом курительные смеси, дальше запрещенные травы и зелья. А теперь совмещение всего этого. Но видения не уходят. Когда он уехал на учебу, его мама сошлась в сожительстве с местным головорезом. Не просто бандитом, а главарем, да еще и контрабандистом известным на все королевство и за его пределами. Но ни разу не пойманным на горячем, а поэтому ни в чем официально не обвиненным до сих пор. У них родилась дочь, почти сразу. Его милая сестричка. И у нее тот же дар, что и у мамы. Отец скрывает от властей дар девочки, да и саму девочку старается не демонстрировать. Он часто пользуется ее даром в своих не законных делах, называет это семейным делом. И каждое его письмо, пропитанное болью и отчаяньем все больше говорило о том, что он подходит к черте, переступив которую, он потеряет себя, свою душу. Он уже намекал на уступки отчиму, от которых не мог отказаться, иначе бы пострадали его мать или сестра. Но при этом, каждое его письмо заканчивалось одинаково.
«Мой милый друг, будь лучше и сильнее меня и того, кто бросил твою матушку с тобой еще в утробе. Ничего обо мне не рассказывай ей, прошу, даже не вспоминай обо мне при ней. Я очень надеюсь, что она справится и подарит мир, если не мне, то тебе и моей сестре. Успехов тебе. И целуй за меня свою матушку, сильную и любящую женщину. Твой друг Александр»
Я не заметила, когда по щекам потекли слезы. Я только чувствовала боль в сердце и тоску. Щемящую, поглощающую и не дающую свободно дышать. Я была в кабинете. Читая забралась с ногами на диван, на нем и разложила письма которые я уже прочитала. Последнее его письмо лежало у меня на коленях. Я отложила к прочитанным письмо и взяла последнее его письмо. Прочитав не могла заставить себя выпустить его из рук.
«Здравствуй Виторг. Это мое последнее письмо. И прошу, не отвечай на него, не стоит. Я не оступился, я принял решение, осознанное и взвешенное, я избрал другой путь и пошел этим путем. Той дорогой, с которой уже не свернуть. Я желаю лучшего будущего тебе и твоей матушке. Искренне желаю найти ей свою любовь и этим спасти не одну жизнь, не одну душу и верю, среди спасенных будет и моя сестра.
Я лицемер и трус. Я не могу быть тебе другом, не заслуживаю. Я устал бороться и сдался. Для меня уже все решено. Но я не желаю тебе зла. И хоть и не имею права быть тебе другом, прошу, забудь обо мне, вычеркни меня из жизни, из памяти. Иначе ты перечеркнешь свое будущее, а поверь, оно у тебя будет блестящим. В последний раз пишу и прошу, поцелуй за меня свою матушку и береги ее.
Думаю, ты давно догадался, мои чувства к ней далеки от дружеских или сыновьих. Я не прошу за это прощения, это самое ценное, что было в моем сердце, и что я еще сохранил в нем – любовь. Все остальное я уже предал безвозвратно. И пусть – это очередное предательство нашей дружбы, станет еще одним поводом тебе отвернуться и забыть меня.
Прощай.»
Я срывалась на истерику, глотала всхлипы. Слезы закончились давно. Я сидела на диване раскачиваясь из стороны в сторону, прижимая его письмо, последнее, прощальное письмо, с такими важными для меня словами. Такими нужными мне словами. Теми, что нашли отзыв в моем сердце. В кабинет тихо вошел сын. Накинул мне на плечи плед, отодвинул письма и сев рядом, крепко прижал к себе.
– Я знал. Он влюбился в тебя с первого взгляда. Мы уже общались, но еще тогда не были друзьями. Ты пришла на полигон, уверенная в себе. Целеустремленная и злая. Ты не видела никого вокруг, ни студентов, ни нашей практики, даже меня не заметила, собственного сына. Ты шла целенаправленно к милорду Андрусу. А подойдя стала выговаривать и отчитывать его словно провинившегося мальчишку, как будто на его месте был я или кто-то из твоих учеников. Тогда ты защищала одного из своих выпускников. Знаешь, декана боятся все в академии, студенты, их родители, другие преподаватели и даже ректор с ним предельно вежлив и в разговоре осторожен и выверен. А тут ты, без страха и сомнений. И знаешь, декан краснел и соглашался с тобой. Он даже вжался в плечах, когда ты злилась и тыкала пальцем ему в грудь ругаясь. Все долго неверяще смотрели тебе в след. Наверное, поэтому ты споткнулась и сломала каблук. Он первый отмер и рванул к тебе, я отстал на долю секунды, на один, может два шага. Но мы остановились не добежав до тебя. Ты остановилась и тяжело вздохнула, а просто разулась. И босая, словно маленькая девчонка, вприпрыжку пошла дальше не оборачиваясь с полигона. Все смотрели с уважением, со страхом, с восхищением. А он иначе, он смотрел тебе в след с трепетом и нежностью. Я еще тогда все понял. Он не знал, что я твой сын и кто ты такая, поэтому заметив меня рядом, просто сказал: «Ради такой женщины стоит жить, а без такой умереть.» Он замирал каждый раз, когда ты проходила рядом. Жадно ловил каждый твой жест. Улыбался, когда ты смеялась. И Если видел в твоих глазах печаль или слезы злился и вымещал свою злость на полигоне. Конечно это сделало его лучшим. Ты сделала его лучшим. Он прикрывал глаза, когда ты целовала его макушку, как и мою, отправляя после выходных и каникул нас в академию. Ты целовала его словно сына. А он наслаждался жадно впитывая эту невинную ласку. А потом пророчество. И он стал другим. Он много и часто просто смотрел на тебя, когда ты не замечала этого. Старался держаться на расстоянии. Мне приходилось уговаривать его проводить свои выходные у нас.
