Акварель Сардинии

Винченцо чуть ли не бегом бросается к машине и достает из багажника пакет с фруктами, коробочку со сладостями и какое-то умудренное, как и он сам, одеяльце, которое старательно раскладывает на низкой каменной стене. За ней шуршит и пахнет йодом ночное море. В темноте различимы лишь белые кубики рыбацких лодок.

– Садись, пожалуйста! – делает Винченцо роскошный жест рукой, словно усаживает меня в ложу Ла Скалы.

Я сажусь – но так, чтобы продемонстрировать свою независимость: лицом к морю, а ногами к парковке.

Усевшись поудобнее, порядочный Винченцо вздыхает и, глядя вдаль, как бы невзначай кладет мне руку на голое колено. Я не реагирую, но лицо мое каменеет. К тому же он все время называет меня почему-то «Паола».

– Ты такая милая, Паола! – взывает он к моим романтическим настроениям. Но они не откликаются. Может быть, потому что зовут меня вовсе не Паола?

– Это рыбацкие лодки? А рыбаки ловят рыбу всю ночь? А им там есть, где спать? Они в лодках спят? Или бодрствуют до утра? – Отвлекаю я Винченцо вопросами от тщетных устремлений потискать меня – за то, что он принес мне абрикосы. Да еще не свои, а чужие, дружеские.

За свои, небось, уже бы не за колено, а за грудь прихватил.

Пора уходить. Для успокоения взбудораженного Винченцо я послушно съедаю два абрикоса – сочные, вкусные, пахнущие щедрым солнцем лета.

– Еще бери! – настаивает добрый Винченцо.

– Нет, спасибо, больше не хочется. Мне нужно идти. Антонелла ждет, извини.

– Возьми с собой абрикосы и сладости! – отчаянно протягивает свои нехитрые дары старик.

– За абрикосы спасибо, а сладости точно не возьму. Мне нельзя поправляться, я – актриса, – опять подчеркиваю я непреодолимую дистанцию между собой и Винченцо.