Мой личный Апокалипсис

– Конечно! Только я плохо получаюсь, – девушка все время прикрывала верхней губой ряд не совсем ровных, но белых зубов, и я поняла, что она стесняется именно этого.

– Что ты! Ты такая красивая! Вот посмотришь сейчас… Улыбнись, пожалуйста, широко?

Самира вскинула бровки-ласточки, но послушалась. Широкая улыбка выглядела на фото безукоризненной. Девушка взглянула на дисплей:

– Вот это да! А можете мне прислать на мой мэйл?

– Обязательно!

Мы обменялись координатами, и Марокко стал мне ближе на целую улыбку Самиры. Какое везение, что тут в ходу испанский язык!

Остановки автобуса я не нашла, сколько ни таращилась. Компания молодых людей, стоящих у обочины, подсказала:

– Да стойте вот тут, мы тоже ждем.

Надо же, автобус останавливается там, где толпится народ – как мило!

Мимо летели мопеды и ржавые на вид машины. Тут же, ближе к краю асфальтовой дороги, шли повозки с лошадьми. В воздухе стояла пыль и запах солярки, навоза, мандаринов и пряностей. Будоражащий коктейль.

«Мой» автобус был набит битком. Через пятнадцать минут все вывалились горохом у высокой башни мечети – Кутубия. Она величественно впечатывалась в оранжевое закатное небо. Справа от нее тянулись ввысь тонкие пальмы.

Передо мной лежал сквер с могучими деревьями, а за ним виднелась огромная площадь, куда живо стекалась толпа и повозки, запряженные лошадьми. Вдоль сквера их стояла целая шеренга – в ожидании пассажиров. В нос ударял крутой запах лошадиной мочи.

Списавшись с Валерой, я узнала, что стою на краю площади Джемма Эль-Фна и мне лучше двигаться к нему, чем ему ко мне. Силы мои были на исходе, но возражать мужчине не позволило то, что под небом Востока делать этого не подобает.

– Я сижу в кафе «Де Франс». Направляйся сюда, – прислал Валера смс.

Площадь казалась необозримой. Над незамысловатыми в архитектурном отношении постройками висел не то дым, не то сумеречный туман.

Пришлось спрашивать дорогу. Девушка начала мне отвечать, но ее отстранил проходивший мимо худощавый паренек:

– Кафе «Де Франс»? Я туда иду. Пойдем, отведу тебя.

Овца-овцой, я пошла за ним. Лишь бы скорей найти Валеру!

Паренек шагал стремительно, я за ним едва поспевала. Мы пересекли площадь по правому краю и оказались в катакомбах крытого рынка. Тут уже горел неяркий электрический свет, отражающийся в зеркалах и начищенных металлических кувшинах. Какие роскошные сумки из войлока – без единого шва! А кошельки какие! Мой как раз порвался… Изобилие товаров отвлекало меня от спины парня, и на одном из множества поворотов я потеряла его из виду. «Ну и хорошо, – подумала я, – еще заведет куда-нибудь…»

Но не тут-то было! Парень вернулся за мной и буквально погнал меня к цели.

«Молиться, креститься, поститься»! – вспомнила я Валеркино напутствие, как мне прожить в мусульманской стране первые полтора суток одной, дожидаясь его прилета.

Я катила чемодан мимо вереницы продавцов-мужчин с хищными лицами на фоне разноцветных ковров, лоскутов кожи, сумок, тапок, шалей, ажурных светильников из металла. У меня рябило в глазах от ярких красок. В ушах стоял гул чужой арабской речи. Лабиринту, казалось, не будет конца.

– Скоро? – взмолилась я.

– Да вот уже, рядом, – небрежно ответил парень.

Мы вдруг вынырнули из закоулков на клочок открытого пространства, и я с облегчением увидела стоящего столбиком в закатных лучах Валеру. Парень подвел меня к нему – безошибочно.

– Это твой друг, что тебя ждет?

– Да! – радостно ответила я и обернулась к Валере. – Давай дадим ему копейку какую, а то у меня мелочи нет. Все-таки довел до цели…

К моему изумлению, парень уже сам протянул руку с требовательным видом. Валера поискал мелочь, не нашел и дал провожатому купюру в двадцать дирхамов. Два евро.

– Месье, вы что? Это же ничтожная сумма!

Но Валера, зная подобные трюки, остался непоколебим и, взяв меня за плечи, отвернул от парня.

– Ну, что? С приездом в сказочную страну?

– Ой, Валерка, куда я попала? Уже навидалась…

– Ладно, вдвоем не страшно. Пойдем, поедим? Я уже разведал, где это можно сделать.

– Ура!!

Прямо с чемоданом мы вернулись на площадь Джемма Эль-Фна. Она была заставлена длинными, покрытыми бумажными скатертями столами и лавками вдоль них. Под натянутыми наверху тентами висели какие-то коптилки или голые лампочки на проводах. Это было скопище ресторанов под открытым небом. Весь ассортимент, как на рынке, был вывален наружу – никаких подсобок. И шефы-повара тут же, на возвышении, как на капитанских мостиках, размахивали ножами, помешивали поварешками в котлах, кидали мясо и рыбу на гриль, отвешивали порцию кус-куса. Над площадью висел сизый туман. Тут, казалось, ад и рай смешались, и дым стоял от жаровен…

Зазывалы хватали прохожих чуть ли не за руки, усаживая за пронумерованные столы.

– Нет, мы еще только пришли, изучаем, – отрезал Валера.

– Окей, наш номер двадцать пять, у нас вкуснее всего! – льстиво улыбался мужчина.

Изобилие. Другого слова мы подобрать не смогли. И все – за копейки. Свежевыжатый апельсиновый сок, к примеру, один евро за стакан. Блюдо кус-куса – два с половиной евро. Порция рыбы – три евро.

Усталость не дала нам разогнаться, и мы уселись за стол под номером двадцать шесть. И не промахнулись. Вкусно, весело, демократично. Две девушки-соседки вовсю нам улыбались, поняв, что мы тут впервые. Наш ужин плавно перешел в фотографирование друг друга на телефоны и обменом мэйлов. Одна из девушек, Лейла, таяла, оглядывая Валеру. Наверное, свои приелись. А он – «блондин, тут такой один».

По внешнему краю ресторанов тянулись высокие столы с огромными медными бадьями. Ага, самовары! Здесь поили чаем, а к нему предлагали замысловато испеченные сладости. Мужчина в замусоленном фартуке и в белой марокканской тюбетейке ловко разливал темно-каштановый чай в небольшие стаканчики. Мы рискнули попробовать, хоть я и увидела, с зоркостью орла, за спиной продавца пластиковое ведро сомнительной чистоты, в котором подсобный рабочий просто споласкивал стаканчики, без мытья. Вся надежда была на обжигающую жидкость, доходящую почти до краев стакана и, дай-то Бог, убивающую заразу. Сам чай тоже непрост: колдовская смесь пряностей, одну из которых мне удалось определить точно – имбирь. Вот, этот ингредиент бактерицидный, так что нечего дрейфить! Там и перец ощущался, и что-то еще пламенное.

– Какой чай! – воскликнул Валера. – Будем пить каждый вечер… Знаешь, меня мысль посетила: когда мужчина встречает женщину-поэта, он в глубине души надеется, что она напишет о нем…

– Валера, не расслабляйся, держи крепче ручку чемодана, – попросила я, помня, как стремительно меня ограбили в Барселоне.

В отель вернулись на такси – дешево, по три евро с носа.

Недорогая гостиница в марокканском стиле представляла собой старый, трехэтажный глинобитный дом с колодцем посередине и деревянными галереями по его периметру. Потолка не было, лишь натянута прозрачная материя в виде полога. А в номере никакого тебе окна, только проем со ставнями, выходящий на галерею колодца.

Об латунный умывальник звонко ударялись струи воды. Казалось, сюрпризов больше не будет. Но на мне горячая вода закончилась, и Валерка принимал холодный душ. Спать улеглись практически одетыми – редкостный дубор.

Утром второго дня мы проснулись от пения птиц. Здорово, что тут нет крыши! Я вспомнила, как в детстве обожала спать в огороде, возле грядки с помидорами, в беседке, увитой плющом… Говорят, классно ночевать в Сахаре под открытым небом: невообразимая тишина и спустившиеся к твоему лицу, как на невидимых нитях, яркие звезды.

На завтрак, сервированный в комнате с приглушенным светом и восточной атрибутикой в терракотово-красной гамме, подавали свежевыжатый апельсиновый сок, марокканские квадратные блины, круассаны, хлеб, масло, два вида мармелада, кофе и чай. Ну, елки – будто у нас «четыре звезды», не меньше! А на самом деле – двадцать евро в сутки.

– Куда сегодня двинемся?

– Пойдем на рынок, я хочу купить джеллабу, – удивил меня Валера. – Весной буду по Москве ходить. Сын, конечно, скажет, что я свихнулся, но мне по душе неординарное облачение.