Все начинается с рассвета

Она не могла знать, что соседка, напуганная пистолетом, уже набирала 02. « Мужчина с пистолетом вломился в квартиру соседки. Там грудной ребенок. Он и мне угрожал. Помогите!», – сказала она и назвала адрес.

– О чем ты хотел со мной поговорить?

– О себе, о тебе и о том, как нам жить дальше. Я тебя столько искал, столько ждал, а результата нет. А ведь я тебя любил.

– Это Данилов меня искал и нашел, а ты просто через Нику воспользовался информацией. Зачем ждал? Я разве тебе что-то обещала? Это Руслан не любовь, это болезнь. Нельзя любить человека и причинять ему боль, внушать страх, разрушать его жизнь, делать несчастным.

В кармане фартука зазвонил телефон.

– Не бери трубку. Сегодня тебе никто и ничто не поможет.

– И что ты намерен делать? Ты плохой психолог, Руслан. Ты ведь до сих пор считаешь, что Артем меня бросил. Напрасно. Наш с ним роман закончился, так и не начавшись. Я не любила его, мы были просто друзьями. Ты был уверен, что Влад мне изменил и опять ошибся. Твоя «актриса» плохо сыграла свою роль. Это был театр для меня, и я начала играть уже по своим правилам. Я сделала вид, что ушла от мужа на виду у твоих церберов, но я и не думала о разводе. Я стала жить без оглядки на тебя и твои условия. Ты слишком заигрался. Ты упиваешься своей безнаказанностью, обижаешь Нику. Я тебя не просто ненавижу, я тебя презираю.

– Тебе Ксения, с твоей логикой, стоило родиться лет на 50 раньше. В тебе сейчас говорит ни разум, а эмоции. Да, я такой, какой есть. Если у меня не получилось с тобой по-хорошему, я начну действовать жестко, – сказал он, достал из-за пояса пистолет и передернул затвор. – Что ты скажешь против этого? Ты сейчас переоденешься, спустишься со мной, мы сядем в машину и уедем. По дороге позвонишь мужу и предупредишь, что ребенок один. В противном случае, останешься здесь, но с пулей в теле. Не делай ребенка сиротой.

– Наркотик лишил тебя разума, но прибавил смелости? Стреляй, дерьмо! Я и шага не сделаю с тобой, – сказала она, ровным голосом, понимая, что сама провоцирует его, но ее ненависть была сильнее страха. – Ты думаешь, после всего этого, выйдешь сухим из воды? Ты не просто дерьмо, ты гнусная мразь, которая ради своих амбиций, готова лишить человека жизни.

Между ними было расстояние не более четырех метров.

– Заткнись, дура! Я не собираюсь стрелять. Напугать хотел, так сказать, использовать последний аргумент. А ты молодец! Столько ненависти, столько презрения и ни капли страха. Я проиграл, признаюсь, каюсь. Только, как мне жить с этим поражением? Как смирится с тем, что любимая женщина никогда не будет твоей? А может мне все же выстрелить в тебя, потом в себя и покончить с этой паранойей? Всем станет легче. Ника станет свободной, а мы с тобой будем вместе, но уже на небесах, – рассуждал он, направив пистолет на Ксению. – А, что? Это выход.

– Откройте дверь, полиция! – забарабанили по ту сторону двери.

Руслан чуть развернулся на стук, рука дрогнула, прозвучал выстрел, в комнате запахло порохом. Ксения секунд пять стояла и осела на пол. Все еще держа пистолет в руке, Руслан подошел к ней, наклонился, приподнял голову, под которой уже собиралась лужица крови.

– Ксюша, я не хотел. Ксюша очнись, – испугано просил он.

– Парень, не делай глупостей, опусти пистолет. Ей нужен врач, может, успеем помочь, – говорил Виктор Иванович, открывший дверь своим ключом, за которым стояли полицейские.

– Я убил ее. Я не хотел убивать, только хотел напугать. Прости меня, Ксюша. Я действительно заигрался, – сказал он, резко поднял пистолет к виску и выстрелил.

В квартире появились медики и полиция. Виктор Иванович открыл дверь спальни. Арсений не спал. Он взял мальчика на руки и подошел к доктору.

– Что с ней?

– Вы ей кто?

– Отец ее мужа.

– Непроникающее ранение, нарушение кожных покровов. Точнее сказать трудно, но в любом случае – это от сотрясения до ушиба мозга. Мы повезем ее в пятую больницу. Сейчас Вам там делать нечего. Поработают хирурги, невропатологи, сделают МРТ, тогда картина проясниться. Займитесь пока ребенком.

Виктор Иванович, впервые не знал, что делать. Ксению увезла скорая помощь, и он должен был быть рядом, попытаться помочь. Но на руках был Арсений, и начинать надо было с него. Он набрал номер телефона Глафиры.

– Глаша, мне нужна твоя помощь, – сказал он, отключаясь.

– Мужчина, действительно не хотел ее убивать, видимо рука дрогнула, – сказал следователь. – С такого расстояния трудно не попасть туда, куда хочешь. Пуля прошла по касательной и застряла в стене. Вы его знаете?

– Чего вы начали ломиться, орать? Мы же договорились, что я войду один. Рука и дрогнула от вашего грохота, и не повернись он чуть вправо, пуля попала бы в голову. Орать ума хватило, а метко выстрелить, лишив его оружия, кишка тонка. А может и к лучшему его самоубийство? Это Руслан Краснов. Он из Питера. Скорее всего, приехал на машине, значит, она стоит неподалеку от нашего дома. Четыре года назад проявлял нездоровый интерес. Она вышла замуж, переехала, но он в покое ее не оставил. Теперь имеем то, что имеем. Вы когда заберете труп? Мне сейчас, простите, не до ваших вопросов. У меня ребенок на руках и дочь в больнице. Хотите, ждите.

Глафира Степановна, знавшая Холодова не первый год, поняла, что раз нужна, значит срочно. Голос, который она слышала в трубке, подтверждал это. Ей хватило 15 минут, чтобы прибыть по адресу. Виктор Иванович, тем временем, нашел детское питание и, действуя по инструкции, накормил внука. Арсений особо не возражал против бутылочки, как будто чувствовал, что ничего другого не дадут. Холодов в общих чертах рассказал Глафире о случившемся.

– Глафира, на тебе Арсений. Занимайся только им. Тебя учить не надо, что делать. Я в больницу. Приедет Влад, пусть едет туда, звонить я ему не буду, он в дороге. Хватит мне одного раненого, – говорил он, набирая номер телефона.

– Павел Владимирович, Холодов беспокоит. Беда у нас. Руслан стрелял в Ксению, а потом пустил себе пулю в висок. Ксения в больнице, Руслан в морге. Сообщите его родным. Я перезвоню вам, если будут новости.

Холодов прибыл в больницу, когда Ксения была еще в операционной. Томительное ожидание в коридоре, длившееся час, закончилось встречей с доктором.

– Разговор долгий, пройдемте в кабинет, – предложил он. – Присаживайтесь. Непроникающее ранение головы, нарушение кожных покровов, без нарушения целостности черепа. Пуля лишь оставила на черепе царапину. Но она не просто лишилась волос, часть кожи «скальпирована», отсюда большая кровопотеря. Шов наложили косметический, но я не исключаю возможности инфекции, отторжения. Учитывая скорость и силу пули – сотрясение мозга. Сейчас она без сознания, болевой шок, но лечение уже начали с переливания. Придет в себя, нужны будут сильные обезболивающие препараты, антибиотики, сосудистая терапия. Я так понял, у нее грудной ребенок? Кормление придется прекратить. Какой возраст ребенка?

– Пять месяцев. Она сама у нас доктор. Сообразит, что это необходимость, но может и не согласиться. Будет терпеть боль, а кормить не бросит. Определите ее в отдельную палату, пусть платную.

– Если она будет кормить, ей ничего нельзя вводить. Мы не сможем помочь ей и снять боль. Она будет терять сознание от боли, а мы будем кормить малыша. Получается замкнутый круг. Переходите на смеси, кефир. Парень уже взрослый, поймет, а вот видится с ней можно круглые сутки.

Ксению перевезли из операционной в отдельную палату. Через полчаса она пришла в себя. Увидав мужа и свекра, спросила почти шепотом:

– Что? Совсем плохи мои дела? – провела рукой по голове, ощутила повязку из бинта. – Как там Сеня? Сядьте ближе, мне трудно говорить громко, каждое слово отдается в голове.

– Ты не волнуйся, Арсений накормлен питанием. Сейчас с ним Глафира. Доктор говорит, нужно бросать кормление. Что думаешь? – спросил Виктор Иванович.

– Пригласите доктора, а сами погуляйте в коридоре, – попросила она чуть слышно.

Разговор длился минут десять. Ксению интересовали два вопроса. Степень опасности данной травмы и прогноз. Выслушав доктора, спросила:

– Что Вы решили?

– Боюсь, придется бросить кормить малыша. Антибиотики и сосудистая терапия в сочетании с обезболивающими препаратами не лучший коктейль для ребенка.

– Если перенести все процедуры на вечер, период распада и выведения препаратов к утру закончится. Как Вы считаете? Я буду сцеживать утром молоко, а между обедом и ужином кормить сына. Попробуем? Ему трудно так сразу забыть грудь,

– Вы авантюристка. Но попробуйте! Посмотрим, как пройдет сегодняшняя ночь. Меня больше беспокоит не сотрясение, а швы на Вашей голове. У нас не было времени брить всю голову, теперь надеюсь только на везение. Будет «спокоен» шов, буду спокоен и я. Держать вас насильно здесь никто не будет, но не разочаровывайте меня своими необдуманными поступками. Сами вы с этой травмой не справитесь.

Доктор ушел, а отец и сын Холодовых вошли в палату.

– Ты как, Сеня? – спросил Влад, беря жену за руку.

– Не знаю. Вы расскажите, что произошло. Вера Кузьминична позвонила в дверь, я это видела в глазок, я открыла. Вместо нее на пороге стоял Руслан. Сказал, пришел поговорить. Я была так напугана и так зла, что видимо, сама спровоцировала его. Потом звук выстрела, удар в голову, а дальше не помню.

– Если верить его словам, он не собирался стрелять, просто решил напугать. Полиция начала ломиться в дверь, может, рука и дрогнула. Попросил прощения, сказал, что заигрался и пустил себе пулю в висок на глазах моих и полиции. Соседка сразу позвонила на 02, а я, не дождавшись ответа, вернулся домой. Во дворе мы с операми и встретились. Я позвонил Глафире и Данилову. Что сказал врач?

– Череп у меня крепкий, его просто так не возьмешь, а вот с прической проблемы будут. Как тогда в детстве, после короны из репейника, – пытаясь улыбнуться, сказала Ксения. – Я поговорила с доктором. Переживем сегодняшнюю ночь, а потом посмотрим. Есть шанс принимать лечение по вечерам, а днем пару раз кормить Сеньку. Но это мечты, а реальность такова, что нужно купить питание с четырех месяцев, пюре, соки и давать по рекомендации. Справитесь?

– Справимся, не сомневайся. Главное ты поправляйся быстрее. Я зайду к доктору и поеду домой, – сказал Виктор Иванович, целуя Ксению в щеку. – Чуть не забыл, телефон! Ты Влад пока будешь здесь, поставь его на зарядку.

Виктор Иванович нашел доктора в ординаторской.

– Чем я могу помочь? Какие лекарства нужны? Что ей есть и пить можно?

– Ваша дочь мужественная женщина, но она не учла одного. Можно ненадолго задержать рвоту, скрыть тошноту, но нельзя достоверно изобразить потерю сознания, скрыть бледность, обмануть томограф. Ей не хочется бросать кормление, и она пытается казаться почти здоровой. Дождемся утра, и мне нужна будет полная картина. Как спала? Что говорила? Как себя вела? Была ли рвота, температура. Одним словом, ВСЕ!