Ангел, потерявший крылья

– А ума, как у семилетнего. Как я в детстве, после всего этого, вообще тебе доверяла и вляпывалась в очередную историю?

– Но, ни разу меня не сдала, ни дома, ни в школе. Во всём этом есть и положительные моменты. Моё детство и юность прошли в своё время, и меня сейчас не тянет на детские шалости и всякие эксперименты. Ты помнишь…

Дальше разговоры шли о больших и маленьких событиях юности. Говорили по очереди, спорили, смеялись, перешли в кухню и уже за кофе продолжали беседу. Так прошли не меньше трёх часов.

– Что-то я засиделся, пора и честь знать. Позвони мне в пятницу, подумаем, куда можно сходить, если будешь свободна в выходные, – он поцеловал её в щёку и вышел из квартиры.

Закончился сентябрь, конец которого был дождливым, уступив место бабьему лету. Деревья сменили привычный наряд зелёного цвета, на золотой, красный, оранжевый и жёлтый. Теперь она шла на работу, когда солнце выходило из-за горизонта полным кругом, едва касаясь своим нижним краем земли. Небо как будто раскрасили акварелью, листва деревьев заиграла красками. Вид был завораживающий, а настроение поднималось само собой при виде чудес природы. Раз в неделю Вика звонила бабушкам, через день родителям. Разговор был не долгий, но так хотелось услышать родные голоса. В свободный выходной Виктория навещала Старковых, покупая торт, или встречалась с Александром и его компанией. Так незаметно пролетели два месяца.

Татьяна Ивановна Петровская прилетела третьего ноября в пять утра и приехала на такси в съёмную квартиру дочери.

– Почему ты мне не позвонила? – обнимая мать, говорила Вика. – Я сегодня сутки дежурю.

– Что за беда? Обратный билет я не брала и могу задержаться до конца каникул. Позвоню Рае, напрошусь в гости или приглашу её сюда. Я мою руки, кормлю тебя завтраком и провожаю на работу. Ставь чайник, а я распакую то, что ты любишь. У тебя очень уютно. Здесь всё так и было?

– Я купила только одеяло, подушку, постельное бельё, тёплые носки и тапочки. Посуды мне хватает. Обеды я не готовлю, а ужин простой без особой фантазии. Возвращаясь с работы, захожу в магазин. Ухожу на сутки – беру с собой. Мам, я здесь всего два месяца.

– А как работа?

– Испытательный срок я прошла. Приняли меня, скажем, без особой радости. Некоторых раздражает, что я из Питера, а значит, «крутая». По их мнению, только сумасшедший может добровольно сменить Питер на Сибирь. Мам, я отношусь к этому спокойно, ведь они, от части, правы, – говорила она с полным ртом. – Как же я давно так вкусно не завтракала.

– Забирай судочки в пакет – пообедаешь и поужинаешь. Я завтра приготовлю что-нибудь вкусненькое. Погода сегодня прохладная, но сухая. Я провожу тебя на работу, по дороге сама посмотрю, где что есть и вернусь.

– Обратно дорогу найдёшь?

– Вика, я приехала из Питера, а не из тундры, к тому же я жила здесь почти двадцать лет, пусть и в другом районе.

Они прошли за разговорами весь маршрут пешком за полчаса.

– Викуся, а ведь ты родилась в этом роддоме. Отсюда мы тебя с папой и забирали. Через год уехали в Германию, а вернулись, тебе было уже четыре года. Надо же, как судьба распорядилась: 25 лет прошло, и ты опять оказалась в его стенах. Спокойной тебе смены, дочка.

Проводив дочь, Татьяна Ивановна неторопливо возвращалась в квартиру, вспоминая тот августовский день, когда Вика стала их дочерью. Сергей сам предложил жене усыновить ребёнка. К тому времени они прожили вместе четыре года, не считая отношений до брака, и с детьми как-то не получалось. Петровские не говорили о том, кого хотят. «Кто родиться, – говорил Сергей Павлович. – Мы заберём его из роддома». Собрав все документы, ждали отказника из роддома больше года. Возможно, они были не единственными желающими удочерить или усыновить младенца. Виктория, так назвал её муж, родилась второго августа без патологий, в срок, но «мелкой». Почему от девочки отказались, новым родителям не объясняли. «Не хотите – ждите». Две недели Татьяна Ивановна ходила в роддом как на работу. Через две недели девочка набрала вес, её забрали домой. О том, что дочь Петровских удочерённая, знали только друзья семьи – супруги Старковы.

Петровская вернулась в съёмную квартиру дочери, позвонила Раисе Старковой, пригласив её в гости. Они не виделись девять лет, лишь изредка переговариваясь по телефону, а поговорить, было о чём. За неделю до отлёта к дочери, Татьяну Ивановну пригласила к себе свекровь, для важного разговора. Софья Михайловна никогда не любила невестку, а разговор оказался очень важным для неё. Весь день она провела в компании супругов Старковых. Утром, дочь, вернувшаяся с дежурства, застала её за приготовлением обеда.

– Устала? У меня завтрак готов. Вымой руки и садись к столу.

– Так вкусно пахнет сырниками, – Вика поцеловала мать. – Смена выдалась спокойной. Мы «родили» до полуночи, и мне удалось даже поспать. После завтрака можем поехать и погулять в городе, если у тебя есть желание.

– В городе я была вчера с Раей и Мишей. Позвонила, проводив тебя на дежурство, и они приехали. «Прокатили» меня по местам «боевой славы», накормили обедом под воспоминания, а вечером Саша привёз меня сюда. Санька вырос, возмужал, стал интересным молодым человеком. Я, беседуя с ним, почувствовала себя какой-то необразованной и очень ограниченной, от его новомодных слов и терминов. Какие между вами отношения? – присаживаясь напротив дочери, спросила Татьяна Ивановна.

– Нормальные отношения, мама. Мы дружим, общаемся. Он сам завёл разговор в аэропорту о предательстве. Я убедила его, что нет ничего страшного в нашем с ним прошлом, и у меня нет на него обиды. Мы остались друзьями детства. Он познакомил меня со своими друзьями и с девушкой. Мы говорили, вспоминали, пришли к выводу: что всё не вечно под луной. Между нами нет прежней влюблённости. Я попросила его не делать попыток познакомить меня с кем-то. Не готова я к новым отношениям, – говорила Вика, глядя на мать и не отрываясь от завтрака. – Мам, мне было так смешно вспоминать свои трёхдневные рыдания. Чего я слёзы лила? Знаешь, у меня подруга появилась – моя ровесница и коллега Ирина. Я вас обязательно познакомлю в ближайшие дни. Мам, а как там папа?

– У папы всё в порядке. Он звонит мне через день ближе к вечеру, – не глядя на дочь и смутившись, ответила мать. – Тебе Софья Михайловна передала по старинке письмо и просила написать ответ. Мои родители тоже ждут от меня подробного отчёта об инспекции: где и как устроилась? Не обижают ли тебя здесь? Самое смешное, что твой дед настоял на фотоотчёте, для чего я привезла твой фотоаппарат. «Сказать можно что угодно, а ты подтверди это фотографией, – говорил он. – А лучше, если вместе сфотографируетесь в квартире, у больницы». Сделаем деду одолжение?

– Дедушка всегда был неверующим Фомой и требовал от меня доказательств, хотя я ему никогда не врала. Сделаем мы ему фото. Мам, а как твой Потапов?

– Потапов жив и здоров, а я провожу выходные с родителями. Мне в последнее время стало рядом с ним неуютно, и я сказала ему об этом. Как ты не готова к новым отношениям, так я пересмотрела своё отношение к нему. Знаешь, возраст не столько цифры, сколько состояние души. Зачем водить за нос взрослого мужчину женщине без возраста?

– А он что?

– Понял и теперь даже не звонит, хотя я звонков и не жду.

– Мам, а что слышно о Павле Лесникове?

– Павел в психиатрической лечебнице. Прокурор настаивал на том, что после побоев, он хотел скрыть одно преступление другим, а экспертиза дала заключение о его психическом заболевании. Его отец приезжал месяц назад ко мне в гимназию, а узнав, что ты уехала, передал записку от сына. В ней три слова: «Тысячу раз прости». Я её привезла. Викуся, ты не жалеешь, что мы все, как-то поспешно, приняли решение о переезде?

– Мамочка, родная моя, всё хорошо, – переставая жевать, Вика взяла мать за руку. – Работа мне нравится, жильё нормальное. Если переживу сибирскую зиму – значит, горевать не о чем. Я, честно сказать, забыла, какие здесь бывают морозы и метели. Ты обо мне не волнуйся, я девочка взрослая и скоро стану самостоятельной. Мы никогда не расставались надолго, поэтому всё время кого-то не хватает. Вспомни своих родителей и вас с папой. Они, как и ты, волновались, переживали, но и ждали приезда в отпуск. Я вернусь к пенсии в Питер, – улыбнулась Виктория.

Глава 4

Свой первый отпуск на новом месте работы она получила в сентябре две тысячи восьмого и решила отдохнуть дней десять в Турции, на пару недель поехать к родителям в Питер. Купив путёвку на курорт Лара с размещением в пятизвёздочном отеле Лимак Лара, тринадцатого сентября на рассвете Виктория прошла регистрацию в аэропорту на рейс до Антальи. Её ждала Турция, где она проведёт семь ночей. В ожидании посадки, Вика обратила внимание на молодого человека, который направлялся к стойке регистрации. На вид ему было до тридцати пяти лет. Короткая стрижка тёмных волос, рост выше среднего, модная дорогая одежда, а на переносице солнцезащитные очки. Он шёл к стойке так, словно делал кому-то одолжение. Одной рукой катил чемодан, второй – держал телефон, слушая абонента. «Для очков самое время и место, – улыбнулась своим выводам Виктория. – Раннее сентябрьское утро и здание аэропорта. Солнце прямо слепит глаза. – Молодой человек окинул взглядом стойку, протянул документы и опустил голову. Было в его движениях и позе что-то такое, что вызывало сочувствие. С таким настроением не летят на отдых к морю. – У меня, как у большинства пассажиров рейса, настроение приподнятое, а этот, возможно, и не турист. Едет себе человек по работе через «не хочу». Какое здесь настроение? Интересно, какие у него глаза?» – покосилась она на молодого человека и отвела взгляд, поправляя джинсовую куртку и проверяя документы в кармане. Она ехала в джинсовом костюме, надетом на футболку и кроссовках. Для раннего утра середины сентября и местного климата такой костюм подходил больше всего.

Прожив в Питере восемь лет, она окончательно определилась со стилем в одежде, выбрав для себя спорт-шик и кэжуал – некую универсальность и функциональность. Платья носились только свободного рубашечного кроя и летом. Весь остальной небольшой гардероб занимали джинсы, джоггеры, слаксы и чиносы, а к ним рубашки, майки пуловеры, жакеты. Их было немного, они менялись по мере изношенности, но оставались неизменными. Кроссовки, кеды, мокасины и лёгкие ботинки были почётной обувью. Короткие куртки и пуховики дополнялись шарфами. Виктории было двадцать шесть. С ростом в 164 сантиметра и весом 52 килограмма, она выглядела в этих вещах отлично, а работая в роддоме, имела ухоженный вид без перебора косметики. Она не была красавицей или дурнушкой. Чаще всего её не замечали, пока не встречались с ней взглядом. В её васильковых глазах было столько тепла и света, что увидев их однажды, хотелось познакомиться. Во время страха, сильного беспокойства или душевного волнения, цвет глаз менялся на синий и ничего хорошего не предвещал. Она боролась с тем, что нужно думать, прежде чем говорить, но это получалось редко. Не обсуждала свою личную жизнь и не любила сплетен о чужой. Не скрывала своих навыков и присматривалась к чужим. Была внимательна и терпелива к пациенткам, не до конца понимала руководство, и вступала в дискуссии только по работе. По причине переезда, подруга у неё была всего одна – неонатолог Ирина Кострова её ровесница.

После посадки самолёта, внимание Виктории было приковано к виду за окном маршрутного такси. Она в первый раз была за пределами России, если не считать три года службы в ГДР в раннем возрасте. Молодой человек подошёл к ней во время заселения в номера.

– Хотите, проведём отпуск вместе? – тихо спросил он, глядя на неё.

– Это ваше «вместе», что подразумевает?

– Я предлагаю двухнедельный дружеский контракт, без всякого намёка на роман. Мне не хочется выглядеть белой вороной, но и заводить новые отношения тоже не хочется. Вдвоём мы можем изобразить пару.

– А если я уже настроилась на короткий курортный роман и мне ваше предложение не подходит? Будете искать альтернативу среди наших?

– Я понимаю, что предлагаю полный абсурд, но мне хотелось услышать «да» на своё предложение.

– Снимите очки и я подумаю.

– Зачем?

– Хочу посмотреть в зеркало вашей души. Какая она у вас чёрная или белая?

– Она у меня цветная. Меняет окраску, как хамелеон, но чёрной никогда не была, – снимая очки, говорил он. Глаза были светло карими и грустными. Он слегка прищурился, и Вике вдруг показалось, что сейчас в них появится слеза. – Что увидела в зеркале?

– Вам грустно, а вот причину я не разглядела. Такой взгляд может быть у обиженного, разочарованного человека, возможно, уставшего или потерявшего интерес к жизни.

– Ты психолог?

– Нет, но я ведь от части права. Если вы и рады отдыху, то пока этого не заметно. Ваши мысли далеко отсюда. Пройдёт день два, вы найдёте себе друзей или приятелей.

– А ты?

– А у меня свои планы на недельный отпуск. Не скажу, что я большая любительница активного отдыха, но сидеть на месте не буду. Я в первый раз попала в эту страну и мне всё интересно. Даже вкус фруктов, которые нам поставляют, и которые я покупаю в супермаркете. После Турции полечу в Питер к родителям.

– Возьми меня на неделю в свою компанию. Обещаю не быть обузой, а если разочаруешься, я покину её по первому требованию. Мы перейдём на «ты»? Меня Илья зовут, – он протянул руку.

– Виктория Петровская.