Поцелуй в Черной Пелене

– Бюстгальтер, чулки тоже, – говорит он мягче, делая еще шаг в мою сторону.

Не задавая лишних вопросов, я снимаю с себя всё, оставаясь в одних трусах. Внутри всё сжимается. Руки дрожат. К горлу подступает ком от надвигающейся истерики.

Черкасов подходит вплотную, обжигает мою кожу взглядом, запускает руку в волосы и снимает заколку с жучком. Рассматривает ее, усмехается, а затем кладет в карман брюк и протягивает мне белую рубашку, которую держал в руках.

Значит не насиловать меня пришел, а проверял наличие маячков.

Я нерешительно беру вещь и закутываюсь в нее, застегиваясь на все пуговицы. Рубашка пахнет бандитом, она большая и длинная, доходит мне до середины бедра. Мое платье выглядело более развратно. Хотя, учитывая, что рубашка просвечивает…

Его взгляд впивается в моё лицо. Он рассматривает меня и думает о чём-то своём. А я, как маленькая, слабая овечка, жду приговора, что он будет делать со мной дальше. Ужасное чувство, когда ты понимаешь, что от тебя мало что зависит, что твоей судьбой распоряжается другой человек.

Мужчина недовольно выдыхает, разворачивается и идёт к выходу. Открывает дверь и впускает внутрь того самого Джина.

– В подвал ее, – приказывает он, больше не смотрит на меня и уходит.

– Нет! Стой, я ничего не скажу! Я… – кричу я, в отчаянии бегу следом, но меня хватают за талию и тащат в противоположную сторону. – Я тебе жизнь спасла! А ты так со мной поступаешь! – продолжаю я кричать. – Я тебе ничего не сделала! Ты сам меня с собой потащил! Силой увез! Урод! Ублюдок! Ненавижу вас всех! – мою рот накрывает большая ладонь, перекрывая кислород. Кричу в мужскую ладонь, вырываюсь, пинаюсь. Слезы сами текут по щекам. Что они со мной сделают?

Меня тащат на этаж ниже, во тьму. Железная дверь открывается, и меня буквально заталкивают внутрь, с грохотом закрывая холодное помещение.

Тело трясётся, я обхватываю себя руками, пытаясь встать на ноги. Осматриваюсь.

В бетонном помещении горит одинокая тусклая лампочка. Окон нет. В углу лежит старый матрас.

Хромаю в его сторону, чувствуя осколок в ноге.

Холодно. Кожа становиться гусиной.

Падаю пятой точкой на пыльный матрас, подтягивая к себе раненую ногу. Достаю из кровоточащей пятки осколок размером с большой палец. Руки дрожат. По щекам текут слезы.

Боль всего лишь физическая. Она не сравнится с диким страхом перед неизвестностью.

Подтягиваю ноги к груди и кладу подбородок на колени. Смотрю на железную дверь, которая совсем недавно была открыта.

От входа до матраса видны мои кровавые следы. Я поднимаю голову выше и вижу под потолком в противоположном углу камеру со светящейся красной точкой.

Уроды. Ненавижу их.

Бывшего «хозяина» задержала я. Если это всплывёт и Черкасов узнает об этом, мне точно не жить.

Хотя о чем я думаю! Мне и так не жить!

Я сижу в холодном подвале на матрасе в одной тонкой рубашке. Сколько здесь градусов? Пятнадцать? Шестнадцать?

Тело с каждой минутой начинает трясти сильнее.

От навалившейся усталости у меня закрываются глаза, и я не могу этому противиться. Я ложусь на бок и закрываю веки. Я сворачиваюсь в позе эмбриона, сильнее прижимая колени к груди.

Я стараюсь ни о чём не думать, чтобы не словить паническую атаку. Мне нужно сохранять ясность ума.

Слышу противный писк над ухом. Не сразу понимаю, что происходит. Но когда чувствую, что моего лица что-то касается, резко вскакиваю на ноги с диким визгом и падаю обратно, не в силах удержать равновесие.

Что-то серое убегает от меня. Я часто моргаю и смотрю в угол, куда убежало это нечто.

Из угла на меня смотрит ОГРОМНАЯ КРЫСА! Она моргает и с интересом рассматривает меня своими черными глазами.

Меня передергивает. Я всхлипываю несколько раз, а затем разражаюсь дикими рыданиями.

Даже не умру спокойно, меня будут грызть крысы.

Вытираю слезы рукавом, поджимаю ноги и кладу подбородок на колени.

Шмыгаю носом и сверлю взглядом эту паршивое животное.

Ждёт, когда я снова усну. Чувствует кровь и мою слабость. Я не сдамся ей просто так!

Холодно. Лодыжка ноет, а пятка продолжает кровоточить. Всё тело ломит и болит.

Сколько мне осталось? Я так и умру здесь, в подвале у Черкасова?

Глава 6 Демид

Наблюдаю за девчонкой-оператором через экран монитора. Плечо ноет, но из-за обезболивающего эта боль терпима.

Дрожит, плачет и смотрит на крысу, которая выползла из вытяжки. И откуда вообще в моём доме взялись крысы?

Матрас пропитался ее кровью, она поранилась еще в охотничьем домике, но ни слова не сказала. Видел, как она еле дошла до него. Не ныла и не скулила. Это вызывает уважение. В тот момент в голову уже закрались мыслишки. На вид она была безупречной, роскошной женщиной, которую интересуют деньги. Обычно такие женщины капризны и плаксивы, ну и падки на бабки.

Противоречивые чувства разрывают мою грудную клетку. Она оперуполномоченный, враг. Но в ней я видел и вижу только хрупкую, слабую девушку. Да, она язвительная, прикончила двоих там, в домике, но всё равно в моих глазах она осталась слабой.

Удивительно то, что она спасла меня, а не сбежала при первой же возможности, хотя я предоставил ей все условия для этого.

Если честно, я думал, что мне конец. Я бы не справился один против пятерых ублюдков Паука.

На адреналине я поцеловал ее и теперь не могу выбросить этот поцелуй из головы. Как пацан со спермотоксикозом.

Я прокручиваю это в голове уже минут сорок. Я хотел просто натянуть ее и отпустить на все четыре стороны. А теперь что делать? Убить ее?

Не… не вариант. Как говорится, такую корову нужно самому. Надо только найти ей применение.

Хотя я уже придумал. У меня так и не получилось наладить отношения с местными мусорщиками.

Я временно занял пост «хозяина». Бывший друг моего отца попросил меня, пока он не выйдет из тюрьмы. Ему осталось всего пару месяцев. Но зато он придет на все готовое. Заплатит мне охрененные «чаевые», и я свалю из этого Мухосранска за границу. И девчонка мне в этом поможет.

Смотрю на экран и вижу, что оперша уже не выдерживает, заваливается на бок и закрывает глаза. Надо вытащить ее, пока крысы до нее не добрались.

Я убеждаю себя, что это всё из-за того, что она нужна мне живой, а не потому, что я испытываю угрызения совести и жалость к оперной певице.

Для профилактики хватит. Думаю, он не будет препираться, в конце концов, он хочет жить. Сегодня я в этом убедился на сто процентов.