Поцелуй в Черной Пелене

Но я чувствую, что ладонь на моей шее тяжелеет, он перекрывает мне кислород. Душит. Я хватаюсь обеими руками за его запястье, стараясь не паниковать. Бандит ничего мне не сделает! Я нужна ему живой… Он поднимает меня над полом, я чувствую, что начинаю терять сознание.

Внезапно он резко отпускает меня, и я с грохотом падаю на пол, со свистом вдыхая воздух.

Мужчина садится рядом на корточки и убирает упавшую прядь волос с моего лица за ухо.

– Сучка ты. Я ведь по-хорошему хотел. Если в течение месяца ты не уничтожишь все улики, даже косвенные, по моему делу, я отдам тебя Джину, и пусть он сам думает, что с тобой делать. Отдаст тебя в притон или сам будет развлекаться, мне вообще плевать. Но я точно знаю, что ты рядом с ним и недели не протянешь. – Внутри снова все сжимается. От его слов бросает в холодный пот. Слезы сами собой выступают на глазах, я быстро смахиваю их, чтобы этот ублюдок даже не думал, что я буду плакать из-за него.

Глава 10 Демид

По лицу девчонки я вижу, что она боится Джина больше, чем меня, не зная, что на самом деле я еще хуже. Это забавно, но мне не нравятся ее откровенные оскорбления. Пусть называет меня как хочет в своей красивой головке, но не нужно говорить мне это в лицо.

На ходу придумываю своеобразное наказание. Пусть немного побегает, стресс иногда полезен. Даю девчонке месяц. Этого достаточно, чтобы уничтожить улики, хотя даже если она не успеет, я все равно не отдам ее Джину. Жалко, красивая. А после него ее уже трудно будет так назвать.

Хотя, если честно, мне иногда кажется, что ей плевать на мои угрозы. Вроде бы она боролась за жизнь, если можно так выразиться, но всё равно в ней чувствуется пренебрежение. Как будто ей всё равно, что с ней будет, и это проскальзывает в её поведении.

Я отстраняюсь от нее и молча выхожу из уборной. Иду к выходу и думаю о том, что сказала оперша. Ни с кем, говорит, не веду половую жизнь. Мне было интересно только, спит ли она с этим Сеней. Не знаю почему, но меня это волновало. Подполковник явно неровно к ней дышит.

То, что ее вырвало, – это ненормально. Может, сотрясение? Вроде, головой она не билась, да и я старался быть с ней осторожным. На вид она худенькая, маленькая, точно хрустальная. Может, она соврала насчет беременности? Надо отвезти ее к врачу. Займусь этим вечером, а пока нужно съездить в тюрьму, «хозяин» вызвал на ковер.

Джину я велел не пугать ее и разговаривать нормально. В конце концов, они нам помогают узнать, кто поджег ресторан. Правда, толку от ментов немного. Но сгоревший ресторан в любом случае не останется без их внимания. Законы, мать их.

Выхожу из здания и сажусь в машину.

– В зону? – спрашивает Муха, убирая телефон. Он заводит двигатель и трогается с места.

– Да, – устало отвечаю я, проверяя почту. Эта оперша как будто высосала из меня все силы и заняла все мысли. Смотрю почту, пытаюсь читать текст, но вникнуть так и не получается. Перечитываю несколько раз, но буквы продолжают складываться в образ оперши. Наваждение какое-то. За проверкой документов я не заметил, как мы доехали до зоны.

Прохожу рамку и иду на встречу с Авериным. Он мужик неплохой, чем-то похож на моего покойного батю. Но он жёсткий, я бы даже сказал жестокий. Но таким он стал, когда убили его жену. Потом его посадили, а его дочь исчезла. Скорее всего, он отправил её за границу, пока сам не выйдет из тюрьмы.

Прохожу в кабинет Максима Максимовича. Да-да. Его личный кабинет в тюрьме. Он сидит за столом и что-то печатает на ноутбуке.

– Максим Максимович, к вам Демид Ренатович, – осторожно говорит надзиратель. Аверин тут же останавливается и хмурит брови.

– Кто? – спрашивает он, поднимая взгляд на меня. Его брови тут же расслабляются, а на лице появляется лёгкая улыбка. – А, Чёрный.

Надзиратель быстро покидает кабинет, закрывая за собой дверь. Я прохожу внутрь, сажусь на кожаный диван и закуриваю сигарету.

– Ну что, Демид, расскажешь мне что-нибудь новенькое? Слышал, ты в одиночку замочил пятерых матерых ребят Паука, это правда? – Он закрывает ноутбук, внимательно вглядываясь в мое лицо. Не спеша выдыхаю дым, раздумывая, стоит ли говорить о девчонке. Но ведь он не просто так завел этот разговор, значит, уже все знает и хочет услышать мою версию, так сказать, от первого лица.

– Не один, мне помогла девчонка-оперативница. – Он резко дергается, но быстро берёт себя в руки и смотрит на меня с интересом.

– Она спасла тебе жизнь… – задумчиво тянет он, потирая подбородок. – И как ты её отблагодаришь?

– Отблагодарю? Она мент, а все они твари поганые. Благодарности точно не заслуживают. – Тушу сигарету о пепельницу и оставляю окурок там же. Откидываюсь на спинку дивана, расслабляюсь и смотрю на недовольное лицо Аверина.

– За спасённую жизнь нужно дорого платить. Даже если эту жизнь спас поганый мент. – Усмехается.

– С каких это пор, дядя Максим, вы мусоров защищаете? – прищуриваюсь, внимательно наблюдая за малейшими изменениями на его лице. Странный он стал. Спокойнее, что ли. Наверное, возраст.

– Вот когда проживёшь полвека, как я, тогда и поймёшь. В жизни бывают разные ситуации. Есть полицейские, а есть мусора. Все люди разные, и неважно, в какой сфере они работают и в какой форме ходят. – Он дарит мне тёплую улыбку. Разговаривает со мной как с маленьким ребёнком, и это бесит. Хотя я понимаю его посыл…

Видимо по моему лицу он это понимает, поэтому начинает улыбаться шире.

– Ну, рассказывай, что там произошло. Только подробно и с самого начала.

Без проблем! Начинаю рассказ с клуба и даже говорю о том, что запал на эту оперную певицу, не зная, кто она на самом деле. Вообще мы очень близки. После смерти отца дядя Максим помогал мне с охранной компанией, которая перешла по наследству вместе с городом. Потом мы часто созванивались и общались, но всё это было на расстоянии, так как я переехал за границу. Аверин никогда подробно не рассказывал о своей семье. И я его понимал. Когда занимаешь такую должность в городе, лучше никому не рассказывать о своих близких. Он совершил ошибку, показав всем свою жену. Ее убили, и мы до сих пор не нашли виновного. После этого дядя Максим ничего не говорил о своей дочери. Она как будто исчезла. О ней и до этого мало что было известно, а теперь и подавно. Даже имени ее никто не знает.

Рассказываю о том, что оперша меня не бросила, спасла. Так же рассказываю о том, как я с ней обошёлся. И с каждым моим словом его лицо мрачнело всё больше. Закончил историю тем, что теперь она моя личная «крыса» в отделе.

– Зря ты так с девчонкой… – мрачно отвечает он. Да я уже, если честно, сам пожалел, что так с ней поступил. Надо было мягче… Чем больше я ее пугаю, давлю, тем больше она огрызается.

– Знаю… – честно отвечаю я. – Дядь Максим, ну не могу я по-другому! Она меня не слушала, когда я с ней по-хорошему говорил. – оправдываюсь я, и Аверин это понимает.

– Просто она презирает и ненавидит таких, как ты… судя по твоему рассказу. А ты ненавидишь и презираешь таких, как она. Вот вы и огрызаетесь друг на друга. А вообще, советую быть с ней осторожнее, она явно не будет предавать своих. И если до этого на тебя уже копали, то сейчас она, скорее всего, начала рыть носом землю, чтобы посадить тебя. – Я задумался над его словами. А ведь действительно, с чего я решил слепо верить оперу? Неужели ее милая мордашка так на меня подействовала, что я перестал нормально соображать?

– Вот что, попробуй быть с ней помягче. Тогда и она успокоится. Тем более ты запал на неё… Так девушку не завоюешь…

Я возмущенно фыркаю. Нахрен она мне не сдалась! С мусорами какие-то личные отношения заводить западло. Я только по этой причине ее и не трогал. Так бы она уже давно у меня в койке была.

– Ни на кого я не запал! И нахрен мне такая не нужна, сделает дело и пусть валит на все четыре стороны. Её даже трахать противно. – цитирую Джина, наблюдая, как дядя Максим недовольно кривится. Затем усмехается и кивает своим мыслям.

– Запал… и ты поосторожнее с выражениями. Она девушка, и, судя по твоим рассказам, очень интересная и многогранная. Таких нечасто встретишь. – Теперь уже я недовольно кривлюсь, как будто лимон съел.

– Дядь Максим, может, закроем тему с этой девкой? Я ее всего сутки знаю.

– Ладно, позже ты поймёшь. Но всё равно будь с ней помягче… Кем бы она ни была, она прежде всего женщина, а с ними нужно быть мягче.

Я согласно киваю, но в душе остаюсь при своём мнении. Он просто не знает её, поэтому так говорит. Он судит по своему опыту. У него была нежная, понимающая и добрая жена. Даже слишком добрая. А эта оперша без зазрения совести грохнула двоих, пусть и спасая меня.

Ни хрена она не добрая и не нежная. От женщины в ней только красивая оболочка, которая вводит в заблуждение. С такими людьми страшнее всего иметь дело, никогда не знаешь, чего от них ожидать.

И тут же в мыслях всплывает ее усталое, измученное лицо, когда она очнулась в ванной. Тогда она показалась мне хрупкой и слабой. Может, все-таки не стоит мыслить так категорично? А то меня уже бросает из стороны в сторону, и я все больше и больше путаюсь, не понимая, какая она на самом деле.

Может нужно просто получше ее узнать?

Глава 11

Я успокаиваюсь и возвращаюсь в кабинет Джина. Он уже вовсю болтает с моими парнями. Со стороны это выглядит так, будто они давно знакомы. Мужчина никак не выражает свою ненависть к служителям закона. Будто все, что он говорил мне сегодня ночью, было сном. Лицемер, фу!

Уверенной походкой иду к креслу, где недавно сидел Черкасов.

– Итак, вы с кем-нибудь ссорились в последнее время? – Достаю блокнот и ручку и, глядя в глаза этому бандиту, спокойно жду ответа.

– Ссорился… – хмыкает, усмехается и переводит взгляд на парней. – А она у вас вроде как главная? Я думал, женщины операми не работают… Тем более с такой внешностью… – он рассматривает меня с каким-то незнакомым мне интересом.

– С какой «такой внешностью»? – рычу я в ответ, наклоняясь ниже. Как же он меня бесит!

– С такой охрененной. Вам, товарищ майор, надо было пойти в модельный бизнес или в эскорт-услуги. – Он откровенно смеётся надо мной.