Она моя. Забытая ночь

Вот только он не ответил мне, а лишь кивнул головой, и вернул внимание к дороге.

«Может в семье чего приключилось, не лезть же мне в душу к человеку?»

Поднимаюсь к себе, но в этот раз Владимир идет со мной и в руках пакет у него.

Открываю дверь и вхожу, но не успеваю расслабиться, как меня ошарашивает он своим заявлением, точнее убивает каждым словом.

– Дина, сегодня вы больше никуда не выйдете, в квартире активированы глушилки, дозвониться ни до кого вы не сможете. Юля после садика улетает в Грецию с Раисой Ивановной. Вернется во вторник. Это приказ Вячеслава Николаевича. Простите.

Договаривает и тут же выходит из квартиры, запирая дверь на второй замок, ключа от которого у меня нет.

– Что? – шепчу свой вопрос рассматривая узор на той самой двери, которая теперь кажется бетонной.

Недоумеваю от того, что услышала, но состояние транса не отпускает.

Оборачиваюсь, смотря в пустое пространство квартиры и не верю, что сказанные слова мужчины мне не послышались. Что моя девочка тут, а не…

– Боже, – закрываю рот рукой и кричу от страха, который взял меня за горло и держит так, что можно задохнуться.

Кидаюсь к двери и начинаю по ней колотить что есть силы.

– Нет! Нет! Нет! Не поступайте так со мной, Владимир, я вас прошу… – плачу навзрыд. – Не будьте жестоки к моей девочке. Позвольте защитить ее. Я вас умоляю.

Не прерываясь, тарабаню по железной конструкции, зная, что там никого нет.

– Откройте, я умоляю. Не отдавайте ее им… – скатываюсь вниз, подобно дождевой капле и не шевелюсь.

Вытаскиваю из сумочки телефон, чтобы на всякий случай проверить сеть.

Ничего… пустота…

Как же я ненавижу их… Как же презираю все их семейство, надежда только на Раису Ивановну. Надеюсь, в ней я не ошиблась.

Встаю, понимая, что бессмысленно тут сидеть. Он не придет, не отменит решение. А мне остается лишь как-то дожить до вторника.

Целых пять дней… сто тридцать часов… сотни минут…

Падаю на диван и закрываю глаза.

«Неужели это никогда не закончится? Неужели пять лет превратятся в двадцать… тридцать? Сколько? Сколько еще пройдет времени? Смогу ли я когда-нибудь смеяться, как прежде? Увижу ли я в зеркале ту Дину, которая мне так нравилась… по которой я скучаю».

Сплошная черная полоса, в которую вплетена белая – мое солнышко, мой ангел. Как обезопасить ее?

Кое-как заставляю себя встать с дивана и несу свое тело в душ.

Выхожу вновь в гостиную и включаю телевизор. В четыре звенит будильник, напоминающий о садике, и я впервые не шевелюсь в этот момент.

Не бегаю по комнате одеваясь, не улыбаюсь представляя встречу с дочкой…

К концу воскресенья я замечаю возле того самого пакета, оставленного Владимиром лужу, которая начинает откровенно давать о себе знать не размером своим, а запахом.

Я даже не заглянула в него. Делаю это только сейчас и вижу там записку:

«С Юлей все хорошо. Раиса Ивановна добрая и порядочная женщина. Не переживайте и набирайтесь сил».

– Боже, – прикладываю клочок бумаги к груди и не чувствуя своих ног сажусь на пол.

Вновь и вновь перечитываю все больше успокаиваясь, но тревога не отпускает до конца.

Это был урок. И я его усвоила. Хотят улыбок, получат. Только бы малышку мою им не отдавать больше.

В понедельник, когда Владимир открыл дверь я уже сидела на пуфе в прихожей и ждала этого момента.

Я не спала пол ночи, изводила себя новыми волнениями, потому что перестала доверять всем, кроме себя самой. Я просто боялась… Боялась, чтобы ничего не случилось.

– Здравствуйте, Дина, – взволнованно смотрит на меня, а я тут же бросаюсь к нему на шею, обнимая.

– Спасибо вам.

– Простите, – обнимает в ответ, отойдя видимо от шока. – Я не мог иначе.

Отстраняюсь и вновь беру себя в руки.

– Я понимаю. С ней же… Скажите прошу… – смотрю умоляюще в его глаза.

– Все хорошо. Она весь отдых плавала, загорала и веселилась.

Выдыхаю, поднимая голову к потолку и машу ладонями перед глазами, прогоняя слезы.

– Я так рада… так рада, что не могу понимаете… Она же такая маленькая… Ну вы сами знаете, – промакиваю платком уголки глаз и улыбаюсь. – Уф, я готова к выходу.

– Прошу, – пропускает меня вперед, и я немного расслабляюсь.

За эти дни, стены почти что расплющили меня и мое сознание.

Доезжаем до офиса Подгорного довольно быстро. Вылезаю из машины и поправляю пиджак.

Вхожу в его кабинет абсолютно спокойно. Я все поняла. Каждое слово не высказанное. И черта с два я стану вновь поднимать бунт.

– Доброе утро, Вячеслав Николаевич, – сажусь на стул напротив него.

– Доброе утро, Дина. Я смотрю изоляция хорошо повлияла на тебя.

– Ну что вы. Больше никаких пререканий, – чувствую, как сводит челюсть и глаз дергаться начинает, но я выдержу.

– Надеюсь, мне больше не придется повторять тебе, что правила игры стали иными и более требовательными.

– Я все поняла, поверьте.