Допустимые потери

На помощь неожиданно пришел Инэр.

– А расскажи про Университет, Дейг.

– А, Тюряга… мы так Университет зовем, – пояснил он, хотя все и так поняли, – знаете, здание довольно мрачное. Многие думают, что она раньше и вправду тюрьмой была. Но на самом деле ее при Архо́не Кире III построили специально как «средоточие знаний»…

Тема Университета как-то плавно перетекла в разговор о политике. Ватро неожиданно – а он думал уже, что вечер пропал, – увлекся беседой с Инэром и почти простил ему прошлые неприятные моменты.

– Но если юго-западные границы…

– Так там же Ру́мское королевство, – беспечно сказал Инэр.

– И что?

– «Ру́мию не завоевали только потому, что она нахрен никому не нужна», – продекламировал Инэр, явно цитируя кого-то.

Кера покосилась на Инэра – не то чтобы она не слышала слова «хрен», но от благородного господина…

– Но все же лет тридцать назад вам пришлось отражать вторжение с юга, – Ватро откинулся в кресле, наслаждаясь маленькой победой. – Этот ваш зора́лед Али́ро…

Услышав это имя, Дейг невольно усмехнулся – видимо, беднягу Алиро в Радалии даже образованные люди воспринимали не иначе, как персонажа пошлых анекдотов.

– Заман А́лир был прекрасным полководцем, но завистники его оболгали, – обращая эту ледяную фразу скорее Дейгу, чем Ватро, Инэр выглядел весьма грозно.

– Да, я слышал, там были какие-то грязные слухи, – Ватро совершенно не интересовала личная жизнь радальского зораледа, – но я не об этом…

Когда стемнело, Охана зажгла свечи. Колышущийся неяркий свет – самое то к разговору под домашнее вино. Захотелось страшных историй.

– Помните, прошлой зимой нашли труп крестьянина с дальнего поселка? – не выдержал Ватро. – Сошлись на том, что медведь его заломал, но, поговаривали, на нем были раны не только от когтей… тогда и слухи о сектантах поползли. В нашей глуши им было бы приволье…

– Странная история, – Кера, вдруг заметив дырочку на скатерти, небрежно передвинула какое-то блюдо, чтобы закрыть ее. – Селянин тот бобылем был, хватились его далеко не сразу, но его-то что в лес понесло? Сам ли пошел? Может, и впрямь культисты… как их боги терпят…

– Бывают и более странные истории, – лениво произнес Инэр, все это время сидевший абсолютно тихо.

– И какие же? – ревниво спросил Ватро.

– Ну вот, например, в Малой Стольне, пока я еще там жил, лет восемь назад случился крупный скандал… с убийствами. Один приезжий купец сошел с ума и стал убивать молодых мужчин. Начав, представьте себе, с сына своего лучшего друга или вроде того, уже не помню… своего, кстати, кредитора. Ну, то, что должники убивают своих кредиторов, это, увы, не редкость… но он на этом не остановился. Кстати, этот купец был, хм, кавалером верховной жрицы Стольны, не просто так…

– Ужас какой, – сказала Кера.

– Его казнили, – продолжал Инэр. – Последней его жертвой стал какой-то гильдеец, а против Трех Гильдий, сами понимаете, будь ты кавалером хоть трех верховных жриц…

– И что же в этой истории странного?

– Хм, – Инэр задумчиво подвигал по столу свой бокал, глядя на плавающий в вине отсвет свечи, – у убийцы, ходили слухи, была навязчивая идея, что его преследует один из Отверженных… суеверия, помноженные на душевную болезнь, видимо, весьма опасны. Он пытался убить… бога-то этого, убивая людей. Странно, насколько примитивна даже в наши дни может быть вера.

Чем-то эта тирада Ватро покоробила, и он заметил, что и Дейг был от нее не в восторге – но вступать на скользкую почву теологических диспутов ему не хотелось.

– Да-да, – вклинился он в паузу, – печально, что это не редкость. Господин Дейг, расскажите нам еще что-нибудь про столичную жизнь.

Инэр, явно недовольный тем, что его, так невежливо перебили, откинулся в кресле, забрав с собой бокал.

– Столичную жизнь, – вино явно развязало Дейгу язык, к тому же смягчив резкость радальского акцента, – ну… у нас в Тюряге недавно за дуэль выгнали одного студента. Самое интересное, – Дейг возмущенно махнул рукой, – что второго участника дуэли, так, пожурили, а Ирже́на… ну конечно, у него папочка – не императорский камергер… выгнали. Так несправедливо. Я, когда письмо от ро…

– Дейг. – Инэр, словно приказывая молчать, положил руку на его плечо, – а передай мне вон те ягоды.

– Ой. Да. Пожалуйста, заман Инэр.

Ватро и Кера переглянулись.

Было уже явно за полночь, когда Инэр, хлопнув ладонями по коленям, высказался в том смысле, что пора и честь знать. Дейг, уже позевывающий украдкой, с готовностью поднялся. Ватро вышли проводить их до ворот – и, заодно, несколько освежиться.

Вслед за гостями почти сразу же – только убрав со стола – убежала и Охана, отказавшись от предложения Керы: «давай Марон тебя проводит – темно уже, поздно».

Старики остались одни. Ватро протянул к Кере руки, расстегнул шато, снял с плеч старушки, бросил на кресло. Кера распрямилась, повела освобожденными плечами. «Что в шато ты рядишься, хомутом-то хвалишься – чай, не тарпица ты, баба, ой гляди-ка, свалишься», – всплыло в памяти давнее, еще из детства. Столько забылось, а эта частушка – нет.

Ватро взял Керу за руку.

А как бы хотелось привести ее к себе в спальню не просто так: полежать обнявшись, поговорить, – а как раньше, как в те дни, которые, в общем-то, были совсем недавно. Но что остается? Как он завидовал Нажеледу – тот любил вспомнить что-нибудь вроде «а вот мы с моей» за дружеской беседой, а Ватро никак не мог решиться попросить друга не муссировать эту тему – ведь сразу поймет…

Лежали, обнявшись, в темноте. Вспоминали о прошлом – молча, но вместе.

– Странный он, этот Инэр, – наконец, сказала Кера.

– Угу.

– А паренек действительно милый.

– Угу. Славный парень.

– Интересно, кто он ему… вроде не сын.

Ватро положил правую руку на бедро Керы. Та положила сверху свою ладонь, погладила его пальцы. «Родная моя… почему у нас с тобой все неправильно?»

– И знаешь, мне вообще показалось, что они что-то скрывают, – продолжала Кера, – тебе не?..

Ватро молчал.

– Айз, спишь, что ли?

– Думаю, – ответил он.

– А-а… что-то в них похожее есть. Да и если не родич, то кто он ему? Ученик?

– Может, внебрачный сын, – предположил Ватро, только чтобы Кера не обижалась, что он не поддерживает разговор.

Сон потихоньку подкрадывался к ним. Вот уже Кера тоненько засопела, перевернулась на спину – но рука Ватро соскользнула ей на живот, и она очнулась.

– Помнишь, ты рассказывал о своем командире? – спросила она вдруг.

– О ри́го Вилье́? – он сразу понял, о ком речь, хотя командиров у него перебывало за ту проклятую войну достаточно.

– Да. Я почему-то иногда думаю о нем.

– Ты?

– Сама не знаю, почему. Ты о нем просто так хорошо рассказывал.

Ватро нащупал руку Керы, прижал к своей груди.

– Да, я очень любил его, – сказал он. – Вот так иногда вспоминаю – а за что? Был у нас один риго, забыл фамилию, лысый такой – веселый был мужик, незлой, солдат понимал. А вот я его и забыл почти. А Вилье злой был. И всей веселости – сарказм сплошной, его многие за это недолюбливали, а еще он всех дворян по имени звал… мне самому эта фамильярность, помню, первое время, тоже – не нравилась.

Ватро замолчал, вспоминая молодость. Печаль накатила какая-то… он вздохнул.

– Я понимаю, – сказала Кера.

Ватро чуть не взревновал – что ты понимаешь, женщина, в боевом братстве?

– Но тогда… знаешь, в таких случаях говорят: «он был мне как отец» или в этом роде, но это не то…

Это было не то. Родственники – привычны. Они как стены дома, их почти не замечаешь, пока с ними все в порядке.

– К Вилье сложно было привыкнуть, – словно подводя итог невысказанной речи, сказал Ватро.

Кера молчала.

– А почему ты о нем думала? Ты же его… никогда и не видела даже.

– Ну, так… не знаю.

Ватро понял, что она не скажет.

– Спокойной ночи, Кера, – сказал он, целуя ей руку. – Спасибо тебе за праздник.

– Айз… – прошептала она, придвигаясь к нему, – загадай что-нибудь очень хорошее.

Ватро улыбнулся в темноте. Сколько раз он загадывал что-то по этой старой примете – перед сном после именин. Но хоть раз – сбылось?

Вдруг на него нахлынуло – и он сжал Керу в объятиях, ну почему, почему подлая старость пришла к нему так рано, отняла право считать себя мужчиной, возможность доказать Кере свои чувства – ведь его все еще волнует ее близость, но он не может… не может. И ничего не помогает. И вот уже три года как. Ну за что? Кера! За что нам это? Ты не знаешь?

Засыпая, Ватро думал о риго Вилье – разбередила ему Кера память. А Нажелед… интересно, а Нажелед его помнит? Вместе под его командованием были, равное время. Но как он ругал Вилье за глаза… а Ватро молчал, а Нажелед ему: «а ты-то, ты-то, он же тебя в полной выкладке, да вместо обеда… тебя, десятника! – а ты молчишь!» Вроде война, вроде и не должно быть такой радости в воспоминаниях о ней – но вот же, есть. А Кей-то молодой был тогда, боги, кудрявый, сейчас-то лысый, как колено.

Загадывать желание Ватро не стал.

А следующим утром случилось счастье. Обычно случается несчастье, да вот, не всегда.

Хлестал дождь, начавшийся еще перед рассветом, так и не пустивший в мир солнце, прибивал изжаждавшуюся траву к земле, ну что ж, не спрашивает дождь у травы, сколько она согласна платить за жизнь.

Кто-то открыл калитку и зашагал по лужам к сараю. Этого никто не услышал и не увидел из-за дождя.

Как потом оказалось, гость сначала выспрашивал у Марона, служит ли еще у хозяев усадьбы госпожа Кера из Вийены. «А вы кто? А вам на что?» – Марон изрядно перетрусил, потому что заросший мужик со шрамом поперек щеки мог оказаться кем угодно, разбойником в том числе. Приголубит такой дубиной по башке…

Вызнав, наконец, что да, служит, гость сразу же сорвался с места и бросился к дому.

«Убьет барина! – решил Марон, – и тетку Керу убьет!»

– Мама! – вдруг закричал странный гость. – Матушка!

И – звон разбившейся посуды.

Дверь нараспашку.

Был бы засов – вырвала бы с петлями вместе.

Ватро и Охана выбежали следом, чтобы увидеть, как перед крыльцом, вцепившись в какого-то бродягу, рыдает Кера, а у сарая с вилами в руках и раскрытым ртом стоит Марон, уже промокший насквозь – так лило.

Лил дождь, Кера обнимала вернувшегося сына, слуги ничего не понимали, Ватро что-то начал понимать – и хотя все близился тот момент, когда матери придется узнать о смерти второго ее ребенка, все же это было счастье.