Воин в отражении. Зов халифата

Заметив мой взгляд, копейщик коротко кивнул, представляясь:

– Акрам.

– А ранее? – не став скрывать своего интереса спросил я.

Таир поднял голову, отвлекаясь от причитания над ногами и прислушиваясь к нашему соседу.

– Александр, – отозвался тот. – Призван в армию Халифа шесть лун назад, после взятия Кордовы.

Я отлично помнил те бои. Будто бы в ответ заныл старый шрам между лопаток – стрела прошла стороной, лишь зацепив мышцы и застряла в коже ножен, но кровопотеря все же настигла, чуть позже, когда наши воины собирали раненных и все ценное, что могли снять с тел поверженных врагов, обмораживая загрубевшие пальцы в холодной зимней грязи. Конечно, поговаривали, что там, на севере, куда взор великого Кийа Бузурга еще не устремился, залегли земли с более суровой и снежной зимой, но так ли это, на самом деле, и каким образом для нас закончился бы подобный бой в тех краях, я, рассматривая кровь, стекающую по ладоням и спине, как единственную жидкость хоть сколько греющую в тот долгий месяц, даже не хотел думать.

Видимо, Александр, а ныне Акрам, был из тех немногих, кто склонил голову под праведным крылом Мулы. Теперь мы на одной стороне, и глядя в бесцветные глаза копейщика, замечая решительный профиль, я не мог не признать, что рад этому. – «Подобные всегда опасны. Даже в качестве друзей».

– И сам оттуда будешь? – Таир с напряженной осторожностью, придвинул ножны, будто готовясь оголить сталь, если бывший враг позволит себе резкое движение. – Много наших полегло от твоего копья?

– Не считал. – Акрам выдержал его взгляд, посылая ответный. Спокойный, словно даже немного уставший голос молодого мужчины навевал старые воспоминания о тех днях. В нем сквозил холод и непокорность. – От твоих рук не меньше погибло. Я принял таухид, теперь мое место рядом с халифатом. А если тебе не терпится поразмяться, то только скажи, – он легким наклоном головы указал на свое оставленное копье, – выйдем из шатра, дабы не портить имущество армии Халифа, но зла я не держу и бед навлекать не хочу.

Таир задумался. Темные брови почти сошлись на переносице, прочертив ту глубокой бороздой.

– И не лжешь, что принял Единого Бога?

Акрам покачал головой.

– Истину говорю.

– Ну и порешим на этом. А ты, – Таир вновь улыбнулся, становясь самим собой, подпихнув меня в бок, – Фаиз, что скажешь об этом Александре?

Намеренно назвав копейщика прошлым именем, Таир выглядел невинным, словно дитя, однако в глубине ореховых глаз плескались лукавые искры.

– Акрам не хуже и не лучше любого из нас, – отрезал я, не собираясь вступать с ними в споры. Мне было безразлично кто умрет в бою идя рядом – бывший враг, пожелавший стать соратником, либо подданный халифата, таящий в себе большую чернь, чем любой из неверных. При мысли о Юсуфе заныли скулы. Наступала ночь, а значит, он и его шакалята вновь пойдут напиваться до потери сознания и приставать к плененным девушкам. – Оставим эти речи. – Закрыв полог шатра, я принялся стягивать пропотевший латник, намереваясь выспаться хотя бы сегодня. – На несколько недель мы соседи, хотим этого или нет. Так не будем уподобляться склочникам.

Вслед за латником на земляной пол легли и ножны. Взяв в руки шотель, тот, что был короче своего брата почти вполовину, я придирчиво осмотрел лезвие, ища на гладкой поверхности изъяны. Оба клинка затачивались не чаще раза в луну, иначе изогнутая, будто серп форма могла потерять свою крепость, но я находил успокоение в прикосновениях к холодной поверхности ни раз спасавшей мою жизнь. Это вселяло стойкость. – «Уж все лучше, чем поддаться праздности, подобно шайке Юсуфа».

– Вы-то сами откуда? – Акрам откинулся на тюфяк, заведя руки за голову, отчего моим глазам открылся длинный рваный шрам, идущий через все его предплечье и исчезающий в пройме нательной рубахи. – В погоне за верой или вражеское золото так же блестит, как и родное?

– Из деревушки по ту сторону Нила, – ответил я. – И да, не делю динары на свои и чужие. Все сгодятся.

– Фаиз из немногословных, – усмехнулся Таир. – Он старый одиночка, не припомню, чтобы кто-то слышал от него за раз больше одной фразы.

– А ты, как посмотрю, молод. – Отложив шотель, я наконец-то позволил телу расслабленно прилечь. Острые края соломы впивались в кожу, не найдя преграды в тонкой нательной рубахе, но я настолько устал за очередной день перехода, что был готов не обращать внимания на подобные мелочи. – Мы с Таиром ровесники, – пояснил для Акрама, переводящего заинтересованный взгляд с меня на слишком словоохотливого соратника и обратно.

– Только я красивее и удачливей, – поддакнул Таир. – Моя Найрият хорошо стряпает, да и дом всегда в чистоте и тепле, грех не выглядеть младше своих лет, даром, что троих сыновей воспитал. А у тебя, Фаиз, так жизнь и промелькнет, бесплодная, что земля в низовьях Нила. Нет, ну правда, – старый знакомый аж приподнялся на локтях, пытаясь разглядеть что-то на моем лице, – жена делает человека добрее. Тебе бы не помешало.

Лагерь огласил женский крик. Привычная суета походной жизни улеглась, стоило закату отгореть, а потому слабый возглас показался подобным грому. Сомнений не было – кричала одна из плененных девушек. И причина крика, тоже не вызывала вопросов…

– У них есть жены, но доброты не прибавилось. – Я встал с тюфяка. Рука потянулась к ножнам, но застыла на полпути. Командиры не одобряли поножовщину в рядах солдат, не стоило так подставляться. Взглянув в последний раз на свои клинки, я откинул полог, намереваясь ступить в ночь.

– Ты куда? – Таир едва ли не подпрыгнул, вскинувшись вслед за мной. – Проблем ищешь?

Не останавливаясь, я пошел в сторону повозок. Где-то там, насколько видел днем, остановилась и крытая клеть с рабынями. Девушек стало меньше, за последние дни перехода, – двоих забрали командиры, в том числе и сам Шахбулат, но та черноокая дикарка все еще оставалась нетронутой, лишь загнанным зверем скалясь на каждого, осмелившегося приблизиться к ней и ее соседке по несчастью – светловолосой пышной кордованке.

Искомая повозка нашлась быстро. Столпившиеся вокруг нее мужчины тоже. Один из них, успел выволочь светловолосую девушку и сейчас сдерживал трепыхающееся тело грубо вжав в собственную грудь, другой рукой закрыв несчастной рот. Видимо, это ее крики были слышны лишь мгновением назад, так как черноокая рабыня продолжала молча сидеть на соломе.

Юсуф, одобрительно посмеивался над своим товарищем и запуганной девчонкой, но услышав мои шаги, обернулся. Едкий оскал обнаживший ряд желтеющих зубов изобразил подобие улыбки.

– Кого я вижу, – издевательски протянул он. – Решил присоединиться? Так извини, самим мало. – Юсуф развел руками. – Можешь прийти позже, обещаю, все останутся живы. А можешь остаться и понаблюдать в сторонке. – Глумливая улыбка стала шире.

Ладони сами сжались в кулаки. Я начинал жалеть, что оставил шотели в шатре, но судя по довольной реакции Юсуфа, именно моего гнева он и добивался. Шакал жаждал крови, а кто именно доставит ему эту потеху – не столь и важно.

Девушка глухо замычала в широкую ладонь удерживающего ее воина. Заблестели дорожки слез, скатившись по щекам и затерявшись под мужской рукой.

– Зачем они вам? – старался отговорить от насилия, но видит Всевышний, сам не знал, как это сделать. – «Да что я в самом деле? Неужто всех вознамерился спасти… Нет, – я посмотрел на черноокую красавицу, понимая, что именно она стала причиной моих порывов, – неужто смогла приглянуться…»

В ответ на мой вопрос соратники, – а лучше сказать, блудливые псы – разразились хохотом. Поморщившись, сделал глубокий вдох.

– Посмотрите на него! – Юсуф шагнул к клети, отчего черноокая дернулась, но осталась сидеть на месте. – Наш праведный Фаиз не знает зачем девка нужна мужчине! Так постой, Фаиз, посмотри, может чему и научишься. – Дернув решетчатую дверь, он вцепился девушке в запястье, вздергивая ту на ноги. – Сельджукская кошка может и строптива, да только я сильнее. Не в первый раз норовистую кобылку объезжать.

Девушка зашипела, подобно гюрзе. Обхватив за тонкий стан, Юсуф рывком поднял девушку вверх, а после опустил рядом с собой так, чтобы я видел испуганное лицо. Крошечная фигурка в лохмотьях застыла прижатая грубой рукой. Тонкая, будто неземная, на фоне крупного воина.

– Командиры против насилия. – Я сделал первый шаг в их сторону. – Зачем вам проблемы? Шахбулат лично оскопит каждого, кто испортит рабынь Халифа.

– Шахбулат сейчас занимается тем же! В его палатке, как и в шатре его друга уже несколько ночей не стихают стоны. А эти, – он схватил черноокую за подбородок, грубо сжимая его, – слишком просты для дворца Халифа. После взятия Багдада найдутся более достойные, чтоб греть его постель.

Со стороны пустыни подул горячий ветер. Миг, как это бывает во время боя, растянулся, и только бездонные омуты глаз продолжали затягивать. Девушка медленно поджала под себя руку, а после, неведомым образом, подобно песчаной змейке, юркой лентой изогнулась в руках Юсуфа, одновременно с этим кусая того за ладонь. Юсуф взревел, откидывая строптивицу в сторону, будто котенка.

– Сука! Что стоите?! Ловите ее! – крикнул он на тех двоих, что застыли около клети.

Черноокая мелькнула в темноте между шатров, и я понесся вслед, стараясь поспеть быстрее шакалов кинувшихся вдогонку. Забежав за большой шатер, видимо разбитый для одного из командиров, я огляделся.

Ночь стояла звездная, но тонкий серповидный месяц не давал достаточно света, погружая спящий лагерь в практически непроглядную тьму с редкими всполохами дальних, около самой городской стены, костров часовых. Вдруг, справа от того места, где я замер мелькнуло серое полотно женского одеяния. Развернувшись в его направлении, я собрался нагнать беглянку, пока строптивая упрямица не попала в лапы голодных до утех воинов, но не успел.

Удар. Кто-то из приятелей Юсуфа навалился сзади, опрокидываясь вместе со мной на землю. Грузное тело придавило к потрескавшейся земле. Чужой локоть прижал шею, почти до хруста надавливая на, и без того ноющие, мышцы. Зачерпнув горсть песка, я кинул его в лицо напавшего, тут же зашипевшего ругательства на смеси арабского и огузского. Следом, не давая опомниться, полетел мой кулак. Костяшки гулко ответили на доставшуюся моей руке боль и защипали, когда теплая кровь из разбитого носа попала на счесанную об горбинку, украшенную железной пластиной, кожу. Шакал заревел, подобно раненому зверю. Поднявшись на ноги, я перевел взгляд на край шатра, за которым скрылась рабыня. Острое желание добить, избавить землю хотя бы от одной твари жгло каленым железом, но я и так потерял слишком много времени. Сплюнув скопившуюся слюну из пережатого горла и пнув все еще продолжающего скулить воина, побежал прочь, молясь Всевышнему лишь о том, чтобы он указал путь.

Тонкий девичий стан застыл на границе костров. – «Вот же, успела выбежать почти до самых часовых», – подумалось мне. Черноокая жалась к крытой повозке с провизией, оставленной рядом с десятком подобных.

Размотав повязку, которую носил вокруг головы, пряча ту от дневного зноя, поспешно обернул тряпицу вокруг ладони. Два широких шага, – «благо ростом не обделен», – и девушка застывает в моей уверенной хватке, даже не подумав дернуться. Повязка, плотно прилегла к ее рту, не позволяя произнести ни звука, и я рассчитывал на то, что это позволит нам остаться незамеченными для Юсуфа и его помощников или других охочих до женских прелестей.

До моей палатки слишком далеко, а бранные выкрики становились все ближе, даже часовые, со стороны высоких костров, начинали всматриваться в ночные тени, силясь угадать источники звука. – «Кроме стоянки грузовых повозок, поблизости, ничего нет. Решено», – подхватив, будто бы обессиленно обмякшую рабыню, я проник под своеобразный полог, в попытке затеряться среди бесконечных телег, образующих собой продовольственную улицу. И лишь приметив крупную повозку с высокими плетеными корзинами полными инжира, остановился, переводя дыхание.

Касание девичьей руки, подобно праведному грому, прошлось по моей огрубевшей ладони.

Я продолжал зажимать ее рот, но опустив лицо и встретившись с двумя черными лунами глаз, навсегда пропал, словно это я находился в ее власти, удерживаемый чем-то большим, нежели грубая сила рук. Тонкие пальцы слегка надавили на мои. Подчинившись, я все же убрал ладонь от красивого лица девушки.

– Буду молчать, воин. – Ее голос казался подобным меду. – Если не обидишь.

Примечания