Сильнее ветра

– Спасибо, что напомнил.

С определённого момента я стал слишком бурно реагировать на запах женских духов на своей одежде. В большинстве своём они пахли приторно-сладко, забивались в ноздри и оседали во рту, из-за чего мне сразу же хотелось помыться, почистить зубы и постираться. Если два первых пункта исполнялись до сих пор, то третьему я нашёл более кардинальное решение: сразу выкидывал на свалку, потому что запах въедался настолько глубоко, словно моя вещь передавалась из поколения в поколение в семье парфюмеров.

– Она замужем, – озвучил никому ненужный факт Мейсон, безуспешно пытаясь поймать мой взгляд.

Я знал, что он не промолчит.

– Серьёзно? – наигранно удивился я, забирая пустые чашки со стола и отправляя их в посудомоечную машину. – А я и не заметил.

Честно? Мне было насрать. Я увидел это кольцо, когда она уже активно стонала лицом в подушку. Но Мейсону обязательно нужно было найти в этом скрытый подтекст.

– Велл, прошло уже четыре года. Пора уже забыть и прекратить наказ…

– Мне надоела эта тема, – перебив его, отрезал я.

Белль очень проницателен, и я уже не знал плюс это или минус, потому что его желание покопаться в моей душе сразу вызывало агрессию.  И я понимал, что ему было плевать на девиц. Он переживал за меня. Но если он снова запоёт песню о моём стремлении избегать ответственности и эмоциональных привязанностей, я могу не сдержаться и вывалить что-нибудь грубое в ответ.

Я не хотел ругаться, но у меня сразу образовывалось несварение, стоило ему только начать зачитывать лекцию о моей сексуальной распущенности в отношении замужних дам. Я их что, насиловал? Нет. Они добровольно и с большой охотой прыгали ко мне в койку.

Не буду спорить, по началу у меня действительно был некий пунктик насчёт несвободных барышней. Но со временем это прошло. Мне стало абсолютно всё равно на наличие или отсутствие кольца на их пальце. Меня это не трогало и никаким образом не касалось.

– Дашь свою тачку? – подавляя в себе нарастающее раздражение, спросил я, не желая слушать речь, которую выучил наизусть. – Моя на небольшом тюнинге. Я посмотрел по карте – их офис в десяти минутах езды.

Недовольно прищурившись, он ещё некоторое время молча рассматривал меня. И, видимо, поняв, что его нотации не возымеют должного эффекта, согласно кивнул. Достал из кармана брюк ключи и кинул на стол.

– Без проблем. Только не гоняй.

Глава 4.

Чикаго. Настоящее время.

Эмили.

– Две яичницы с беконом… два капучино. В один добавьте, пожалуйста, корицу; в другой – побольше карамельного сиропа. И… – Я бегала глазами по меню, открытом на странице с десертами, и не могла определиться, что конкретно я хочу. Потому что хотелось всего и сразу. – Ладно, – вздохнула я, чувствую, что пауза изрядно затянулась. – Шоколадный маффин.

Молодой официант в белом длинном фартуке монотонно повторил заказ и, сверкнув рабочей улыбкой, поспешно удалился.

– До сих пор поражаюсь, как ты можешь пить эту сладкую гадость, – фыркнула сидящая напротив меня Стеф, захлопывая маленькое зеркальце, в которое она безостановочно пялилась последние десять минут. – От неё же зубы сводит.

Мы сидели с ней в нашей любимой кофейне на Сент Луис. Отсюда открывался прекрасный вид на озеро Мичиган, и вкупе с потрясающими десертами выбор этого места никогда не подвергался сомнению. Наши встречи проходили здесь дважды в неделю, и это была неизменная договорённость, которая нарушалась только в случае крайней необходимости.

– Хотя, сладкое – это допинг для мозгов, – задумчиво проговорила подруга. – Один раз я не могла дописать статью, а потом с горя сожрала целое ведро мороженого. Угадываешь продолжение истории?

– Угадываю. У тебя началась гипогликемия.

– Даже не хочу знать что это!

– Это высокий уровень инсулина, приводящий к снижению уровня глюкозы.

– Какой кошмар! – наигранно прикрыв рот ладошкой, ужаснулась подруга.

– Наш мозг нуждается в глюкозе. Для этого необязательно потреблять шоколад или мороженое. Достаточно мёда, фиников, клюквы…

Закатив глаза, Стеф вытянула вперёд руку.

– Остановись. Это отвратительно противно слушать. У меня будто реально начинается эта гипог… гопигалемия.

– Я лишь хотела сказать, что ем сладкое не для чего-то, а просто потому что люблю. Может, это детская травма, – ухмыльнулась я, посматривая на настенные круглые часы, доказывающие, что время у нас сегодня крайне ограничено. Подруга по традиции опоздала, а я никогда не делала заказ, не дождавшись её.

– Ты ещё сомневаешься? – протянула она. – С такими родителями ты могла не дожить до этого возраста и умереть от голода.

Я тихо рассмеялась.

Наши отношения со Стеф уже давно переросли стадию «просто дружба». Я всегда понимала, как сильно она для меня важна. Но люди могут разбежаться, разъехаться по разным городам, поступить в разные институты. Завести новых друзей и найти новые увлечения. Банально разойтись в интересах.

Мы же преодолели всё. Я испытывала к ней чувства, по своему значению несравнимые с теми, которыми чаще всего характеризуют женскую дружбу. «Семья» звучало гораздо лучше.

После школы она сдуру осталась в Майами. Ради Дина. Да, ради того самого Дина Уилсона. Они всё-таки начали встречаться после одной злополучной вечеринки, и, окончив школу, он остался в Майами, чтобы занять своё место в компании отца. Стеф не захотела без него уезжать и уже через год очень сильно об этом пожалела.

– Ты так и не общаешься с ними? – осторожно спросила подруга, приступая к завтраку, аппетитно поданному на плоских бирюзовых тарелках.

– Нет. Они оба заблокированы. Навсегда.

После нашего последнего разговора с матерью, где она наговорила мне просто ужасающих вещей, половину из которых невозможно было понять, я решила навсегда перевернуть страницу этой жизни. Грустила ли я? Абсолютно нет. Я словно выплюнула рыбную кость, сильно затрудняющую дыхание. Эта токсичная женщина сводила на нет все мои старания, а я просто устала стараться. Я не хотела больше работать над собой, не хотела разбирать причины её отвратительного поведения, не хотела даже слышать её голос. И когда я выполнила все свои хотелки, я задумалась: «А почему я не сделала этого раньше?». Это же такое приятное чувство – избавиться от тех, кто отравляет тебе жизнь. А с годами яда в этой женщине стало только больше. Неиссякаемые запасы кислотного вещества, разъедающие всё живое вокруг.

Наверное, со стороны выглядело странно то, что я так легко отказалась от родителей. Возможно, я какая-то неправильная, но я не могу любить кого-то только потому что он меня родил. Мне нужно больше. Намного больше. То, что они так и не смогли мне дать.

– Верное решение, – поддержала меня Стеф, протягивая руку за салфеткой. – Давно нужно было это сделать.

– Ты же знаешь, по началу было терпимо. Совсем плохо стало… – Я потёрла указательным пальцем лоб, пытаясь вспомнить, сколько конкретно времени уже прошло.

– Не ломай голову, – вытирая уголки губ, измазанных желтком, бросила подруга, заметив мои математические потуги. – Представляешь, вчера Бобби наконец-то признался, что очень сильно промахнулся, когда уволил тебя?

Она так резко сменила тему, что я ещё несколько секунд пыталась сообразить, о чём вообще идёт речь.

– Серьёзно? – удивилась я.

– Да. Потерять такого журналиста, как ты, может только идиот. Ты ещё в школе катала крутые статьи в нашей газете, а сейчас стала настоящим профи. Я испытала экстаз, когда он на весь офис наорал на Натали. Помнишь, я говорила? Та девушка, которую взяли на твоё место. – Подчерпнув ложкой густую пену, посыпанную корицей, она отправила её в рот и, довольно облизав губы, продолжила: – Ей дали довольно лёгкую тему… про допинг, кажется. Но она её завалила. Мне её жалко, конечно, но вот Бобби я от души позлорадствовала. Он устроил бумажный дождь из её статьи, а затем, забыв задёрнуть жалюзи, ещё полчаса депрессивно расхаживал по своему кабинету из стороны в сторону. Я уверена, это был момент самокритики и обругивания самого себя за то, что он когда-то сглупил и принял решение о твоём увольнении.

Бобби Фишер – главный редактор очень популярного журнала SPICE, в который я попала по чистой случайности. У них проводился конкурс на сайте: написать статью на довольно провокационную тему: «Несправедливое олимпийское судейство».

Я победила.

Он пригласил меня на личную беседу, и, как оказалось, статья вышла на троечку. Но он очень оценил мою предприимчивость, потому что помимо стандартного материала, встречающегося в работе у каждого участника, я также прошерстила архивы библиотеки и добавила примеры самых громких скандалов. А венцом моего творения стали выдержки из ответов двух известных судей, интервью с которыми я добилась кровью и потом. Именно так я пояснила наличие столь эксклюзивного материала, конечно же, не умышленно забыв упомянуть о приобретённом родстве с одним очень влиятельным человеком. Я бегала за ним хвостом до тех пор, пока он, не использовав свои связи, не устроил мне с ними встречу. Но знаете ли, уговорить этот непреклонный фрукт – та ещё задача.

В итоге, мне предложили место. Сначала только подработку, но после окончания университета, я сразу же ушла к ним на полный рабочий день, куда спустя полгода подтянула Стеф. Она, как раз, только переехала в Чикаго, нуждалась в деньгах и, не раздумывая, согласилась.

Я проработала под началом Бобби в общей сложности три года. Он был очень хорошим руководителем и многому меня научил. Не вёл себя как истеричка, поддерживал и ни разу за всё это время не повысил на меня голос.