И нас качают те же волны

– С кем-то не поделился Руслан!

– Или мало кому-то дал!

Через какое-то время в освободившееся помещение, после соответствующей перепланировки, въехала «Библиотека пива», но надолго не задержалась. Обслуживающий персонал буквально на стенки лез, когда в очередной раз к ним забредали по незнанию наивные артюховец или артюховка, как правило, преклонных лет, с благородной целью – записаться в библиотеку. А у местных любителей пивасика слово «библиотека» вызывало внутренний протест и даже, порой, отторжение усвояемого напитка – пиво, казалось, кислило и горчило. И вообще, пока еще не сильно избалованное культурным прогрессом население предпочитало пить пиво на берегу Волги, под воблу собственного посола, любуясь ландшафтом.

После так и не ставшей популярной «Библиотеки» помещение, даже не перепланировав и не отремонтировав его, занял центр молодежного досуга «Эльдорадо», а по-простому – зал автоматов. Окрестная молодежь, как мотыльки на огонь, устремилась в золотой рай, а юные жители пятиэтажки, на правах почетных членов, проводили там целые дни. Жильцы-родители, получившие было краткосрочную передышку на время тихого и недолгого соседства псевдобиблиотеки, опять взяли в руки перья, то бишь шариковые ручки. Но «Эльдорадо» вскоре, не успев озолотить своих владельцев, исчез куда-то столбить новые территории.

Потом появилась «Империя шуб». Изначально было понятно, что хозяйка империи – особа недальновидная и экономическими премудростями не владевшая: она не учла климатические условия края и контингент, населяющий старую часть города. Страдающие чрезмерным любопытством немолодые артюховки, забредавшие иногда в шубный рай, шарахались от устремлявшимся к ним со спринтерской скоростью приторно-нахальных юных особ – продавщиц, истомившихся от безделья.

– Чем я могу вам помочь? – как будто, кроме как продать шубу, они могли еще, к примеру, подстричь.

И шли след в след, лопоча восторженно о невероятных качествах своего товара, скидках и бонусах.

Сначала посетительницы шарахались от настырных продавщиц в сторону кронштейнов с шубами. Взглянув на ярлыки с ценами и тем удовлетворив свое любопытство раз и навсегда, они шарахались уже в направлении выхода, бормоча:

– И чего это я буду преть в шубе, в нашу-то зиму! – и ехали на вещевой рынок за пуховиком. Империю постигла участь, общая для всех империй. Почти не оставили следа в памяти жильцов, по причине краткосрочности пребывания, «Студия кухонь» и «Лига детства».

Последняя, правда, пробудила в жильцах большие надежды, поскольку названием намекала на детский досуг, сродни Дворцу пионеров. Надежды оказались иллюзорными: «Лига» была обычным магазином детских игрушек, и стала причиной многих семейных драм. Бюджет многих семей, имеющих детей, трещал по швам от такого соседства.

Вслед за «Лигой» в пятиэтажку вселилось кафе и обосновалось там прочно и надолго. Несмотря на сопутствующие общепитовскому заведению шум, музыку, инквизиторски терзающие жильцов ароматы кавказской кухни, стихийную парковку под окнами, им пришлось смириться с соседством кафе. Обрушившийся на местных чиновников очередной водопад жалоб результатов не дал. Скорее всего, у чиновников просто выработался иммунитет и притупилось чувство ответственности: кто много шумит, тот мало делает.

– Дал Арам сколько нужно и кому следует, – придерживались скептики прежней версии.

– Нет, – возражали продвинутые оппоненты. – Название правильное. Сами знаете: как корабль назовешь, так он и поплывет.

А назвал Арам свою общепитовскую точку «Впуклый угол», тем самым продемонстрировав уважение к святыням места, где собирался зарабатывать деньги.

* * *

Пристрой был не во всю длину здания и образовывал с фасадной стеной с двух сторон углы. Как и в любом регионе, артюховская молодежь была весьма чувствительна к веяниям моды, какой бы области они не касались. Едва народился новый вид живописного искусства – уличная настенная роспись, юные артюховцы принялись его осваивать. Как и все новое, это было хорошо забытое старое.

Корнями это искусство уходило в глубокое прошлое, праматерью его была наскальная живопись. Граффити – на итальянском «царапать». Претерпевая в веках изменения, оно возродилось в настоящем. Старшие поколения помнят, что существовала испокон века и роспись заборная, близкая стилю примитивизма: человечки, вышедшие из огуречиков, котята, являвшие тыловую часть с задранным хвостиком и, большей частью, одиозные надписи из трех и пяти печатных букв. Буквы слагались в непечатные слова. В те, не столь далекие, времена заборная роспись классифицировалась как хулиганство и порицалась. В век нынешний, узаконенная, она получила право на существование.

Юные граффисты (райтеры) несчастливой пятиэтажки, страдая от недостатка площади для творчества, немедленно начали осваивать образовавшиеся, как бы ничейные, углы. Трепещущей рукой самый смелый первый райтер выбрызгал на стену баллончик аэрозольной краски. Под струей рождались причудливые буквы – гибрид готического шрифта и китайских иероглифов, складывавшиеся в судьбоносную надпись – «впуклый угол». Юный художник попал не в бровь, а в глаз, потому как с тех пор дом иначе и не называли. При этом, прославив свой дом, сам художник остался для будущих поколений безымянным.

Вот в этом доме и обитала Наталья Шурманова.

* * *

– Пришли! – сказала Зоя Васильевна. – Что дальше? Тьфу ты, пропасть! Ну, прекрати уже!

Людмила Ивановна перестала мурлыкать «А мы с такими рожами возьмем да и припремся…».

– Не дрейфь! – невразумительно ответила она подруге и направила стопы к беседке под двумя тополями. Мощные тополя, надо полагать, были ровесниками дому. Наверно, новоселы высадили их на одном из первых субботников по благоустройству территории. В беседке обнаружились две почтенные дамы, заметно старше Зои и Милы. Дамы грызли подсолнечные семечки, доставая их по очереди из пластмассовой тарелочки, а шелуху складывали в кулек. Судя по всему, они осуществляли надзор за двумя играющими неподалеку в песочнице малышами.

– Доброе утро! – лучезарно улыбнулась Мила.

– Доброе, доброе, – покивали дамы.

– Вы нам не поможете?

– Отчего не помочь, если это в наших силах?

– Вы ведь здесь живете, в этом доме?

– Здесь, а кого вы ищете?

– Нам нужна Шурманова Наталья Павловна. Она учительница.

– Внук или внучка с химией не ладят?

– Да… А откуда вы?.. Ах, ну да!

– Вы не первые! Она репетиторствует, к ней многие ходят.

– Хороший преподаватель?

– Говорят, хороший. Мы пока не знаем, нам рано, – кивнула в сторону песочницы более общительная дама. Менее общительная до сих пор процесса не прерывала – кидала в рот семечки и выплевывала в кулачок шелуху. Видимо, почувствовав укол совести – семечки заметно убыли – она высыпала скопившуюся в кулаке шелуху в кулек и обронила:

– Двадцать четвертая квартира, – и протянула тарелочку соседке.

– Спасибо! – поблагодарила Мила и с некоторым опозданием добавила:

– Приятного аппетита!

– Что дальше? – повторила Зоя Васильевна в подъезде. – На кого ты будешь ссылаться?

У нее по дороге начал побаливать зуб и доставал все сильнее. Она крепилась изо всех сил, но раздражение так и выплескивалось наружу.

– Не дрейфь! – повторилась и Людмила Ивановна и нажала звонок. Она впала в кураж, а в таком состоянии все спорится.

Дверь открыла немолодая приятная женщина, среднего роста, сероглазая, русоволосая и, если уж не шибко стройная, то подтянутая – в средней весовой категории. Неизвестно, соответствовала ли она своей фамилии по Люсиным представлениям. Зоя про себя сказала: аппетитная и аккуратная.

«Ничего особенного», – подумала Мила. Она даже была слегка разочарована, хотя вовсе и не ожидала увидеть роковую красотку.

– Доброе утро, Наталья Павловна. Мы к вам по поводу репетиторства. Мне посоветовала обратиться к вам Тамара Федоровна.

– Что-то я не припоминаю… Она кто?

– Ой, простите! Мы живем в соседних домах, знакомы шапочно, знаете, здравствуйте – до свиданья, как во всех пятиэтажках! Ее сын когда-то учился у вас, она отзывается о вас как о прекрасном преподавателе, фамилию у нее я как-то и не сообразила спросить… А у меня родственница, девочка, они приезжие!..

– Ну, проходите, – посторонилась в дверях хозяйка.

Гостьи были приглашены в комнату, усажены к столу, им предложили минералки из холодильника. Познакомились. Наталья Павловна поглядывала на Зою Васильевну особенно внимательно. Наконец, спросила:

– А вы, простите, не учитель? Мы нигде не пересекались? Такое ощущение, что мы когда-то встречались.

– Мне тоже лицо ваше кажется знакомым. Нет, я работала в библиотеке. Может, мероприятие проводили совместное? Вы в какой школе преподаете?