Не от стыда краснеет золото

– Вот и потеряли мы с тобой подругу, – вздыхала Мила.

– Ну что ты мелешь, пьяное полено, – грубо пресекала Зоя. – Почему это мы ее потеряли? Так и будем дружить. Ну разве что встречаться будем реже.

– По кочану! – отвечала и Мила грубо. – Как будто не понимаешь! Она теперь своего Толика будет выхаживать. Ей его Нина как эстафетную палочку передала.

– Да он сам передался! Теперь Нине предстоит пережить то, что пережила Люся.

– А по грехам и муки! Будет знать, как чужих мужей отбивать. Принцип бумеранга!

А Зое и эту Нину было почему-то жалко.

– Но ведь она его тоже любила. Что ж тут поделаешь!

А Люся с суеверным ужасом говорила:

– Девочки, представляете, а мышка-то ушла! В первую же ночь, как он вернулся, замолчала. Я еще несколько дней не разбирала свой арсенал – нет, не появилась!

– А лунный камень?

– На полку поставила, на прежнее место.

* * *

И вот они сидели впятером у костра: Зоя Васильевна, Людмила Ивановна, Акылбай, Хромосов и Шпигалев. Шпигалев рассказывал:

– Я, когда пришел в себя, а меня в скорую заталкивают, – увидел в толпе Акылбая. Подумал: глюки. Что ему тут делать? А потом чем больше думал, тем больше убеждался: нет, я точно его видел, совершенно четко.

Когда шкатулку в артюховском музее увидел, сразу понял: обманка. Но монеты-то настоящие! И в кремле – такие же, только золотые. Кто-то в игру играет, а смысл игры в чём? Во всяком случае, одно совершенно ясно: вокруг нашей экспедиции возня идет!

В тот день, когда там монеты нашли, я в кремль к ребятам Влада Павленкова посылал. Первая мысль – он замешан! Потом – Акылбай в толпе.

Но кто меня шарахнул и шкатулку упер? Мне срочно надо было в степь, задать пару вопросов, в глаза им посмотреть. А в лагере ребята сказали, что Влад, словно угорелый, в центр умчался, что-то с его девушкой. Я – следом. В Артюховске Никита ждет шкатулку, я же обещал не подвести, там уже и телевидение пронюхало.

Но сначала заскочил к Акылбаю: в чем дело, говорю, дружище? А он дар речи потерял, бедняга, – подмигнул шаману Шпигалев, – стал расспрашивать, как он выглядел. Я понял, что-то не то.

Потом к Владу ехал – всё речь готовил. А когда он открыл дверь, все слова из головы вылетели. Прямо по Высоцкому ему: ты ж ел с ладони у меня!

– А он?

– Он? Ну… Тоже по Высоцкому: трясется весь. Рассказал всё. Девушка его рожать надумала. И, как у вас, баб, принято, без подготовки поставила перед фактом.

«Бабы» поперхнулись, возмущенные некорректным обобщением.

– Он сначала взъерепенился, потом свыкся с этой мыслью, а Алиса начала в воспитательных целях его гнобить: типа, гуляй, Вася, нам с сыном от тебя ничего не надо!

– С сыном?

– Мальчик будет. Рад до смерти! А тут – в криминал вляпался. Решил, что Алиса узнает – и знаться с ним не захочет, она где-то в «секретке» работает. И эти уроды, конечно, прессовали, убить грозились, отслеживали. «Убьют, говорит, – пацаненок и отца не узнает. А если не убьют, узнает, что отец – вор. Хоть я и не вор, а всего лишь трус».

В общем, поехали в полицию, написали заявление.

– И что с ним теперь?

– Заявление в ЗАГС подали. Ну, наверное, какое-то наказание все-таки положено. Пособничество или укрывательство – не знаю, как там это квалифицируется. Хотя, с учетом, что он об остальных-то черных делах и знать ничего не знал, да с повинной явился… Думаю, ничего особенного ему не грозит.

– А дальше – что? Тоже по Высоцкому? «Я зла не помню, я опять его возьму»?

– Естественно! Для меня он остался прежним Владом. Кто может про себя сказать со всей уверенностью, как он поведет себя в определенной ситуации? И разве найдется в мире хоть один человек без греха?

– И Акылбаю вы сразу поверили?

Шпигалев взглянул на шамана, усмехнулся:

– Для того, чтобы понять человека, не всегда требуется большой срок. Мне было достаточно того срока, что я его знал. К тому же, он – давнишний друг Димки, Дмитрия Юрьевича, то есть. Это он же и пригласил Акылбая в наши края на жительство. И потом… Акылбай, расскажи сам, у тебя это лучше получится.

И Шпигалев взглянул на шамана, передавая эстафету рассказчика: алаверды!

– Да что рассказывать? – усмехнулся шаман. Просто сила любого человека находится у него не в руках, не в мускулах, а в груди. У шамана очень большой запас этой силы, и он позволяет смотреть в глубину происходящего. И позволяет видеть обман.

Личную силу шаман не может использовать во вред кому-то или для корысти. Тогда истощается ее запас. Его собственная вселенная приходит в дисгармонию с Великой Вселенной, удача покидает его. Настоящий шаман не должен быть корыстным и участвовать в обмане.

– Но разве все шаманы следуют этим заповедям?

– Настоящие – да. Те, что не следуют, или сбиваются с правильного пути – не настоящие!

У родителей Акылбая было пятеро детей. Он – первенец, затем мать родила трех девочек, с разницей в возрасте год и два. Последним ее ребенком стал Ораз.

Мать умерла через два года после его рождения, а потом и отец погиб. Детей разобрали по семьям родственники, мальчиков взяли в одну семью. Жили они в небольшом селе в предгорьях Алтая.

В десятилетнем возрасте Акылбай переболел менинго-энцефалитом, выжил чудом. Какая медицина в маленьком селе в те годы? Фельдшерица да шаман. Лечили Акылбая оба. Шаман сразу определил, что мальчик избран духом Ута.

В бреду ли, в видениях, маленький Акылбай понимал, что дух посвящает его в шаманы. Старый шаман, его лечивший, потом объяснил, что если человек соглашается стать шаманом, он излечивается, а если отказывается – умирает. Видимо, Акылбай тогда согласился.

– А как дух Ута определяет избранника? – с жадным интересом спросила Зоя Васильевна. – По каким-то внешним признакам?

– Вообще-то, способности к шаманизму человек может иметь с рождения, но может прожить с этими способностями жизнь и не стать шаманом. Ута выбирает достойного и вызывает в нем физическую либо душевную болезнь, и во время болезни проводит посвящение.

– И вы всерьез верите во всю эту… во все это? – в недоумении спросила Зоя.

– Конечно. Иначе я не был бы шаманом. В нашем роду уже были шаманы, но мой отец им не стал, и из нас двоих Ута выбрал меня, а не брата. В человеке должен быть шаманский дух.

– И чем же занимается шаман? – включилась и Людмила Ивановна.

– Да многим. Лечит больных, предсказывает судьбу, освящает жилища, защищает людей от зла. Когда советом, когда и камлает, если предстоит серьезная задача.

– Я всегда считала, что камлание – это что-то вроде спектакля. Психологический прием, для создания большего эффекта.

– И такой момент, конечно, присутствует. Многие проблемы шаман может решать и в обычном состоянии духа, но иногда этого недостаточно. Нужно впасть в транс, войти… в определенное состояние сознания. Стать ясновидящим. Это не дается легко никому, даже самому сильному шаману. Необходима подготовка и подходящая обстановка: лучше ночью, у костра, с бубном. Ну, тут много всего, и вам это знать не обязательно…

– Акылбай, – усмехнулся молчавший до сих пор Хромосов, – ты сейчас профессиональными подробностями загубил свою репутацию в глазах наших гостий. Они уже готовы подумать – мракобес какой-то! Между тем, – обратился он к дамам, – наш шаман имеет два высших образования: он психолог и фармацевт, да еще и юридический техникум у него в багаже знаний!

– Что ты мне рекламу делаешь! Это совершенно лишнее.

– Да ладно, не скромничай. Давай про брата.

Ораз – переводится как богатство, удача, счастье. Может, потому, что имя обязывало, может, по свойствам характера, брат всю жизнь гонялся за удачей и грезил о богатстве.

Родители не ошиблись, нарекая своих сыновей такими именами. В детстве Акылбай как старший брат был для Оразом примером во всем, в какой-то степени заменил отца. Шесть лет разницы – это немало. Ораз, как обезьянка, копировал походку брата, манеру разговаривать, одеваться, перенимал словечки.

Когда возрастная разница стала не так заметна, их начали иногда путать. У младшего брата явно имелись артистические способности. Он даже поступил в театральное училище, но, проучившись два года, бросил.

Как-то постепенно в Оразе поселилась зависть к брату, к его избранности. Он вовсе не хотел быть шаманом, насмешничал, но тут был какой-то момент соревновательности: вот Акылбая дух Ута выбрал, а он, Ораз, недостоин.

Поступив в театральное училище, он больше в село не возвращался. Куда только не забрасывала его судьба за долгую жизнь! Ута не избрал его, но дух авантюризма поселился в Оразе навечно. Он гнал его по дорогам разных городов и стран в поисках богатства и удачи.

Несколько лет назад до Акылбая дошла весточка из Мексики, где Ораз подвизался в роли колдуна вуду. А потом и еще одну весть передали: что брат втянулся в какую-то темную историю, из-за которой в итоге не то умер, не то его убили. Поскольку больше от Ораза вестей не было, Акылбай уверился, что так оно и есть.

Потом он приехал сюда, на землю предков, и ему неожиданно здесь понравилось. Решил остаться на какое-то время, а там – видно будет. Хромосов, учитывая прошлое, профессиональные навыки и склонности Акылбая, поспособствовал с работой. Туристическому комплексу, приобретавшему популярность, не хватало этакой вишенки на торте.

– Как верблюды и штамповка сувениров? – съязвила Зоя. – Вы же торгуете своим искусством! Способностями, данными от природы! Разве врач-экстрасенс может брать деньги?!

– Я ничем не торгую, – почти вышел из себя уравновешенный шаман. – У меня зарплата экскурсовода, не более того. Но вы все равно не правы, оплачен должен быть любой труд, даже основанный на таланте, данном свыше! Разве поэты, музыканты и художники не торгуют своим искусством?

Наверно, истина, как обычно, была где-то посередине.

Помолчав немного, вернулись к истории. Когда Гена и Шурик стали требовать от Акылбая вернуть то, что ему не принадлежит, он был озадачен. Шамана все здесь видели только в его традиционном наряде, поскольку практически весь день он в нем работал. «В свет» выходил только вечером, а в селе появлялся крайне редко. Не было нужды: всё, необходимое для жизни, можно было купить и здесь. Да и Дмитрий Юрьевич частенько в гости заезжал не с пустыми руками.

Так что «в цивильном» его мало кто видел. Он любил посидеть в степи у костра, на берегу реки в безлюдном месте. Наслаждался тишиной и покоем. А тут – какие-то требования, с уверениями, что видели собственными глазами, как он – и то, и сё… И это всё – с непонятной агрессией, без объяснений.

Подруги подтвердили, что как раз были свидетельницами этой стычки.

– Я сначала не мог ничего понять.

– А почему они вас камышовым червем назвали?

– Они Ораза на берегу с лопатой встретили, и он им сказал, что копал камышового червя для рыбалки.

– А что, есть такой?

– Оказывается, есть. Даже в Красную книгу занесен.

Так вот, парочка уже знала, что их клад вырыли. Некая лопата натолкнула их на мысли в определенном направлении. Знал Шурик и то, что я иногда в степь ночью хожу. Вот и сделали неправильные выводы.

Хотя, по большому счету, правильные, конечно. Ораз хорошо маскировался. Перебрался из Порохового в Красилово, и ни в одном селе его толком и не знали. А меня Шурик, как сосед по юрте, знал в лицо.

А потом примчался сверхвозбужденный Шпигалев с забинтованной головой и понес околесицу про нападение. Какая шаману в том корысть?

Акылбай мог бы подумать, что в Пороховом вдруг объявился брат, такие выходки были вполне в его стиле. Но он же знал о его смерти?! Тень сомнения зародилась у него тогда.

Ну а когда в юрту к нему вломились Гена с Шуриком, уже с конкретным требованием – вернуть сокровища, брат предстал перед наяву. Жив, здоров, да еще и с ружьём. Оказывается, он тоже шел на встречу с братом, ведь похищение клада было его рук делом.

Он тоже, как объяснил, приехал с намерением посмотреть на землю предков и, возможно, здесь дожить свой век. Потом, якобы случайно, узнал о месте жительства брата. И вот, хотел, так сказать, воссоединиться, предложить проживать остаток жизни вместе.

– Какое совпадение! – воскликнула Мила.

– Можно еще сказать – стереотип мышления, – саркастически усмехнулся шаман.

– А я бы все-таки сказала, как в «Маугли»: мы с тобой одной крови! – возразила Зоя.

– Допустим. Но только он сначала побывал в родных местах и специально разузнал, где теперь живу я. Я это уже выяснил. Так что и не совпадение, и не голос крови. К тому же, здесь он довольно долго скрывался от меня.

– Зачем?

– Раздумывал. Взвешивал, просчитывал. Не был уверен, что я захочу налаживать отношения. Он мне в прошлом немало неприятных минут доставил. И не был уверен, что, встретившись со мной, захочет сам восстановить отношения.

– Значит, это он бедного Вольдемара того… по голове, – подумала вслух Людмила Ивановна.

– Если бы золото могло знать, сколько крови из-за него проливается, оно бы покраснело от стыда, – сказала Зоя Васильевна.

– Если бы оно краснело от пролитой крови, не было бы разных проб. Все золото стало бы червонным, – выдвинула совсем уж фантастическую версию Мила. – Убрать бы его совсем к чертовой матери! Закопать найденное, утилизировать, запретить разработку залежей, поиски кладов!

– При чем здесь золото? – не согласился Шпигалев, выразительно глядя на золотую цепочку с крестиком у Милы на груди. Видно, обеспокоился за судьбу своей профессии.

– Золото от стыда не краснеет. И от крови тоже, – открыл всем страшную тайну шаман. – И даже если золото падает в грязь, оно не становится бронзой. Настоящее золото всегда остается драгоценным.

И продолжил:

– Когда вы клад обнаружили в Сарае, Ораз решил, что больше ждать нечего. Пора уезжать, пока о нем не прознали и не арестовали, заподозрив во всех этих преступлениях. Но все же решился увидеться напоследок. И попал как раз в разгар сражения.

– А ружье?

– Ружье – моё, оно при входе стояло. Гена с Шуриком слишком быстро вошли и были слишком заняты, чтобы его заметить. Ружьё зарегистрировано! – поднял он руку, упреждая следующий вопрос.

– И что, оно всегда у вас при входе стоит?

– Далеко не всегда. Я гражданин законопослушный, оружие храню строго в сейфе. В тот вечер вынул его, чтобы почистить. Когда в дверь постучали, поставил там. Открыл – надо же, старые знакомые! Ну и как-то с ними так всё пошло, что не до ружья уже было.

– Что же теперь будет с вашим братом?

Шаман пожал плечами.

– Суд разберется, – ответил стандартной фразой, прямо как Бурлаков.

С кем поведешься!

– Это всё. А вы, дорогие дамы, каким образом во все это замешаны?

Мила сочла, что теперь ее черед обнародовать скелеты в шкафу, за всех троих.

* * *

Хромосов в этой истории был сбоку припека, потому и помалкивал.

После того, как Мила закончила свою часть истории, мужчины в ожидании уставились на Зою: что она им поведает? Ведь всё, вроде бы, сказано. Картина, так сказать, ясна.

Мила решила помочь подруге подсказкой.

– Зайка нам стихи почитает. На злобу дня, так сказать. Заинька, ведь сочинила, поди, что-нибудь про все, про это?

Зоя с укором на нее взглянула – не любила она читать стихи в чужих компаниях. Ну, или почти в чужих.

Но, поколебавшись, опустила взгляд в пламя костра и решилась.

От суеты, беспамятства, беспечности

Пойдем в музей и приобщимся к вечности,

И сталкер дерзкий – наш экскурсовод -

Дорогами тысячелетий поведет.

Легко играя временными категориями,

Изящно препарирует историю

И сконцентрирует в магический кристалл.

Кого-то возведет на пьедестал,

От имени всевидящих потомков

Воздаст сторицей историческим подонкам.

Всем сестрам – по серьгам! Прогресс, регресс -

Очертит исторический процесс.

Рассеется тысячелетий мгла,

И на немыслимых степных пространствах

Восстанет рать, и княжества, и ханства,

И потекут минувших дней дела…

От суесловия и быстротечности

Пойдем в музей и приобщимся к вечности…

К той, сущей параллельно за стеной,

Что нас пленяет вечной новизной.

Там старенькие женщины-смотрители

Так неназойливо, интеллигентно бдят

За тем, чтоб ротозеи-посетители

Не повредили ценный экспонат.

О чем их мысли – вечном или бренном?

Что видят в полуяви-полуснах?

Чеканную ли слышат поступь времени

Или – неслышный, крадущийся шаг?

Никто ничего не сказал, и это было замечательно! Только Хромосов, задрав к небу голову, сказал:

– Какие звезды нынче! Давно таких не видел!

– А ты их, вообще, давно видел? – ухмыльнулся Шпигалев. – Ты свои помидоры на полях чаще видишь, а на звезды у тебя уже ни рук, ни ног не хватает.

Звезды, и правда, как с ума сошли: крупнющие, с Люсин лунный камень, они висели почти над головой и перемигивались. Руку протяни – и дотронешься!

И было их – неимоверное количество. Не иначе, у них сегодня была какая-нибудь сходка, звездный бал.

– Это да, – вздохнул Хромосов. – А все же мне пора. Жена устроит звездное небо! Даже алмазы в небе увижу.

– Небо в алмазах, – поправила Зоя Васильевна.

___

Для оформления книги использованы собственные фотографии автора.