Не будь жестоким, ласковый апрель

– Ну, если обещаете больше меня не подводить, то давайте сегодня останемся после уроков и начнем читать сценарий. А потом все вместе распределим роли и… приступим к репетициям.

Денек выдался непростой. Из школы Ирина возвращалась позднее обычного, окруженная стайкой веселых ребят. Дома почувствовала, что устала – все-таки непросто ей далась победа. Но эта усталость радовала – она была лучше пустоты и уныния, что окружали ее в последнее время. Вечером Николай с порога заявил:

– Чего одной дома скучать. Учись водить машину. Я узнал, в автошколе со следующей недели как раз новая группа начинает заниматься.

Теперь, действительно, скучать был совсем некогда. Идея со спектаклем всем очень понравилась. Ирина срочно закончила сценарий, ребята начали учить роли. Даже определили себе сроки: к 8 Марта мамам показать несколько сцен, хотя для репетиций оставалось всего три месяца, а к концу учебного года поставить весь спектакль, выступить с ним на последнем звонке перед выпускниками и, может быть, даже съездить на гастроли в воинскую часть к летчикам – там служили папы почти всех шестиклассников. Репетировали через день три раза в неделю. И так же через день у Ирины были занятия в автошколе, а потом еще до ночи учила правила.

Конец декабря подкрался незаметно. У Людмилы до родов оставалось около месяца. Из дому она выбиралась на короткие прогулки недалеко от дома да вечером ходила за Петей в садик. Мурановы предложили Новый год встречать у них. Все согласились и начали потихоньку запасать продукты, заполняя холодильник и даже балкон.

30 декабря Николай и Юрий, как обычно, утром уехали на служебном автобусе в часть. О том, будут ли полеты и вообще, что предстоит делать мужчинам, никогда не спрашивали по раз и навсегда заведенному правилу. Вечером они домой не вернулись. Женщины уже вовсю готовились к праздничному застолью, и Ирина была у Мурановых, когда в дверь позвонили. Лица сослуживцев были знакомы, но их имена Ирина не могла вспомнить.

– Хорошо, что Ирина тоже здесь. Сегодня Юрий с Николаем полетели вместе. Связь с самолетом была потеряна. Мы не знаем, что с ними. Они не разбились. Вы слышите? Просто мы пока не знаем, что с ними. В районе аварии идут поиски, но до темноты самолет обнаружить не удалось. Завтра утром отправим вертолеты, – до Ирины с трудом доходил смысл сказанного.

Люда молчала. Потом, когда летчики ушли, она, держась за большой живот, сказала:

– Надо ждать. И надеяться. Хорошо, что Петя играет в своей комнате и ничего не слышал.

Они долго сидели молча, перекидываясь незначительными фразами. На Петин вопрос, почему так долго нет папы, сказали, что он с дядей Колей неожиданно уехал в командировку и вернется через день или два. Ирине было жутко возвращаться в пустую квартиру, и она осталась ночевать у Мурановых, если беспокойную ночь можно было назвать сном. Утром в школу идти не надо было – начались каникулы. Вместе с Людой они то и дело напряженно смотрели на молчавший телефон. Вдруг Ирина подумала, что позвонить могут к ним домой, и бросилась в свою квартиру. Она целый день ходила из комнаты в комнату, боясь уйти далеко от телефона – вдруг не услышит звонка. К вечеру она не выдержала и снова пошла к Мурановым. Люда держалась, ее хотя бы отвлекал Петя, его надо было то накормить, то почитать книжку. Ни о каком новогоднем ужине речи не могло быть – из рук все валилось. Они снова сидели, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами, да напряженно смотрели на телефон. Когда короткий зимний день заканчивался, позвонили и сказали, что самолет обнаружить не удалось.

– Это я виновата, – страшным шепотом произнесла Ирина, когда Люда положила трубку. – Я все эти месяцы так мучила Колю своей хандрой. Он ни разу не ушел на работу в хорошем настроении. Он же переживал из-за всего этого. Наверное, что-нибудь неправильно сделал, вот самолет и разбился.

Слезы лились в три ручья, как будто прорвало плотину, которая сдерживала их все эти долгие месяцы напряженных отношений Николая и Ирины. Она все повторяла сквозь рыдания:

– Это я виновата, я виновата.

– Прекрати истерику! И не смей говорить, что они разбились. Их ищут. И найдут, слышишь, если мы будем верить и ждать!

Прошло еще два дня тягостного ожидания, пока не раздался звонок:

– Нашли. Живые. Их забрал вертолет. Не беспокойтесь, врач к ним вылетел. Сначала в госпиталь. Если все нормально, скоро будут дома. Еще позвоним.

Задачу пилотам Муранову и Томилину поставили несложную. Они десятки раз вместе вылетали на задание. Что случилось в этот раз, еще предстояло разобраться комиссии. Связь с бортом оборвалась через сорок минут. Приборы показывали, что самолет теряет высоту. Более опытному пилоту Муранову удалось выровнять самолет. Удачей было то, что внизу был замерзший Амур, и боевой самолет по его ровной глади приземлился, как по взлетной полосе, только напоследок зарылся носом в снег. Несмотря на все усилия, связь восстановить не удалось. Оставалось только надеяться, что их обнаружат во время поисков: самолет на свободном пространстве реки должен хорошо просматриваться с воздуха. Жилья поблизости не было. Хорошо, в лесу дров для костра было, хоть отбавляй, так что декабрьского мороза они не боялись. Но, правда, и поспать не удавалось, чтобы не замерзнуть. Ну, еще и поголодать пришлось три дня. Домой вернулись заросшие щетиной, голодные. Николай готов был еще столько же дней переносить холод и голод за ту радость в глазах Ирины, какую видел почти полгода назад – в тот августовский день, когда она приехала к нему.

– Прости меня, любимая, я испортил тебе Новый год.

– Самое главное – ты вернулся.

Три дня на морозе все-таки не прошли даром. Николай слег с температурой. И потому, что это была обыкновенная ангина, а, слава Богу, не что-то серьезное, Ирина нарочито строго отчитывала мужа за то, что не вовремя выпил таблетку или плохо поел. Ухаживала за ним, как за маленьким беспомощным ребенком. А ему нравилось, как она хлопотала возле него, и он готов был бесконечно болеть, специально капризничал, чтобы она его уговаривала закутаться, или выпить теплого молока, или съесть что-нибудь калорийное и полезное.

Казалось, эта авария самолета помогла восстановить мир в семье Томилиных. Ирина по-прежнему занималась в автошколе. Николай взялся поднатаскать ее на вождении – на курсах было маловато часов, чтобы можно было уверенно сдавать экзамены. Они ездили по поселку и по трассе на Хабаровск по нескольку часов почти каждую субботу и воскресенье. У Ирины получалось вполне прилично, хотя зимой по скользким дорогам ездить было очень сложно.

Смеркалось. На пустынной трассе она не справилась с управлением. Машину потащило на обочину, и она зарылась в сугроб. Мотор заглох. Ирина повернулась к Николаю и вдруг расхохоталась. Он, думая, что она испугалась, не ожидал такой реакции. Смех был настолько заразителен, что он не смог сдержаться.

– С моей стороны дверь не открывается. Давай выбираться, – наконец, сказал Николай.

Ирина вышла из машины, а Николаю пришлось перебираться и вылезать через водительское место, он задел за сигнал, и окрестности оглушил автомобильный гудок.

– Ты чего сирену включил, взываешь о помощи? Еще бы SOS в эфир послал, – Ирина все никак не могла унять смех.

– Тебе вот весело, а нам еще машину надо вытаскивать. На дороге как назло машин не видно.

Они целый час откапывали и выталкивали машину. Навалялись в снегу, нацеловались до одури. Ирина вытряхивала из волос Николая снег, потому что шапка так и осталась в машине на заднем сиденье. Добрались до дома уже совсем поздно. Так хорошо вдвоем, как в этот вечер, им давно уже не было.

В день экзамена Ирина, конечно, волновалась, хотя почти во всем была уверена. Теорию сдала легко – все-таки студенческая привычка готовиться к экзаменам была еще жива. А вот перед вождением что-то спасовала. Попала в машину гаишника, о котором говорили, что всех женщин он на экзаменах «режет», поскольку убежден, что баба за рулем – это нонсенс. Когда Ирина заняла водительское место, вспомнила все наставления. Не торопясь, отрегулировала сиденье, поправила зеркало заднего обзора, пристегнула ремень. Скосила глаза на гаишника, он сидел и внимательно наблюдал за ней, насупив брови. Она завела машину, выжала сцепление и медленно нажала на газ. Машина тронулась, Ирина обрела уверенность, тем более что по этой улице они с Николаем проехали уже не раз, и подвохов не предвиделось. Она помнила, что на перекрестке надо быть особенно внимательной, смотреть на знаки. Для нее была главная дорога, и она выехала на перекресток. Вдруг наперерез на дикой скорости выскочила машина. Ирина со всей силы надавила на тормоз, резина была хорошая, скорость – не больше пятидесяти километров, так что машина остановилась как вкопанная. Промчавшаяся иномарка закидала лобовое стекло снегом. Но столкновения удалось избежать, хотя оно казалось неминуемым. Гаишник разразился трехэтажным матом. Он повернулся к Ирине с несколько испуганным видом, понимая, что эта неопытная девчонка своей мгновенной реакцией спасла жизнь ему и себе. Ничто не выдавало ее волнения, только руки слегка дрожали. Она крепче сжала руль, так что косточки пальцев побелели.

– Пересаживайся. Сдала, – сказал гаишник.

Курсанты автошколы, которые были вместе с ней в машине, быстро разнесли весть о том, как Ирина утерла нос гаишному женоненавистнику. Она чувствовала себя почти водителем-профессионалом. Эта самоуверенность ее и подвела.

Они поехали с Николаем в Хабаровск. По трассе она вела машину нормально. Когда въехали в город, где были светофоры и поток машин в десятки раз больше, чем в их поселке, ему надо было сменить жену за рулем, но он этого не сделал. Их «Жигуленок» остановился у светофора за «Мерседесом». Ирина видела в зеркало, что сзади очень близко притормозила «Тойота». Загорелся желтый свет, она поставила на первую скорость и уже дала газу, но впереди «Мерседес» все не трогался. Сзади засигналила нетерпеливая «Тойота». Ирина занервничала, боясь въехать в переднюю иномарку и чувствуя, что сзади на нее надвигается машина. «Мерседес» уже уехал, «Тойота» вывернула на соседнюю полосу и тоже умчалась. А Ирина сидела в заглохшей машине в каком-то оцепенении. Потом выскочила из машины, оставив дверцу открытой, перебежала на тротуар и пошла по улице. Николай догнал ее, пытаясь успокоить, говорил, что не надо обращать внимания на всяких придурков, которые носятся по дорогам. Они вернулись к машине, но за руль она ни за что не села. Ирина забилась на заднее сиденье и молчала до самого дома. Когда они поднялись в квартиру, она достала из сумочки второй комплект ключей от машины и сказала:

– Я не буду ездить.

В конце января Люда родила девочку. Петя, никого не спрашивая, сразу же стал называть сестру Дашей. Семейству пришлось согласиться, тем более что имя было славное. Когда Мурановы привезли девочку из роддома и Ирина увидела малышку, ее сердце наполнилось необыкновенной нежностью к этому маленькому существу. Она без боязни взяла ребенка на руки и прижала к груди. Было такое чувство, как будто это ее ребенок. Ирина долго не отпускала новорожденную из рук. Было видно, что Люда нервничает. Потом, когда девочка заплакала, а затем жадно припала к материнской груди, Ирина очнулась: это не ее ребенок.

Полгода прошло, как они жили с Николаем. Каждый месяц Ирина ждала – вот появятся признаки ее будущего материнства. Но месяц шел за месяцем, а желанная беременность не наступала. Ирину это тревожило все больше и больше. Она поделилась своей тревогой с подругой в надежде, что Люда ей что-нибудь посоветует. Но у той таких проблем не было.

– Ты знаешь, Петю я понесла в первую же ночь. Юра еще учился на четвертом курсе. На свадьбе я была на пятом месяце. Сюда, в Хабаровск приехали уже с Петей. Захотели второго родить, Петя все сестренку просил, вот Дашутка появилась. Ты уж извини, ничего подсказать не могу. А что врачи-то говорят?

– Врачи говорят: еще слишком маленький срок нашего супружества, чтобы беспокоиться. Даже обследование не назначают.

– Но, может быть, на самом деле надо подождать.

Ирину постоянно тянуло к Даше. Она бывала у Мурановых каждый день под предлогом, что с малышкой у Люды много хлопот, ей надо помочь. Вместо обычной приветливости подруга встречала Ирину молчанием. Не могла скрыть раздражения, старалась забрать у нее девочку, как только та брала Дашу на руки. Не заметить этой ревности Ирина не могла и, как ей ни было это трудно, перестала бывать у Мурановых. Теперь изредка в выходные дни вместе с Николаем заходили к друзьям. Дашу на руки Ирина не брала, только с грустной улыбкой наблюдала, как играют с малышкой другие.

К 8 Марта они успели с ребятами подготовить сцены из спектакля. Мамы были в восторге, хотя десятки раз видели все на репетициях, учили вместе с детьми роли и готовили костюмы. Воодушевленные успехом, шестиклассники с удвоенной энергией взялись за новые репетиции, чтобы к лету показать весь спектакль. Ирина готова была дневать и ночевать в школе. Оставалась одна, отправляя вечером всех ребят домой. Всегда придумывала срочное дело – то дорисовать декорацию, то подправить чей-нибудь костюм. Все это успелось бы, но сидеть дома одна она не хотела. Но вскоре репетиции пришлось сократить до минимума.

Юру Муранова отправили в командировку. В часть нужно было доставить новый МИГ. На заводе-изготовителе и испытательном полигоне ему предстояло пробыть недели три, а то и больше. Только он уехал, заболела Даша. Где она подхватила воспаление легких, непонятно. Врачи категорически заявили: только ложиться в больницу. Люда позвонила Томилиным вся взволнованная. Решили Юру не тревожить. Люду с Дашей отвезли в больницу, а Петю с его любимыми игрушками Томилины забрали к себе.

Теперь Ирина вставала пораньше. Собирала и отводила Петю в садик. После школы забегала к Люде в больницу, иногда вместе с Петей. Ужин готовила основательный. Занималась с мальчиком: то арифметикой, то чтением, ведь скоро он собирался в школу, отвечала на бесконечные «почему?» любопытного ребенка. Петя был отличным ребенком: помогал накрывать на стол, мыть посуду, а когда Ирина стирала его вещи, что-то тоже пытался пулькать в тазу. Правда, в ванной мылся исключительно с дядей Колей. Вечером Петя садился рядом с Ириной на диван и прижимался к ней, только глубокие вздохи выдавали, как он скучает без родителей. Перед сном Ирина читала ему сказки и целовала, говоря: «Спокойной ночи».

Люду с Дашей выписывали в пятницу. Холодный мартовский ветер был коварен, под ногами – снежная каша. Хотя больница была недалеко, идти пешком после такой серьезной простуды было верхом безумия. Николай строго-настрого наказал женщинам ждать его в больнице, он заберет их на машине. Люда уже собрала вещи и спустилась вниз. В вестибюле ее ждали Ирина и Петя. Мальчик очень обрадовался, что сегодня все вместе идут домой. Прошло десять минут, пятнадцать. Николай все не ехал. Люда снова раздела Дашу – в помещении было тепло, а девочку закутали в пуховую шаль. У Ирины внутри все больше поднималось раздражение, она то и дело подходила к окну, из которого было видно крыльцо и часть дороги. Наконец, через полчаса в вестибюль влетел Николай:

– Извините. Задержался. Ну, что, пойдем?

– А где машина? – раздраженно спросила Ирина.

– Там, на парковке, за углом.

– Ты что, с ума сошел? Ребенок после воспаления легких! На улице сырость! Неужели трудно было догадаться и подогнать машину к крыльцу? Мало того, что прождали столько времени, так теперь еще и пешком полдороги идти. В таком разе и вовсе твою машину можно было не ждать – мы бы давно уже дома были.

Николай молчал. Только видно было, как он стиснул зубы. Со всей силы бросил на пол ключи от машины, которые держал в руке, развернулся и вышел. Ирина растерянно посмотрела на Люду, которая уже начала одевать Дашу.

– Зря я на него набросилась. Вот дура.

– Не просто дура, а настоящая стерва.

– Знаю. Но что теперь делать-то?