Юркин хуторок

Последовал за, остальными и Бобка, разочарованный, недовольный и обманутый в своих ожиданиях.

Маленькая фея солгала ему в лесу – он, по крайней мере, не нашел ее изображения среди всех этих важных барынь и барышень, изображенных на портретах.

– Гадкая маленькая фея! – пробормотал про себя Бобка. – Никогда не буду ей верить больше, если встречу ее где-нибудь.

И вдруг он вспомнил разом, что маленькая фея обещала показаться ему одному, а их тут было целое общество: и папа, и Сережа, и Юрик, и старик. А феи, как всем известно, боятся людского общества. Значит, чтобы увидеть фею, ему необходимо одному вернуться в портретную.

Задумано – сделано. Мальчик незаметно отстал от братьев и снова, на этот раз уже один, очутился в портретной. И опять глаза его забегали от одного изображения на стене к другому, и он силился найти в каждом из них какое-нибудь сходство с Маей.

Вот перед ним молоденькая девушка с розой в волосах. Эта как будто немножечко похожа на фею… только нет, все-таки не то… У феи в лесу были черные волосы, а у этой белые, как лен… А вот седая старуха с длинным и как будто чуточку кривым носом. Это уж и подавно не Мая. Разве бывают старые да еще вдобавок кривоносые феи? А вот и девочка с барашком на руках. Не она ли?

В ту самую минуту, когда Бобка, поглядев на девочку с барашком, изображенную на портрете, раздумывал о сходстве девочки на картинке с живой девочкой-феей, встреченной им в лесу, произошло нечто совсем уже неожиданное для него, Бобки… Переводя глаза с портрета на портрет, Бобка дошел наконец до безголового китайца и вдруг чуть не закричал на весь дом от неожиданности и испуга. Китаец теперь не был уже безголовым. Вместо зиявшей дыры у него, точно в сказке, появилась голова. Над пестрым халатом теперь выглядывало беленькое, совсем не китайское личико. Черные лукавые глазки насмешливо искрились, глядя в упор на испуганного Бобку. Пухлый ротик улыбался, обнажая ряд белых, как миндалины, зубенок. В лукавом, улыбающемся личике не было ничего страшного, и через минуту весь испуг Бобки прошел. А когда беленький китаец заговорил своим звонким голосом, уже несколько знакомым Бобке, Бобка сразу понял, что фея Мая не обманула его и что он видит ее, а не кого другого в лице этого необыкновенного китайца.

* * *

– А вот и я! – весело проговорил беленький, черноглазый китаец. – Видишь, я не обманула, сказав, что ты меня увидишь в портретной.

– Вот так китаец! – произнес Бобка и весело, звонко рассмеялся.

– Тише, услышат! – остановила его фея. – Услышат и придут, а я не хочу показываться никому больше.

– Как же ты попала сюда? – недоумевающе спросил Бобка. – Когда мы вошли в портретную, то у китайца не было головы и Антон сказал, что ее съели крысы.

– Да, ее съели крысы! – подтвердила фея. – И очень хорошо сделали, что съели, потому что, наверное, лицо китайца далеко не так хорошо выглядело, как мое.

– Но как же ты здесь очутилась, фея? – повторил свой вопрос все еще недоумевающий Бобка.

– Какой глупенький мальчик! – рассмеялась Мая своим веселым смехом. – Разве феям трудно очутиться там, где они захотят! Мои маленькие эльфы запрягли кузнечиков в коляску, а бабочки – моя верная стража – охраняли меня в пути, пока я на большом листе лопуха, который мне заменяет экипаж, не прилетела сюда, в дом князя. Ведь я фея…

– Это сказка? – спросил, все более и более изумляясь, Бобка.

– Нет, это правда!

– Не может быть!.. Ты, верно, мне рассказываешь сказку, – усомнился мальчуган. – Я не вижу ни лопуха, ни кузнечиков, а просто ты пролезла за картину и просунула лицо в дырку, заменяя собою съеденное крысами лицо китайца.

– Как ты смеешь мне не верить? – рассердилась Мая, недовольная тем, что смышленый Бобка понял ее проделку.

– Да я…

– Верь! Верь мне! Изволь сейчас же верить, когда я тебе говорю! – нетерпеливо вскричал беленький китаец.

– Зачем же ты сердишься? – удивленно спросил Бобка. – Или феи должны всегда сердиться?

– Глупый мальчуган! – снова нетерпеливо произнесла Мая и сделала резкое движение головой.

От этого движения пестрый халат китайца заколыхался, что-то загрохотало, зашумело позади него, и в один миг и пестрый китаец, и маленькая фигурка феи вместе со стулом, Бог весть какими судьбами очутившимся за картиной, – все это неожиданно рухнуло к ногам изумленного Бобки…

В первую минуту Бобка опешил и стоял с широко раскрытыми от изумления глазами и ртом. Потом он со всех ног бросился к Мае.

– Ты ушиблась? – вскричал он, силясь поднять ее и поставить на ноги.

Мая терла коленку и горько плакала.

– Противный стул! – ворчала она. – Я не знала, что у него сломана ножка, и влезла на него, чтобы приделать голову обезглавленному китайцу.

– Ай-ай-ай, какая ты неосторожная! – покачивая укоризненно головою, протянул Бобка.

– А ты… – начала было сердито девочка и вдруг сконфуженно умолкла: в дверях стояли Юрий Денисович, Антон и оба мальчика.

– Барышня! Наша барышня! – удивленно вскричал слуга лесничего. – Как вы попали сюда?

– Так, значит, ты не фея? – протянул разочарованным голосом Бобка.

У Май болела коленка, и из ее беленького носика показались капельки крови. На конце носика краснела некрасивая ссадина. Очевидно, она сильно ударилась при падении.

– Нет, фея! – сердито бросила она в сторону Бобки.

– Какая же ты фея, если разбила себе нос! Разве бывают феи с разбитыми носами? Скажи, папа! – самым серьезным тоном обратился Бобка к отцу.

Его наивная, недоумевающая рожица была до того забавна, что Сережа и Юрик прыснули со смеха.

– Полно смеяться, дети! – остановил Волгин. – Маленькая барышня хотела подшутить над нами. Не правда ли, барышня? – ласково обратился он к Мае.

Мае было очень совестно и неловко. Она хотела провести детей Волгиных, подшутить над ними и вдоволь посмеяться, а судьба распорядилась иначе, и они сами теперь смеялись над нею, Маей. Поэтому она почувствовала невольную признательность к Юрию Денисовичу, остановившему смех шалунов.

– Вот что, барышня, – продолжал тот, видя смущение Май, – мы проводим вас до дому к вашему дедушке, с которым мне, кстати, давно хотелось познакомиться и попросить отпускать вас на хутор почаще. Вам будет куда веселее играть в обществе детей, нежели одной…

– Или с Митькой, – неожиданно сорвалось с губ Май.

И она тут же со смехом рассказала, что она заставляла Митьку прибегать рассказывать ей все, что происходит на хуторе.

– Так вот откуда ты узнала все про нас и могла так подробно рассказать об этом в лесу! – догадался Бобка и невольно рассмеялся над тем, как провела его в лесу Мая.

Дети Волгины быстро подружились с внучкой лесничего. Живая, веселая и умненькая Мая пришлась им по душе. И Мая в свою очередь перестала негодовать на трех бойких шалунов-мальчуганов, поселившихся на «ее хуторке». Теперь, получив приглашение приходить на этот хуторок, она могла снова и ласкать Буренку, и кормить голубей, и бегать по саду, и рвать цветы – и не одна уже, а в обществе трех новых товарищей. И она чистосердечно рассказала детям по дороге к лесному домику, как она невзлюбила их сначала; и потом со смехом поведала им, как ей пришла веселая мысль потешиться над ними; как она тайком пробралась в старый дом и поставила стул за портрет китайца, чтобы еще раз вдоволь посмеяться над Бобкой.

– И вот я стала «фея с разбитым носом», – со смехом заключила она свою исповедь и побежала вперед – предупредить дедушку о неожиданных гостях.

Дмитрий Иванович был очень доволен приходом Волгиных. Он угощал их свежей, душистой лесной земляникой со сливками и рассказывал им о хуторских делах и о лесах, и о старом князе и его сыне, уехавшем уже давно учиться за границу.

Только перед самым обедом вернулись дети домой с целым ворохом новостей для бедной слепой Лидочки.

* * *

– Юрка! Юрик! Где ты? – послышался как-то в полдень звонкий голос Бобки за фруктовым садом, доходившим до самой речки. На берегу речки сидели Сережа, Юрик и Митька. Митька копошился в земле, отыскивая червей, Сережа и Юрик удили рыбу. Солнце палило и жгло немилосердно, и все три мальчугана, покрытые густым налетом загара, казалась теперь похожими на арапчат. Бобка неожиданно вынырнул из-за группы деревьев и подошел к мальчикам. Он казался взволнованным и встревоженным.

– Что такое? – сердито спросил Юрик, недовольный тем, что ему помешали удить.

– Ах, Юрик! – начал прерывающимся от волнения голосом Бобка. – У нас целое происшествие. Знаешь, завтра будут гости, и папа послал за цыплятами в деревню, но Матрена не нашла нигде цыплят, и папа приказал Аксинье зарезать своих к обеду. А ты ведь знаешь, как Лидочка их любит!