Южаночка

– Дедушка, миленький, золотенький, ненаглядный мой! Возьми меня сейчас же отсюда, возьми немедленно! Или я умру, дедушка! – со страстным отчаянием взмолилась Ина и дрожащими ручками уцепилась за руку деда.

– Южаночка! Дитя мое! – только и смог произнести глубоко потрясенный этим порывом внучки генерал. Он так грустно, так печально взглянул на нее, что гнев и отчаяние Ины в тот же миг исчезли.

– Если так нужно, – пробормотала она, краснея от смущения, – то я… то я… Я останусь здесь… Но только, ради Бога, навещай меня почаще, дедушка! – дрогнувшим голоском заключила она.

– Разумеется, дорогая моя! Разумеется! – стараясь скрыть свое волнение, произнес дедушка. – А теперь дай мне еще раз перекрестить и поцеловать тебя, моя крошка!

Бледная, с широко раскрытыми черными глазами, Ина подставила дедушке свое милое личико. Потом сама горячо и порывисто прижалась алыми губками к его морщинистой щеке и, подавив тяжелый вздох, долго смотрела вслед старику, пока его высокая и все еще стройная фигура не скрылась за дверью.

Лишь только за дедушкой захлопнулась дверь, Ина живо обернулась к Эмилии Федоровне и решительно сказала:

– Пожалуйста, поскорее отведите меня в спальню, только как можно скорее, а то мне расхочется туда идти!

Слова девочки прозвучали как приказание. Услышав этот тон, госпожа Бранд была так удивлена, что в первую минуту буквально не могла произнести ни слова. Она стояла как истукан – с полуоткрытым ртом и вытаращенными глазами. Но потом разразилась буря.

– Как ты смеешь так говорить со мной! – крикнула дама, топнув ногой.

Однако ей удалось отчасти унять охватившую ее злобу. Она приказала швейцару снять с новенькой шубку и галоши и, крепко ухватив Ину за руку, потащила ее из вестибюля куда-то наверх по широкой каменной лестнице.

Эмилия Федоровна неслась, как разъяренная фурия[8 - Фу?рия – здесь: злая, разгневанная женщина.], по бесчисленным ступеням; ее костлявые пальцы крепко, точно клещи, впивались в руку Ины. Девочка своими маленькими ножками едва поспевала за широко шагавшей спутницей.

Так они достигли третьего этажа и вступили в длинный коридор, освещенный тремя-четырьмя висячими лампами. По обе стороны коридора находились двери, ведущие в дортуары, то есть спальни, воспитанниц. Перед одной из них Эмилия Федоровна остановилась перевести дыхание; воспользовавшись этим, Ина подняла голову и прочла надпись, четко выведенную на прибитой к двери доске:

«Дортуар младшего класса»

Костлявые пальцы госпожи Бранд по-прежнему цепко впивались в руку Южаночки. Девочка попробовала сделать усилие и освободиться, но – увы! Это не помогло. Клещи только вцепились еще сильнее. Потеряв терпение, Ина изо всех сил дернула руку и резко выкрикнула:

– Да отпустите же меня наконец! Я не баран, которого тащат насильно!

– Ты не баран, а глупая, дерзкая девчонка, которую следует примерно наказать! – задыхаясь от гнева, прошипела госпожа Бранд и, широко распахнув дверь, втолкнула в нее Южаночку.

Девочка очутилась на пороге длинной комнаты, слабо освещенной зеленоватым светом ночника. Она увидела около сорока кроватей, расставленных четырьмя правильными рядами. На каждой из них лежала спящая фигурка в белой кофточке и таком же чепце.

Что это были за фигурки, Южаночка не успела хорошенько разглядеть, так как едва она очутилась в дортуаре, как Эмилия Федоровна схватила ее за плечи, подтащила к смутно белевшей в полумраке печке и, толкнув девочку лицом в угол между стеной и печкой, прошептала со злостью:

– Наконец-то я добралась до тебя, скверная, дерзкая девчонка! Я буду наказывать тебя до тех пор, пока ты окончательно не исправишься! Поняла? Изволь же не выходить из угла до тех пор, пока я не приду за тобой! – и, помахав своим костлявым пальцем перед носом Южаночки, негодующая Эмилия Федоровна удалилась из дортуара.

Глава VII. Песенка пробуждения. Южаночка осталась одна

Лишь только за госпожой Бранд закрылась дверь, девочка стремительно повернулась лицом к белым фигуркам, стараясь разглядеть их в полумраке. Оказалось, что это были спящие девочки приблизительно одного возраста с ней.

Ина обладала горячим, пылким воображением. В детстве она со страстным увлечением слушала сказки, которые ей рассказывали покойные родители, няньки и ее верные друзья-солдатики.

Особенно запала ей в душу одна из них, в которой двенадцать спящих царевен, зачарованных злой колдуньей, просыпаются от песенки молодого пастушка, явившегося в темное подземелье Бабы-яги.

Сейчас, при виде огромной темной комнаты и стольких спящих девочек, Ина неожиданно вспомнила эту сказку. И в тот же миг веселая шаловливая мысль промелькнула в ее головке: «А что, не разыграть ли мне роль освободителя-пастушка?»

И прежде чем здравый смысл пришел на помощь девочке, она скрестила руки на груди, прислонилась к печке и, лихо тряхнув кудрями, запела негромким, мелодичным го лоском:

В подземелье я стою,
Мою песенку пою…
Под чарующий напев
Встанет много спящих дев.
Пусть вспорхнут они, как птички,
Улетят из их темнички
Назло Бабушке-яге,
Костяной, кривой ноге,
Что девиц заворожила,
По кроваткам разложила.
В подземелье я стою,
Мою песенку пою.
Живо, девоньки, вставайте,
Злые чары разрушайте!
Назло Бабушке-яге,
Костяной, кривой ноге…

– Кто это там поет? – произнес чей-то заспанный голос, и с ближайшей к печке кровати поднялась кудлатая головка со съехавшим на затылок чепцом.

– Душки! Это привидение… Ай, как страшно! – пугливо пропищал другой голосок.

– Привидение у печки! Ай-ай, боюсь-боюсь!

– Это не привидение, а разбойник!

– Разбойник забрался в печку!

– Нет, нет! Он стоит около печки, я вижу его черную фигуру. Ай-ай-ай!

– Нет, это не разбойник! Разбойник не станет петь.

– И так хорошо петь! Так чудесно! – восторженно отозвался новый голосок.

– Слушай, если ты не разбойник и не привидение, то кто же ты там, фигура у печки?

– Да, да, кто ты? Кто ты? Говори скорее! – понеслось изо всех углов длинной полутемной спальни.

И тут какая-то белая тоненькая фигурка поднялась с постели, вытянулась во весь рост и одним прыжком перескочила на высокий ночной столик, стоящий как раз под висящим над ним ночником. Затем к ночнику протянулась маленькая ручонка, и в тот же миг в дортуаре младших стало светло как днем.

Глава VIII. Новые подруги

– Ах, что за красоточка девочка!

– Это новенькая?

– Ты новенькая?

– Прелесть! Очарование! Позволь мне, душка, поцеловать тебя!

– Смотрите, у нее волосы как смола!