Джек Ричер: Без права на ошибку

– Альтернативный вариант может мою карьеру и вовсе закончить.

– Вы были моей протеже, – сказал Стайвесант. – Я сам выбрал на это место именно вас. Так что все, что будет вредно для вас, принесет также вред и мне.

– Я знаю, сэр.

– Тогда сделайте глубокий вдох и посчитайте до десяти. А потом скажите, что сделать это совершенно необходимо.

Фролих кивнула, вдохнула и секунд десять-одиннадцать не произносила ни слова.

– Да, это в самом деле совершенно необходимо, – произнесла она.

– Хорошо, идите работайте, – сказал Стайвесант, взяв свою папку.

Она приступила к делу сразу же после совещания по выработке дальнейшей стратегии и внезапно поняла, что работа предстоит очень непростая. Попросить разрешения у начальника казалось столь сложной задачей, что она обозначила визит к Стайвесанту самым трудным этапом всей операции. Но теперь это выглядело совершенным пустяком по сравнению с самой охотой на объект ее интереса. У Фролих были лишь фамилия и краткая биография – последняя могла соответствовать действительности, а могла с таким же успехом ей не соответствовать, к тому же спустя восемь лет наверняка потеряла актуальность. Да и помнит ли Фролих все подробности?.. Об этих подробностях однажды, уже совсем поздно вечером, вскользь и полушутя упомянул любовник Фролих во время полусонного разговора под одеялом. Она даже не вполне была уверена в том, что внимательно его слушала. Поэтому очень-то на эти подробности решила не полагаться. Вот фамилия – совсем другое дело.

Крупными заглавными буквами она написала ее на самом верху листа бумаги желтого цвета. Фамилия пробудила в ней множество самых разных воспоминаний. Среди них были и неприятные, но большинство – наоборот. Она еще долго смотрела на фамилию, потом все-таки зачеркнула ее и написала: «Несуб» – «неизвестный субъект». Так будет лучше, безо всяких привходящих личного характера – это поможет сосредоточиться. Она настроилась на нужный лад, вспомнила принципы базовой подготовки. Необходимо идентифицировать несуба и обнаружить его местонахождение. Вот и все, не больше и не меньше.

Ее главным помощником в этом был мощный компьютер. Он давал Фролих доступ к гораздо большему количеству баз данных, чем обычному гражданину. Несуб – человек военный, она знала это доподлинно, поэтому вышла на базу данных Национального центра хранения дел личного состава. Сам центр располагался в Сент-Луисе, штат Миссури, и в его архиве хранились данные всех мужчин и женщин, где бы то ни было и когда бы то ни было носивших американскую военную форму. Она набрала нужную фамилию, немного подождала, и программа выдала на запрос всего три коротких ответа. Один Фролих сразу же удалила, увидев имя. Ей ведь точно известно, что это не он. Второй удалила, посмотрев на дату рождения. Другое поколение, слишком старый. Выходит, третий и есть несуб. Иных вариантов нет. Она секунду всматривалась в имя и фамилию, затем записала на желтом листе дату рождения и номер социального страхования. Потом Фролих нажала на строчку «дополнительные данные» и ввела пароль. На экране появился краткий послужной список.

Плохие новости. Несуб сейчас уже не военный. Последняя дата в послужном списке пятилетней давности – уволился с почестями после тринадцати лет службы. Последнее воинское звание – майор. Также перечислены награды, среди них медали «Серебряная звезда» и «Пурпурное сердце». Она прочитала все это, записала подробности, которые могут пригодиться, и провела на желтой бумаге линию, чтобы обозначить конец одного этапа работы и начало другого. Фролих продолжила поиск.

Следующий логический шаг – заглянуть в Социальный реестр умерших. Все та же базовая подготовка. Нет смысла гоняться за покойником. Она набрала нужный номер и затаив дыхание стала ждать. Но запрос ничего не дал. То есть, насколько известно государственным органам, несуб все еще жив. Следующий шаг – зайти на сайт Национального центра информации о преступлениях. Снова базовая подготовка. Нет смысла рассчитывать на человека, который, например, отбывает срок в тюрьме. Не то чтобы Фролих всерьез допускала такую вероятность – нет, только не в случае несуба. Но почем знать, всякое в жизни бывает. Некоторые типы личности могут и перейти тонкую грань. База данных Национального центра информации о преступлениях всегда работала медленно, поэтому Фролих распихала по ящикам кучу накопившихся бумаг, а закончив, встала из-за стола, чтобы наполнить кофе опустевшую чашку. Вернувшись, обнаружила на экране информацию о том, что каких-либо записей об аресте или осуждении данного лица не имеется. А также краткую запись о том, что на данное лицо в архивах ФБР хранится досье. Интересно. Она закрыла сайт Национального центра информации о преступлениях и вошла прямо в базу данных ФБР. Отыскала соответствующий файл, но открыть его не смогла. Впрочем, Фролих знала достаточно о системе классификации ФБР, чтобы легко расшифровать флажки заголовков. Перед ней оказался обычный архивный файл с простым пояснительным текстом. И ничего больше. Несуб ниоткуда не сбегал, ни от кого не скрывался, его никто не разыскивал, у него вообще не было никаких проблем.

Она записала все это, снова щелкнула мышкой и вошла в общенациональную базу данных Департамента транспортных средств. И снова плохие новости. Водительских прав у несуба нет. Очень и очень странно. И существенно осложняет дело. Потому что отсутствие водительских прав означало отсутствие актуальной фотографии и текущего адреса проживания. Она вошла в базу Управления по делам ветеранов в Чикаго. Набрала имя, звание и личный номер. Ничего не нашлось. Несуб не получал никаких федеральных пособий, не оставлял адреса для пересылки. Почему? Куда же ты, черт побери, провалился? Фролих вернулась к данным о социальном обеспечении и запросила записи о взносах. Ничего. Уйдя с военной службы в отставку, несуб нигде больше не работал, во всяком случае официально. Фролих обратилась за подтверждением в налоговую службу. Та же история. Несуб пять лет не платил никаких налогов. Даже не предоставлял документов.

Ладно, шутки в сторону. Она выпрямилась в кресле, закрыла правительственные сайты и запустила нелегальную программу, которая перенесла ее прямо в мир частной банковской индустрии. Строго говоря, для такой цели эту программу использовать не стоило. Да и вообще для какой бы то ни было цели. Это было вопиющее нарушение служебной инструкции. Но Фролих не думала, что ее постигнет возмездие, а думала о том, что получит результат. Если у несуба в каком-нибудь из пятидесяти штатов есть хоть один банковский счет, он тотчас появится. Пусть даже самый скромный, крохотный расчетный счет. Даже пустой или давно закрытый. Без банковских счетов обходятся многие люди, она это знала, но нутром чуяла, что несуб не из их числа. Кто угодно, только не бывший майор армии США. Да еще награжденный медалями.

Она дважды ввела номер социального страхования: один раз в окно социального индивидуального кода и один раз в окно идентификационного документа налогоплательщика. Ввела имя. И нажала «Поиск».

Находясь в это время за сто восемьдесят миль от Фролих, Джек Ричер дрожал от холода. Атлантик-Сити в середине ноября не самое теплое место на земле, как ни крути. С океана дул ветер, неся с собой столько соли, что все вокруг постоянно было сырым и липким. Он хлестал по лицу, порывы его разносили повсюду мусор и плотно прижимали к ногам штанины. Пять дней назад Ричер был в Лос-Анджелесе и не сомневался, что там стоит остаться. Сейчас он не сомневался, что туда стоит вернуться. В Южной Калифорнии в ноябре всегда побывать приятно. Воздух теплый, океанские бризы нежно ласкают кожу, а не мучают непрерывными шквальными ударами жгучего от холода соленого воздуха. Нет, надо непременно туда вернуться. Да просто уехать хоть куда-нибудь – это уж, черт побери, точно.

Но, может быть, все-таки остаться, как его просили, пойти в магазин и купить пальто?

Сюда его привезли пожилая чернокожая женщина и ее брат. Ричер двинулся автостопом на восток от Лос-Анджелеса – всего на денек, хотелось взглянуть на пустыню Мохаве. И на дороге его подобрала эта пара, ехавшая в ту же сторону на старом «бьюике». В багажнике среди чемоданов он увидел микрофон, примитивную акустическую систему и синтезатор «Ямаха» в коробке; женщина рассказала, что она певица и направляется в Атлантик-Сити, где договорилась провести короткую гастроль. Брат аккомпанирует ей на клавишах и крутит баранку, правда до разговоров он не большой охотник, да и водитель уже так себе, впрочем и «бьюик» можно теперь назвать машиной с большой натяжкой. Все это оказалось чистой правдой. Старик не проронил ни единого слова, а в первые пять миль пути им несколько раз угрожала смертельная опасность. Чтобы немного успокоиться, его сестра принялась тихо напевать. Она выдала несколько тактов из песни Дон Пенн «You Don’t Love Me», и Ричер немедленно решил ехать с ними дальше на восток, чтобы послушать еще. И даже предложил свои услуги как водителя. Женщина продолжала петь. С таким приятным, слегка прокуренным голосом давно можно было стать суперзвездой блюза, но, вероятно, женщина слишком часто оказывалась не в то время и не в том месте, и взлета так и не случилось. В старом автомобиле, видно, отказал гидроусилитель руля, вести было непросто; всевозможные стуки, скрежет, вой, тяжелые, словно кувалдой, удары и рокот восьмицилиндрового двигателя на скорости около пятидесяти миль в час сливались воедино, превращаясь в фонограмму для вокалистки. Слабое радио в машине каждые двадцать минут ловило в бесконечной череде местных радиостанций то одну, то другую. Пожилая женщина подпевала звучавшим из приемника песням, старик по-прежнему молчал, а потом и вовсе заснул на заднем сиденье. Три дня Ричер вел машину по восемнадцать часов, но, оказавшись в штате Нью-Джерси, чувствовал себя так, словно побывал в отпуске.

Выступать музыканты собирались в третьеразрядном клубе в восьми кварталах от набережной. Судя по роже менеджера, он был не из тех, на кого можно положиться в смысле соблюдения условий контракта. Поэтому Ричер взял на себя обязанность пересчитывать посетителей, а также вести учет денег, которые должны были выплатить музыкантам в конце недели. Он делал это, намеренно ничего не скрывая, и прекрасно видел, что менеджер все больше злится. С таинственным видом он коротко говорил с кем-то по телефону, прикрывая при этом ладонью трубку и не отрывая от Ричера взгляда. А Ричер в ответ, не мигая, смотрел на него, ослепительно улыбался и не двигался с места. Оба вечера выходных он прослушал все три выхода пожилых музыкантов, но потом его охватило беспокойство. А еще он замерз. И в голове все вертелась строчка из песни группы «Мамас энд папас»: «Мне было бы тепло и уютно, окажись я сейчас в Лос-Анджелесе»[2 - Речь о хите группы «Мамас энд папас» «California Dreamin’» («Мечтая о Калифорнии»).]. В понедельник утром Ричер уже собрался снова отправиться в путь, но вдруг после завтрака старик-клавишник увязался с ним прогуляться и наконец нарушил молчание.

– Я хочу попросить вас задержаться немного, – сказал он.

Вместо «хочу попросить» у него получилось «хошу попрошить»; в слезящихся глазах старика едва заметно светилась надежда. Ричер в ответ промолчал.

– Если вы не останетесь, этот менеджер точно нас кинет, – продолжил старик с таким видом, будто оказаться в ситуации, когда тебя кинули на деньги, у музыкантов обычное дело, как, скажем, спущенные шины или простуда.

– Но мы ведь все-таки зарабатываем, и на бензин до Нью-Йорка у нас деньги есть, а там, может, сумеем выступить в клубе Би Би Кинга на Таймс-сквер и возродить карьеру. Такой человек, как вы, мог бы серьезно помочь нам в этом деле, уж будьте уверены.

Ричер опять промолчал.

– Конечно, я вижу, вы переживаете, – продолжал гнуть свое старик. – Рядом с таким менеджером наверняка прячутся всякие темные личности.

Ричер улыбнулся: ну и хитрец.

– А вы сами чем занимаетесь? – спросил старик. – Наверное, боксер или вроде того?

– Нет, – ответил Ричер. – Не боксер.

– Рестлер? – У старика получилось «решлер». – Как те, которых показывают по кабельному телевидению?

– Нет.

– Ну одно уж точно – парень вы здоровый, – сказал старик. – И могли бы нас выручить, если бы захотели.

«Фырушить». Нет передних зубов – вот в чем дело. Ричер продолжал молчать.

– Так чем же вы занимаетесь, в конце-то концов? – снова поинтересовался старик.

– Был военным полицейским, – ответил Ричер. – Тринадцать лет прослужил.

– Уволились?

– Что-то в этом роде.

– И потом для таких, как вы, нет работы?

– Какой мне хочется, нет, – ответил Ричер.

– А живете в Лос-Анджелесе?

– Нигде не живу, – отозвался Ричер. – Путешествую.

– Те, кто в пути, должны держаться вместе, – сказал старик. – Уж это как дважды два. Помогать друг другу. Ты мне, я тебе.

«Дфашды дфа».

– Здесь очень холодно, – заметил Ричер.

– Уж это точно, черт побери, – согласился старик. – Но вы бы могли купить себе пальто.

И вот он стоит на продуваемом углу, из-за штормового ветра штанины прилипают к ногам, и нужно принять окончательное решение. Скоростное шоссе или магазин с пальто? В голове возникла картинка: наверное, Ла-Хойя, и там недорогая комнатка, теплые ночи, яркие звезды, холодное пиво. И сразу же потом: пожилая женщина выступает в новом клубе Би Би Кинга в Нью-Йорке, к ней подходит помешанный на ретро молодой человек, который, оказывается, ищет новых исполнителей, они заключают контракт, она записывает диск, отправляется в турне по всей стране, о ней пишут в журнале «Роллинг стоун», слава, деньги, новый дом. Новая машина. Ричер повернулся к скоростному шоссе спиной и, сгорбившись под ветром, двинулся на восток искать магазин одежды.

По данным на тот понедельник на территории Соединенных Штатов действовало около двенадцати тысяч лицензированных банковских организаций, застрахованных Федеральной корпорацией по страхованию вкладов, и эти организации обслуживали более миллиарда отдельных счетов, но на имя и номер социального страхования несуба был зарегистрирован только один. Простой расчетный счет, открытый в филиале регионального банка в Арлингтоне, штат Виргиния. М. Э. Фролих с удивлением прочитала адрес отделения. «Меньше четырех миль от того места, где я сейчас сижу», – подумала она. Переписала информацию на желтый лист. Позвонила старшему коллеге из другого отдела и попросила связаться с банком и получить все данные несуба, какие только возможно. Особенно домашний адрес. Она уточнила, что действовать надо как можно быстрее, но при этом очень осторожно. И без официальных запросов. Фролих стала ждать, беспокоясь и досадуя из-за вынужденного безделья, пусть и временного. Сложность состояла в том, что сотрудник другого отдела мог свободно задавать руководству банков скользкие вопросы, но, если бы так поступила сама Фролих, выглядело бы это очень странно.

Пройдя три квартала в сторону океана, Ричер отыскал магазин уцененных товаров и зашел внутрь. Помещение оказалось узким, зато очень длинным: уходило вглубь здания на пару сотен футов. По всему потолку горели флуоресцентные лампы, а стеллажи с одеждой тянулись, на сколько хватало глаз. Слева располагались женские вещи, по центру – детские, а справа – мужские. Он начал с дальнего конца зала и двинулся вперед.

В продаже тут была самая разная верхняя одежда – это уж точно. На первых двух стойках висели короткие куртки-пуховики. Нет, не годится. Ричер хорошо помнил слова одного своего армейского приятеля: «Хорошая теплая одежда – как хороший адвокат: должна прикрывать задницу». На третьей стойке было кое-что получше. Там висели пальто из плотной ткани нейтральных цветов, объемные из-за толстой фланелевой подкладки. Может, ткань даже с добавлением шерсти. Возможно, чего-то еще. Пальто были довольно тяжелые.

– Вам помочь?

Ричер обернулся и увидел молодую женщину.