Неспортивное убийство

– Значит, вы не связываете вспыльчивость Ярослава с употреблением каких-то запрещенных веществ?

– Ничего подозрительного он не делал, внезапно не исчезал, не прятал от меня свои вещи.

– А пароль от его смартфона знали?

– Не просила никогда. Мы работаем… работали в одной организации. Повода к ревности он не давал.

– Благодарю за уделенное время. Простите, что пришлось вызывать вас в фитнес-центр. Соболезную утрате. Если у следствия будут дополнительные вопросы, придется вас снова потревожить, – мягко закончил разговор Раимов.

– Спасибо. – Камилла медленно поднялась с места. В глазах сверкнули слезы, готовые сорваться в бездну горя. Девушка покачнулась. Раимов быстро вышел из-за стола, подхватил ее за локоть и усадил рядом с Марченко. Дал стакан с водой и уже без протокола произнес:

– Камилла, вам тяжело, понимаю. Но нам нужно было взглянуть на изнанку жизни погибшего. Есть подозрения, что Ярославу помогли уйти. Согласитесь, будет справедливо наказать убийцу вашего мужа?

– Конечно. Только на душе гадко, будто предала его.

– Вы не сделали ничего плохого. Наоборот, предоставили нам нужную информацию.

– Когда отдадут тело мужа?

– Как только закончатся необходимые следственные действия.

– Спасибо. Мне надо домой. – Камилла глубоко вздохнула, как будто хотела избавиться от свалившегося горя, встала и направилась к выходу.

– Возьмите такси.

– Да, возьму. Пешком не доберусь. До свидания.

– Егор, дуйте на поиски Дубова, Салимова, Батькова. И чтоб больше никаких утечек следственной информации, – приказал Раимов. Стажер подчинился, хотя было видно, что он уже порядком подустал. Да и у Эльгиза сведения, слова, цифры и лица участников событий кружились в голове в беспорядочном вальсе, наступая друг другу на ноги, а ему – на извилины.

– Что думаете, старший лейтенант Хайбуллин, – обратился Раимов к участковому, который сидел в углу и меланхолично вслушивался в разговор с приглашенными. – Могла жена убрать мужа из-за нежелания разменивать квартиру или страха быть избитой?

– Мой опыт подсказывает, что возможно все. Слезы не всегда льются из-за горя. Иногда они появляются из-за страха быть уличенным в чем-то. У меня на участке таких спектаклей – каждый месяц по несколько штук. С маргиналами в главных ролях чаще всего. Но и с виду приличные люди не гнушаются ради деньжат или недвижимого наследства пойти на обман и преступление.

– Моя практика говорит о том же, – согласился капитан. – Сейчас в Камилле борются два чувства – обида и любовь. Несмотря на ее невинную внешность, что-то неуловимое остается за кадром. Не могу поверить, что все в итоге скатилось к истории про мужа-тирана. Слишком это однозначно.

– Тогда убить мог кто угодно, – заключил Хайбуллин.

– Мог любой, кому выгодно. Но нам пора прерваться. Обед уже давно прошел. Тут же на втором этаже есть кафе, наверно, готовят полезную еду для фитнес-посетителей. Пойдете со мной?

– С удовольствием. Хотя мне неполезная тоже бы подошла, – повеселел участковый, предвкушая свободу от работы и что-то съестное.

– Смотрю, вы больше гурман, чем спортсмен, – рассмеялся Раимов и внутри себя приосанился: «Отлично. Ни я один не переношу весь этот спорт и ЗОЖ напоказ».

Эпизод 3. Раимов: от мальчишки до капитана

Капитан Раимов не любил тех, кто за счет спорта, косметологии и пластической хирургии пытался создать видимость мнимой успешности и не соответствующей реальным физическим данным привлекательности. Не выносил напускное, фальшивое, скрытое под маской прекрасного. Считал лишний вес следствием влияния факторов, которые можно контролировать: невоздержанности в еде и отсутствия характера. Фитнес-тренеров, спортивных консультантов, диетологов, нутрициологов, эстетических хирургов воспринимал как шарлатанов, манипулирующих наивными людьми.

А к спортсменам Эльгиз относился с уважением. Их состязательный дух, целеустремленность и напряжение воли ему даже импонировали. Физкультуру в школе и юридическом институте не любил, но и к слабакам не относился. Потому что в детстве каждое утро отец заставлял пробегать два километра по школьному стадиону, зашлифовывая тренировку зарядкой на турнике. А зимой юного Эльгиза ждала лыжная трасса.

– В красивом теле – здоровый дух, а физическая нагрузка помогает выносить сложности жизни, – таким был неизменный отцовский девиз.

Монотонное наматывание кругов в течение десяти лет навсегда связало тренировки с бессмысленностью потраченного времени. А проводить его хотелось иначе: погонять мяч с друзьями, почитать комиксы, лишний час поспать.

За полдня в фитнес-центре Раимов утвердился во мнении, что тренеры при всей своей подтянутости являются обычными людьми с не всегда приятными историями, житейскими сложностями, а иногда и уродствами души. Эльгиз решил про себя, что придется вскрывать каждого из подозреваемых, искать мотивы убийства, подтверждение вины, и ничто не поможет им уйти от ответственности за содеянное.

Представление о частом несовпадении внешнего и внутреннего срослось с личностью Раимова давно, когда он тщетно искал ответы на жизненные вопросы о сбежавшей матери и свалившейся на голову мачехе. Но вместо внятного объяснения случившихся событий ему приходилось рано вставать и плестись за отцом на школьный стадион. Эльгиз порой обращался к родителю:

– Зачем нужно заниматься спортом?

– Чтобы окружающие видели твою силу, восхищались. Чтобы здоровье прибавилось, характер закалился, – чеканил папа, а потом, устав отвечать, отправлял сына заниматься одного.

Еще Эльгиз интересовался, почему только он должен быть физически крепким, бегая в любую погоду и подолгу вращаясь на перекладине турника, когда сын новой матери может спокойно спать по утрам.

– А чего Эдик не ходит с нами на стадион? – спрашивал он отца.

– Брат младше тебя, болеет часто, да и мама его не отпускает, – пытался тот найти аргументы для ответа.

– Вот и прибавилось бы здоровье от физкультуры, сам же так говоришь, – недоумевал маленький Эльгиз.

– Ты на других не смотри. Собой учись управлять. Увеличивай постепенно нагрузку. Следи за своими результатами, – сурово взглянув на сына, Марат Раимов закрывал тему.

Не любил он долго говорить, тем более на неудобные и сложные темы. Будучи милиционером советской закалки, в любом деле уважал беспрекословное выполнение приказов. Внешняя непробиваемость и уверенность служили на благо профессионального роста. А скрываемые под ними скованность, ранимость и эмоциональная несостоятельность делали невозможными теплые отношения с близкими. Позже, уже после окончания юридического института, Эльгиз отыскал мать и узнал причину ее внезапного отъезда на Кавказ.

– Бесполезно было ждать страсти от Марата. Чурбан и бесчувственная машина, от которого слова доброго не дождешься, – охарактеризовала бывшего мужа Нина. – Моя горская кровь не смогла вынести такого. Любой женщине нужно тепло, тогда она будет отдавать вдвое больше семье.

– Про отца понятно. А зачем ты меня оставила? Да еще и с ним, с таким холодным и строгим?

– Осенью девяносто первого я приехала в любимый Тбилиси. Думала, без мужа и сына отец не пустит меня на порог. Но он лежал при смерти, и ему уже было не до соблюдения правил. Через три месяца папы не стало, как и СССР. Это меня подкосило. Страшно было снова ощутить дефицит душевного тепла и, самое главное, – состояние нелюбви. А тут грело солнце, радовало взгляд голубое небо, кружили голову ароматы специй, яркие вкусы местной еды. Мать уговаривала поехать обратно, забрать тебя. Но как-то закрутилась жизнь, разошлись после развала Союза Россия и Грузия, а с ними и наши судьбы. И мы с твоим отцом тоже, – вздохнула Нина.

Некогда мать была красивой, статной и гордой – такою Эльгиз запомнил ее по черно-белому портрету. А при встрече увидел сгорбленную старушку с поникшей поседевшей головой. По испещренным мелкими морщинами щекам катились слезы, которые она вытирала рукавом черной рубашки.

– Ты вырос, совсем взрослый. Наверно, учишься в институте? – губы Нины искривила дрожащая улыбка.

– Уже окончил. С отличием. Устраиваюсь на службу, – выдавил ответ Эльгиз.

– Молодец, сынок. Пошел по стопам отца. Только не будь таким же черствым и скупым на любовь. – Нина похлопала его по плечу и приблизилась, чтобы обнять, но Эльгиз отстранился.

– Горько на душе, что мы провели много лет в разлуке. Понимаю, ты имеешь право ненавидеть меня. Только ведь и я счастья не нажила.

– По собственной воле оставила меня без матери, отказалась от семьи, а теперь жалеешь? – выпалил Эльгиз, ощущая в горле комок, мешающий произносить слова. – Ты хоть любила меня? Или только себя? Знаешь, каково это – оказаться в одиночестве, когда никто не обнимет, если тебе плохо? Когда по ночам душат кошмары, но никто не придет на помощь и не спасет. Когда нет ответа на вопрос, вернется ли мать. Когда на ее место приходит другая – вместе со своим ребенком – и забирает остатки семьи, методично выталкивая тебя на обочину жизни, как ненужный элемент. И этих «когда» у меня были тысячи. А тебе всего лишь «жаль»? Еще и даешь великодушное право ненавидеть тебя? – Подавляемые с раннего детства слезы полились, омывая бесконечно болевшие раны брошенного мальчика.

– Сынок, ну не могу я исправить прошлое! Но могу просить о прощении и молиться о том, чтобы душа твоя смягчилась, – выкрикнула мать и взяла лицо Эльгиза в сухие морщинистые ладони. – Прости. Прости. Прости. Моя вина огромна, но за нее я отвечу сама, в этом мире или в ином.

Никогда, и прежде, и после, он не переживал такого эмоционального шторма, не испытывал настолько полного бессилия. Мать так и не сказала ни слова о любви, только смотрела скорбными глазами, гладила его по голове, держала за руки.

На обратном пути, сидя у иллюминатора и разглядывая через дымку облаков Кавказские горы, Эльгиз мысленно разрывал связь с той, что дала жизнь, но не подарила любви. Что ж, теперь и он будет добывать любовь и признание, без сожаления оставляя разбитые сердца. Зачем привязываться к кому-то, если, в конце концов, тебя все равно бросят. Увлеченность нужно оставить только для профессии. Она, профессия, отныне станет той единственной, ради которой необходимо стараться. Она не предаст, не махнет хвостом, не окатит ледяной водой равнодушия. Ради нее он станет непререкаемым авторитетом, железным стражем закона. Но не для женщин. Им не осталось веры в сердце.

Прав был отец, заставляя вырабатывать силу характера и тренировать волю. Они ему пригодятся и в покорении карьерных вершин, и в борьбе с преступниками, и даже в личных отношениях. Любая красивая свободная девушка, а Эльгиз связывался только со свободными, так как не хотел опускаться до разборок с рогатыми соперниками, теперь будет временным пристанищем. А как только подруга захочет большего, он оставит ее со словами «мы разные», или «у меня нет морального права продолжать наши отношения», или «ты – просто сокровище и должна найти такое же». Вариантов красиво отшить надоедливые экземпляры много.