Корона Рико-Сантарио

– Пошли есть. Я умираю от голода, – Даниэль сделал жалобное лицо.

– Фу, не кривляйся!

Даниэль был красавчиком. Несмотря на невысокий рост и худощавость, он был достаточно хорошо сложен. Как говорила порой сама Вайолет, если люди порой и выигрывают в генетическую лотерею, то Даниэль сорвал в ней джекпот. На овальном лице сияли голубые топазы – глаза, а черные ресницы только подчеркивали их яркость. Темные волосы небрежно спадали на лоб, заставляя своего владельца постоянно поправлять их рукой, что уже стало его отличительным знаком, который постоянно пародировали другие студенты и даже студентки.

По обыкновению поправив волосы, он надул губы, что, видимо, должно было дополнительно мотивировать Вайолет. Она понимала тех девушек, которые готовы были даже сменить направление, лишь бы попасть в одну аудиторию к ее другу, да что там говорить, она и сама периодически засматривалась на него, как на какое-то произведение искусства. Вот и сейчас, смотря на эти по-детски надутые губы, она почти что завидовала самой себе, думая о предстоящем обеде, но показать этого, естественно, не могла.

– Хорошо. У меня это последняя пара, – Вайолет мастерски сымитировала снисхождение. – А после обеда ты сходишь со мной за продуктами для миссис Фоул?

– То есть ты просишь меня дотащить кучу пакетов домой к миссис Фоул? – Даниэль коварно улыбнулся. – Ты же знаешь, такие вещи просто так не делаются.

Вайолет поднялась со стула и, оказавшись лицом к лицу с Даниэлем, взглянула ему в глаза.

– Что ты хочешь? – спросила она самым чувственным голосом из своего арсенала.

Вайолет готова была поклясться, что голубые глаза друга в этот момент буквально сверкнули. Он подался вперед, еще больше сократив расстояние между ними так, что почти задел своим кончиком носа ее собственный.

– Я хочу… – Даниэль сделал секундную паузу, наблюдая, как она, в ожидании ответа, игриво покусывает нижнюю губу. – Я хочу мороженое.

Прикрыв глаза с наслаждением, будто он сказал ей очень пошлую, но желанную вещь, она, чуть приподнявшись на носочки, шепнула ему на ухо:

– Будет тебе мороженое…

Улыбкой Даниэля при желании можно было подсластить чай.

– Вы сегодня необычайно послушны, мисс Гриффин.

– А у вас необычайно потные ладони, мистер Кейси! – будничным голосом сказала Вайолет и засмеялась.

Он засмеялся в ответ. Флер сексуального напряжения моментально развеялся, не оставив после себя даже следа, чему Вайолет на секунду даже обрадовалась. В такие моменты она буквально уговаривала себя, что их дружба должна оставаться дружбой, но каждый раз горькая нотка разочарования колола где-то в области груди.

Они дружили много лет, и Вайолет не могла назвать точного момента, когда их студенческая дружба стала больше походить на флирт, а грань между простыми диалогами и соблазнением все больше стиралась. Ей нравился Даниэль, хотя признаться в этом даже самой себе она не решалась, так же, как и отказывалась признать, что причиной ее меланхолии, длиною в месяц, этой зимой стала вовсе не серость и не холод за окном, а появление у Даниэля девушки. Таких игривых моментов между ними становилось все меньше, и то, что произошло сейчас, становилось редким исключением.

«В следующий раз я не буду переводить это в шутку, и будь что будет. Надеюсь, что будет», – подумала она про себя и спросила:

– Пойдем?

В их излюбленном кафе как всегда было тихо. Воздух был наполнен запахом горячих сконов и терпкого кофе, а сквозь открытые окна гулял теплый морской бриз, периодически ласково взъерошивающий волосы посетителей. Из небольшого приемника, расположившегося на барной стойке, слышались почти невесомые, еле уловимые переливы гитары. Вайолет на секунду остановилась, наслаждаясь атмосферой заведения. Ветерок, будто встречавший гостей вместе с работниками кафе, чуть тронул прядь на ее челке и улетел прочь.

Заняв место возле окна, и уютно расположившись в плетеном кресле цвета венге, она почувствовала себя как дома – в этом кафе время будто растворялось. Их тут знал весь персонал, включая повара. Еще на первом курсе она приходила сюда после занятий и писала первые работы по политологии. На втором курсе к ней присоединился Даниэль, и сидя в этих креслах, они могли часами обсуждать мировую политику и исторические события.

– Влюбленные будут как обычно? – с хитрой улыбкой спросил официант.

– Друзья, – моментально поправила его Вайолет, и сама же себя мысленно за это отругала. – Мы будем как обычно, и молодому человеку мороженое.

Даниэль слегка нахмурил брови.

– Мне…

– Ему банановое с вишневым топпингом, – Вайолет посмотрела на спутника и немного подняла брови, желая всем видом продемонстрировать, как хорошо она осведомлена о вкусах друга, но заметив выражение лица Даниэля, осеклась.

Он мимолетно взглянул на нее исподлобья, что-то проговорив одними губами. Это не было на него похоже – заставить его сердиться, было непостижимой задачей. По крайней мере, до этого момента.

– Лети, а тебе снова чай? – привычно уточнил официант.

Вайолет, находясь в замешательстве, не сразу расслышала вопрос, погрузившись в свои мысли о том, что могло не понравится Даниэлю. Лишь когда ей повторили вопрос, озадачено ответила:

– Я буду латте с кокосовым сиропом.

Дождавшись, когда уйдет официант Вайолет вопросительно глянула на Даниэля. Ни для кого не было секретом, что у нее была привычка отвечать за других людей, и это крайне раздражало некоторых, однако он всегда относился к этому по-другому, и его крайне радовало, что на этой планете есть хотя бы один человек, который знает его примерно так же, как он сам знает себя.

– Тебе что-то дают эти показательные выступления? – сказал он с разочарованным выдохом.

– Прости, я что-то сделала не так? – Вайолет внимательно смотрела в его глаза в надежде поймать в них то, чего он не сказал бы вслух.

– Сама ответь себе на этот вопрос, ты же все знаешь, – недовольно пробубнил он под нос. – Почему ты пытаешься кому-то что-то доказать? Сначала то, что мы с тобой не пара, и сразу же, что знаешь меня как облупленного.

Чувство вины кольнуло ее где-то в области груди, и Вайолет хотела было уже попросить прощения за свои действия, но остановила сама себя, пытаясь не дать постоянному желанию сгладить конфликт, волю.

Привычка извиняться за все происходящее была с ней с самого детства, сколько она себя помнила. Ей казалось, что если она попросит прощения, тем самым взяв вину на себя, ни у кого больше не будет повода ругаться – виновный найден и раскаивается, причин для дальнейших разборок нет. Но, по мере взросления, стало понятно, что такая тактика дает явные сбои – даже самые близкие люди начинают во всех неудачах винить того, кто заведомо с ними согласится. Так, к ее двадцати одному году она поняла, что виновата не чаще, чем другие, и каждый раз одергивала себя, когда по годами сложенному сценарию пыталась просить прощения.

После непродолжительной паузы, Даниэль добавил:

– Но это раздражает не так сильно, как осознание того, что ты знаешь обо мне все, а я… – не сумев подобрать слов, он замолчал, и, следуя примеру Вайолет, принялся рассматривать столешницу.

– Что ты?

– Ты не поймешь, – отмахнулся он.

– Не пойму, если ты не попытаешься мне объяснить, – она пожала плечами и чуть склонила голову набок.

Но Даниэль молчал. Несколько секунд они продолжали играть в зрительный треугольник: Вайолет смотрела на Даниэля, он смотрел в стол, а стол, видимо, не осознав правил игры, никуда не смотрел, а просто стоял на своем месте.

Первой сдалась Ви.

– Даниэль, если ты вдруг начал интересоваться столешницами, то могу пригласить тебя к себе домой, там ты явно найдешь парочку любопытных экземпляров.

Он резко вскинул глаза вверх, и Вайолет на секунду оцепенела, поняв, что дернула за нужную ниточку:

– Вот в этом и дело! Какой у тебя любимый цвет? – будто на удвоенной скорости выпалил Даниэль.

– Ч-черный, – заикнулась от неожиданного вопроса она. – А почему ты спрашиваешь?

Вопрос был проигнорирован.

– А фильм?

Даниэль посмотрел на Вайолет настолько настойчивым взглядом, что у нее не оставалось другого варианта, как ответить ему максимально быстро и честно.