Калейдоскоп, или Наперегонки с самим собой

И ещё одно вспоминалось из достославных детсадовских времён. А дело было так.

Притащив однажды поутру своего упирающегося и рыдающего отпрыска, мама привычно расшаркалась с воспитательницами, вытянула из них какую-то очередную игрушку для сына и поскорее исчезла за дверью. Некоторое время после её ухода на лицах воспитательниц висели стандартные улыбочки, потом они сменилась презрительными ухмылками, и наконец одна из них, недовольно глядя на мальчика, процедила сквозь зубы:

– Во, привела своё чудо! Барахтайся теперь с ним, вытирай ему сопли!

Общий смысл фразы дошёл до Яшки гораздо позднее, а пока он уловил лишь то, что он чудо. Таким словом никого из его сверстников при нём не называли.

Чудо так чудо, без долгих колебаний решил Яшка. Будем придерживаться этого имиджа и дальше. И он долго придерживался его, пока ему не разъяснили обратное…

Однако вернёмся к любимой фотографии. Яшка замер среди лопухов, чуть поодаль от остальных ребятишек, в длинных чёрных выцветших трусах, с сачком для ловли бабочек, в который, как назло, они почему-то никогда не попадались. На его устах застыла лёгкая байроновская улыбка. Одна из воспитательниц с удивлением косится в его сторону: «чудо» улыбнулось, видимо расценив фотографирование как замену новой игрушке…

С тех пор Яшка несколько подрос, в его жизни появилось много новых игрушек и фотографий, но ту старую, чёрно-белую детсадовскую он изредка вытаскивал из альбома и всё никак не мог ответить себе на сакраментальный вопрос: был ли лорд Байрон счастлив в детстве и носил ли такие же длинные чёрные трусы? А уж сачок для ловли бабочек у него наверняка был. И не один. Как же без сачка – ведь лорд же…

Но не всё было в той безоблачной детсадовской жизни таким скучным и тоскливым. В старшей детсадовской группе у него была невеста. Притом самая настоящая, как Яшка считал, и потому ни он, ни она не обижались, когда остальные детишки дразнили их «жених и невеста, тили-тили тесто». К сожалению, имя её уже не вспоминалось, как он ни напрягал память. А жалко…

В знак своей привязанности она подарила Яшке маленькое розовое пластмассовое колечко с блестящим камешком, а что он подарил в ответ, уже не помнил… Такие мы, мужчины, ветреные! И не беда, что это колечко было настолько маленьким, что налезало ему лишь на мизинец, зато под камешек был подложен кусочек фольги, отчего колечко искрилось на солнце и сияло всеми цветами радуги.

Это колечко стало для Яшки символом удачи и успеха, как ему в то время казалось. Притом не только успеха у представительниц противоположного пола, но и вообще успеха во всём.

На утренниках, где необходимо было декламировать со стульчика стихи про Ленина, он каждый раз зажимал амулет в ладошке, и от этого его голос звучал звонче и громче, а если какая-то строчка от волнения забывалась, то сразу же вспоминалась. Не иначе как благодаря колечку.

С ужасом он представлял, что произойдёт, если кольцо случайно потеряется, ведь на мизинец его надеть было нельзя – Яшку сразу же засмеяли бы завистливые коллеги, а носить амулет всё время в кармашке штанишек, сами понимаете, крайне ненадёжное дело.

И однажды колечко в самом деле куда-то запропастилось! После обнаружения пропажи, Яшка весь день ходил мрачнее тучи, искал его повсюду и не находил, словно кольцо как в воду кануло. Мама, узнав об этом, лишь пожала плечами и пообещала, что, так и быть, купит другое колечко взамен утерянного, но его это никак не устраивало. Другого колечка не могло быть по определению!..

Многие вещи из детства забылись с годами, а вот это воспоминание почему-то всё время стоит перед глазами. Даже сегодня, когда Яшке предстояло какое-то важное и ответственное дело, он невольно сжимал кулак и неожиданно каждый раз ощущал в нём то самое, уже несуществующее пластмассовое кольцо! До сих пор ему кажется, что стоит лишь разжать кулак, и сразу на ладони вспыхнет и засияет на солнце маленький гранёный кусочек стекла, под который подложена фольга. И удача всегда будет где-то рядом – а как может быть иначе?

4. Ягоды детства

Какой бы жизненный опыт с годами мы ни приобретали, наверное, самые яркие и незабываемые картинки дарит нам всё же детство, когда искренне веришь лишь в волшебное и хорошее, а всё плохое упрямо стараешься забыть, словно его не существовало. Цепкая детская память время от времени извлекает из каких-то своих потаённых недр такое, чему искренне удивляешься и даже не веришь, что такое могло с тобой происходить. И всё же это происходило.

Вот ещё некоторые из таких воспоминаний…

Наиболее запретное и оттого самое привлекательное место в Яшкином детском садике находилось на заднем дворе, куда детишки пробирались всеми правдами и неправдами. С точки зрения взрослых, ничего интересного там не было. Заросли лопухов и бурьяна, каких-то других одичавших растений, названий которых он так до сих пор и не узнал. Кроме того, там росли кусты смородины, которые кто-то давным-давно высадил, но так ни разу за ними не ухаживал. Как ни странно, но на заднем дворе всё росло и благоухало, постепенно превращая территорию в непроходимые джунгли, куда детей тянуло, едва они вырывались на улицу.

Стоило завязям будущих ягод налиться первой зелёной кислятиной, питомцы садика сразу обирали их и поскорее совали в рот, пока воспитатели не отобрали. Кроме смородины, на заднем дворе водились здоровые трескучие кузнечики, на которых можно было устраивать форменную охоту, и майские жуки, представлявшие уже меньший интерес в виду неповоротливости и лени. Были, конечно, и аккуратные блестящие божьи коровки, но их ловили в основном девочки, потом бабочки-капустницы и редкие, но хрупкие и желанные красавцы махаоны…

Здесь можно было играть в войну. Быть «немцами» никто не хотел, зато все хотели быть «русскими» или «партизанами». Для того чтобы «война» всё же состоялась, приходилось включать фантазию и представлять, что враги, которых необходимо истребить, скрываются в зарослях лопуха и бурьяна. Мальчишки вооружались тонкими прутиками или ветками, наломанными с близлежащих деревьев, и отчаянно рубили мясистые, разлетающиеся в пух и прах листья, потом боролись из последних сил с неподдающимся «саблям» бурьяном. Хотя чаще всего именно из-за своей неподатливости бурьян в качестве врага не годился. Как и смородина, на которой вырастало будущее ягодное угощение. Смородину бережливо не трогали.

Войну с лопухами воспитатели воспринимали более или менее спокойно, трудно было лишь после окончательной победы загонять ликующих победителей в помещение и разыскивать в потаённых уголках двора разведчиков и партизан, прячущихся среди оставшихся зелёных насаждений.

Сезон, когда начинала поспевать смородина, был для воспитательниц сущим наказанием. Мало того что ребятишек трудно было отогнать от кустов с неспелыми ягодами, так ещё приходилось разжимать крепко стиснутые кулачки, чтобы отнять уже сорванное и выбросить в мусорное ведро. Ведро потом тщательно охранялось, чтобы из него никто не похитил выброшенные ягоды. И хоть всем постоянно вдалбливали в головы, что нельзя ничего доставать из ведра и, более того, совать эту грязь в рот, тем не менее, сие действо было своеобразным актом героизма и неповиновения. И неосознанного протеста.

В качестве эксперимента ребятишки пробовали жевать даже божьих коровок, но они каждый раз оказывались безвкусными и к тому же щекотали нёбо и язык перед тем, как их разжуёшь.

Вкус неспелых ягод чёрной смородины Яшка помнил до сих пор. Всяких ягод и экзотических фруктов он перепробовал за свою последующую жизнь, но ничего вкуснее этих ягод детства так и не едал.

А божьи коровки, кажется, до сих пор щекочут нёбо – и отчего-то сразу выступают слезинки на глазах…

Раз уж пошёл разговор о таких вещах, то теперь ещё одно воспоминание о насекомых.

Давным-давным-давно, когда Яшка был совсем маленьким и не курил, на земле водились майские жуки и божьи коровки. Может, они где-то водятся и сейчас, но ни у кого из нас нет времени наклонятся и присаживаться в траву, чтобы очередной раз понаблюдать, как растут травинки, и как по ним ползают всевозможные букашки. Как пролетают, неуклюже огибая нас, жужжащие вертолёты шмелей и майских жуков. Как доверчивые божьи коровки незаметно садятся на щёку, чтобы щекотно уползти за ухо по каким-то своим неотложным делам.

Наверное, Яшка был, как и все остальные, всё-таки довольно жестоким малышом – ловил жуков и коровок, и всегда у него была наготове пустая спичечная коробка, чтобы сажать в неё пленников. Потом он до самого вечера подносил коробку к уху и слушал, как они скребутся, постепенно затихая. Ему казалось каждый раз, что пленённые жуки и коровки просто устали и заснули до утра. И тогда он заходил в высокую густую траву, осторожно выкладывал их под опавший листик и убегал.

Наверное, все эти насекомые к утру выспятся и полетят дальше по своим делам, думал он. Иного и представить было невозможно.

– Они же в твоей коробке умирают! – сказал однажды кто-то из ребятишек постарше.

– Неправда! – кричал Яшка, и его глаза наполнялись слезами. – Я им ничего плохого не сделал. Листики и травинки подкладывал, чтобы они поели. Они сейчас только спят…

После этого решено было проверить, кто прав – он или мальчишки. Как-то раз, вытряхнув спящих жуков из коробки в траву, он отметил место веточкой. Утром же, когда вернулся посмотреть, то к своему ужасу обнаружил, что оба пойманных накануне жука никуда не делись, зато их облепили большие чёрные муравьи. Жуки и в самом деле были мертвы…

Яшка даже не понимал, что с ним тогда произошло. Казалось, что этот безжалостный мир обрушился на него со всей своей жестокостью и полным безразличием к маленьким ничтожным существам, таким беззлобным, доверчивым и любящим его. А мы, люди, намного ли мы сильней этих майских жуков и божьих коровок?

Слова-то Яшка подобрал позже, но в душе у него надолго поселилось именно это горькое и ослепляющее чувство собственной вины, бессилия и обиды…

С тех пор прошло много лет. Он уже большой и давно курит. Кроме того, у него совершенно не осталось времени наклоняться и вглядываться в траву, где, наверное, по-прежнему ползают букашки, названий которых он так и не удосужился узнать. Да и майские жуки с божьими коровками что-то уже долгое-долгое время не попадаются на глаза.

Может, они всё-таки не умирают, а спят? А потом улетают куда-то далеко, чтобы уже никогда к нам не вернуться?.. Или Яшка даже в этом так до конца и не разобрался?

Слегка нарушим и без того нестрогий порядок нашего повествования, чтобы, забегая вперёд, рассказать о Яшкином сыне, который сегодня уже вполне серьёзный молодой человек, правда, не чуждый некоторому отцовскому авантюризму, хоть и напрочь лишённый его нерасчётливости и неистребимого разгильдяйства.

В садике сынишка полностью доказал, что с генами не поспоришь, и посему с ужасающей точностью копировал собственного батюшку, хотя и были некоторые существенные различия. Так же, как и отец, он органически не мог находиться в стройных рядах одногоршечников и танцевать под дудку ненавистной тиранши-воспитательницы. Однако он мужественно стискивал зубы, чтобы не зарыдать от обиды, и никогда не требовал вернуть маму, оставившую его здесь и ушедшую на работу. Он молча садился в стороне от веселящихся коллег, ковырял лопаткой в песочнице и волчонком поглядывал на каждого, кто пытался установить с ним личный контакт.

– Мы ни разу не услышали его голоса! – жаловалась Яшке воспитательница. – Это ненормально для ребёнка в его возрасте!

– Но он же не немой! – слабо возражал папаша. – Дома ещё как с нами разговаривает!

– Может, у него проблема со слухом? – не успокаивалась мегера. – Думаю, его стоит показать детскому психологу.

Шла бы ты сама к психологу, размышлял Яшка, выходя от неё, но деваться было некуда, и они с женой отвели сына к детскому врачу.

– Ох, и нелегко ему придётся в жизни! – прокудахтала старушка-психолог, повидавшая на своём веку немало проблемных детишек. – Он у вас ярко выраженный интроверт и индивидуалист. Ходить строем для него всегда будет мукой. А в нашем современном обществе без строя никуда…

– Как же нам поступить? – расстроились Яшка с женой.

– Старайтесь сглаживать острые углы. Пока он сам это не научится делать. Подрастёт – как-нибудь приспособится. А вы его поддерживайте. Больше ничего не могу посоветовать…

– Молодец! – похвалила сына Яшкина умница-жена, когда они вышли на улицу от психолога. – Не прогибайся и дальше. Только в этом случае чего-то сумеешь добиться в жизни. Не бери пример со своего тюфяка-папаши!

– Но я же в детском саду был почти такой же! Не прогибался… – возмутился Яшка, однако жена загадочно ответила:

– Такой да не такой!

…С тех пор Яшка никак не может ответить себе на вопрос: всё-таки прогибался он в жизни или нет? Ведь любой наш поступок можно истолковать двояко. С одной стороны, ты герой и идёшь напролом к желанной цели, а с другой стороны, может, и в самом деле тюфяк, выбирающий совсем не те цели, которые ведут к успеху. Время покажет, как верно сказала старушка-психолог. А может, и не покажет… На особую объективность рассчитывать, увы, не приходится.

Правда, жена, похоже, на этот сакраментальный вопрос для себя уже ответила. Просить озвучить Яшка не решился по вполне понятной причине.