Вагнер – в пламени войны

– Положите вот туда наверх бумагу.

– Там не потеряется? Здесь и так много лежит всего?

– Здесь ничего не теряется, – убедительно пояснил сотрудник, и я, положив свой обходной на невысокий шкаф, где-то по мое плечо, вышел из канцелярии.

Душ. На меня льется горячая вода. Сначала горячий душ жжет, затем привыкаешь к этому обжигающему ливню, тело медленно расслабляется, и мысли теперь текут плавно, умиротворенно:

«Все в твоей жизни было правильно и все теперь есть правильно, и будет правильно. Все, что ты имеешь сейчас, это итог прошлых событий, ведь вся жизнь состоит из алгоритмов, созданных самой природой, чем-то высоким и еще не познанным человеком. Весь мир состоит из борьбы, и чтобы утвердиться в этом мире, мы должны бороться, а высшей точкой является борьба насмерть. Только в смертельной схватке рождается величие, и только прошедший смертельную схватку по-настоящему достоин руководить массами людей. Ставка моя сегодня – это жизнь, а награда моя, если я одержу в этой борьбе победу, если выживу, – признание. Нет… Признание не в шоу политическом, а признание на ином, ментальном уровне, на уровне органическом, биологическом. Стая, и пусть в ней даже десятки миллионов особей, признает по-настоящему только на уровне биологии. Общество всегда благоволило тем, кто умеет убивать, сражаться или организовывать войны за красивые идеи. Общество их ставило выше поэтов, выше серых чиновников, выше всех тех, кого принято считать авторитетом в человеческих сообществах, – их ненавидят, их боятся, с ними пытаются вступить в спор, к ним всегда есть вопросы у общества, им завидуют, и их превозносят на внутреннем, ментальном уровне. Они, прошедшие войны, естественно отделяются от общества, а ведь отделившись от общества, ты возносишься над ним или падаешь вниз, но никогда уже потом ты не будешь одним из тех, кто есть обыватель. Это как закон природы. И здесь, каждому свое».

Попав на эту базу «Вагнера», я уже не вернусь в свой мир прошлого, отсюда начинается неизведанное новое.

Однако… впереди должна быть у меня война, а не тыл на «фронте», все должно быть реальным, а не для красного словца. Иначе не стоит и начинать все это… Мало статей и книг, мало речей, обращенных к людям, и даже для меня недостаточно того, что я вырабатываю какую-то мысль для общества, – мне просто необходима сейчас смертельная схватка. Я должен пройти и это. Я должен понять то, как устроена жизнь, и скоро философ станет воином. Или воином-философом, совместив в себе эти два великих качества. Удача всегда будет со мной, ведь сама природа, вселенная устроили все так, что я здесь и что я обязан понять то высокое, что понять можно только на войне.

Возвращаюсь в свой кубрик. Вещи соседа моего, связиста, уже собраны и лежат в пакете на его койке, тут же у тумбочки стоит его рюкзак. Понятно, что собирается в роту, в отряд. Видимо, время пришло. Сегодня или завтра и я уйду из фильтра. Улегся на свою кровать. Решил заснуть. Не знаю, сколько я в полудремоте пребывал, но меня разбудил достаточно громкий голос.

– На инструктаж!

Встаю, присаживаюсь на койку, в коридоре беготня и хождение. Выхожу в коридор и иду за всеми на улицу. Здесь зам у «Мерзликина» зачитывает позывные. Меня также назвали.

– А теперь, кого зачитал, строимся и организованно идем за мной на инструктаж.

Толпа людей рассосалась, кто в курилку, а кто зашел внутрь. Мы, чьи позывные назвали, остались на площадке фильтра.

– Идемте, – мягко скомандовал «Мерзликин», и мы двинулись в административный корпус. Второй этаж, аудитория, заставленная в три ряда партами и стульями к ним. Лекторский стол для инструктора стоит посредине, ближе у стены. Ну, как в школе или университете. Рассаживаемся. Я нашел место в первом ряду в середине у окна. Аудитория разговаривает, абитуриенты несколько даже увлечены происходящим и не прочь послушать кого-нибудь из умных. Это любопытно. Заходит среднего роста мужчина. Крепкого телосложения, плотный, лицо по-настоящему волевое. Если воля, смешанная с интеллектом, как-то и выглядит, то выглядит именно так, как лицо этого вошедшего сотрудника. Все его движения, все, до миллиметра, были уверенными, и в них чувствовалась какая-то особая сила. Как говорится, характер нордический, стойкий, беспощаден к врагам Родины, спортсмен, с товарищами по работе поддерживает ровные, дружеские отношения, за время работы в организации компрометирующих поступков выявлено за ним не было, предан делу Конторы, – так и хотелось тогда ему написать такую характеристику. И ведь все это правда, и если у нас есть такие вот люди, то даже если нас в России всех останется от населения процентов десять, то и это не беда, и тогда мы сможем поставить США на место. Главное, чтобы на нашей стороне, среди нас, были вот такие львы.

Так вот, мужчина, который, как мы поняли из ситуации, будет нам читать инструкцию, усаживается на лекторское место, за стол лицом к нам.

– Приветствую всех! – Ответа от нас он явно не ждал и всем видом показывал, что возражений не потерпит. – Сейчас многие уже прошли фильтр и пойдут по своим отрядам. Другим надо будет все завершить. Еще ранее, предупреждаю вас, здесь был жесточайший отбор. Вас здесь сидит пятьдесят человек, и еще два месяца назад из вас пятидесяти осталось бы человек семь, а остальные не прошли бы конкурс по своим физическим или морально-психологическим качествам. Но идет война, и мы сейчас набираем людей.

Нужны люди. Планка отбора намного понижена. Всем понятно?

– Понятно, – киваем мы головами.

– Вам предстоит скоро воевать. Сначала спецподготовка. Слушаем своих старших, своих инструкторов, так как из-за халатности и самонадеянности потом бывают трупы. И даже сейчас в учебном полевом лагере у вас обязательно будут трехсотые. Это точно. Кто-то в ногу выстрелить себе даже сможет, если будете относиться ко всему самонадеянно, поверхностно. Относиться к работе требуется серьезно. Раньше сюда нельзя было подойти как минимум без военного билета. Теперь обучаем людей порой с нуля.

– А разрешите вопрос? – спросил молодой мужчина, сидящий за второй партой соседнего ряда.

– Спрашивайте.

– А сколько времени будем проходить спецподготовку?

– Две недели будете проходить. Ранее сюда приходили бывшие контрактники, офицеры, люди с боевым опытом и две недели было достаточно, чтобы их привести в нужную физическую форму и где-то подкорректировать их знания. Кому мало этих двух недель, можете еще неделю, если этого мало, значит еще. Как готовы, значит, уезжаете. Проходите в полевом лагере общий курс, потом по группам: минометы, техника, обучают в группах пулеметчиков, артиллеристов и так далее. Скоро увидите. Обращаю ваше внимание на то, что спиртное на территории базы запрещено, как запрещено оно и за ленточкой, куда вы едете. Если кто попадется в нетрезвом виде здесь, посадим в контейнер, и будете там сидеть неделю или две, а потом вас выгонят. Там, за ленточкой, за спиртное расстрел. Пьяный человек или под наркотой – опасен. Пьяный подведет всех. Он будет вести себя неадекватно: вылезет из окопа и по вам всем прилетит из минометов. Из-за одного придурка убьют всех, – инструктор не менял выражения лица, рассказывая нам все это, то пальцы его были сложены в замок, то руки ложились ладонями вниз на стол. – Вы должны себе отдавать отчет в том, куда приехали. Вы не обязаны тащить на себе того, кто вдруг где-то там, на боевом задании, напился. Счет часто идет на минуты и секунды. Например, вам уходить надо, хохлы рядом, накрыть артой вас могут, а он как свинья лежит и идти не может. В таком случае, не тащите его, он сам виноват, не тратьте сил, выстрелите этой свинье в голову и уходите без него. Каждый должен отвечать за свои действия и понимать, что от него зависит жизнь других людей.

– А как расстрелять? А если командир пьян? – прозвучал вопрос из зала.

– В таком случае, если командир придурок, то и командира пристрелите. Я вам здесь дал понять, что алкоголь исключается как правило. Это правило! За употребление алкоголя карать будем жестоко. И в принципе эту заразу пить не надо и на гражданке. Сколько совершается преступлений в нетрезвом состоянии? Человек иногда не помнит, что он совершил в пьяном угаре. Не нужно этого и на гражданке, советую не баловаться спиртным. А здесь, и за ленточкой, и на боевом задании, алкоголь запрещен, его быть не должно, так как человек в нетрезвом состоянии становится легкомысленным, выдает свое местонахождение и совершает необдуманные поступки. Это поняли?

– Понятно, да, – послышалось из аудитории.

– Теперь о местном населении. Сразу говорю, местное население не трогать. К примеру, если вы вырежете глаз мирному, то мы вам вырежем также глаз – око за око. Там вырежем, за ленточкой, или здесь вырежем, или найдем вас по месту жительства и вырежем вам глаз этот. Что вы сделаете мирному, то и мы сделаем вам. Не трогать мирных жителей! Иначе будем карать. Сломаете руку ему или прострелите ногу мирному, то и мы вам прострелим ногу или сломаем руку. Так и знайте. Понятно все?

Аудитория молчала, кто-то медленно кивал головой в знак согласия. И всем было понятно, что он точно уж не шутит. И тут послышался в адрес инструктора вопрос от молодого парня, лет так тридцати:

– А как определить, мирный житель или не мирный? Только по гражданке? А с мирными как общаться надо? – на этот вопрос сосед парня, сидевший спереди от него, повернулся к парню лицом и неодобрительно замахал рукой. Я понял, он требует или просит не задавать ненужных, глупых вопросов. Но парень все равно не унимался:

– Ну, вот, мирные… Я должен что-то спросить у них?

– Не надо ничего спрашивать у мирных жителей. И вступать с ними в контакт не нужно, только по крайней необходимости. Там все поймете. У вас будут командиры, – ответил инструктор этому парню и продолжил свой монолог-инструкцию:

– Теперь, перейдем к плену. В плен лучше не попадаться. Запытают до смерти. Подумайте. В плену не пронесет. Дальше. Родственники ваши. Ваши родственники, даже те, кто знает, где вы находитесь, должны уяснить, что вы можете не вернуться из командировки. Они должны свыкнуться с той мыслью, что вы можете погибнуть. Есть случаи, когда нам просто не дают покоя жены или матери тех, кто сюда приехал работать. Сначала вы разбираетесь с родственниками, а потом являетесь сюда на работу, принцип такой. Понятно?

Все кивают головами в знак понимания ситуации и согласия со словами инструктора.

– Далее, приведу пример. Есть такой один придурок. Так вот у него жена каждый день выходит на лавочку к соседям и жалуется, что его Ваню забрали в «Вагнер» и не отпускают. У нас имеется хорошая агентура везде, и мы знаем о таких фактах. Пусть ваши родственники хоть за Уралом живут, мы узнаем, что они говорят. Приедет этот Ваня сюда, и мы за вот это, что нам устроили, сломаем его: в контейнер сидеть на неделю отправим. Всех предупреждали, чтобы родственники молчали. Украинские спецслужбы, а это ГУР, СБУ и другие, ищут на наших сотрудников и их родственников данные. Потому храним секретность, и родственники ваши также должны молчать. ГУР или СБУ могут в качестве мести вам вырезать ваших родственников, все очень серьезно. Но если вас начали спецслужбы украинские шантажировать вдруг, выйдя на ваших родственников в России, то не надо идти у них на поводу, не надо молчать. Сразу доложите об этом нам, в особый отдел, и мы решим вопрос. У нас есть возможности решить такие вопросы с шантажом и угрозами там за ленточкой и здесь в России. Это понятно?

Слышатся от кого-то утвердительные выражения, а другие в знак понимания кивают головами. Мы слушаем. Нам интересно, и нам это необходимо. Лекция оказалась интересной. А тем временем инструктор продолжает:

– Насчет мародерства. У мирных жителей ничего не брать. За это будем карать. Расстрел или контейнер, где из вас грушу сделают. Ничего, запомните раз и навсегда, у мирных не берем. Не грабим мирных, не ходим по домам и не отбираем имущество. Часы, прабабушкин будильник если отобрали, накажем жестоко. Пожалеете. Еду у мирного населения не брать. Могут отравить вас. Такие случаи бывали уже. Помните, что вы не на своей территории, кругом враг, и вы не можете знать того, что за человек перед вами. Этот человек может быть гражданским обычным жителем, а может быть и диверсантом, он может работать на разведку украинскую, может по заданию хохлов находиться там для диверсий или сбора информации. Это нужно учитывать при общении с местными. И не думайте, что вас там очень ждут, многие вас там ненавидят. Исходим из этого.

– А вопрос вот… Если убитый хохол лежит и у него разгрузка, бронежелет, то можно брать или это тоже мародерство?

– Если вы в бою уничтожили противника, то все, что у него есть, ваше. Телефоны противника все сдаем. Бывает так, что они выключены, и при включении срабатывает автоматика, электроника, а значит, по вам может быть прилет. Все телефоны сдаем командиру или старшему своему. Информация, хранящаяся в них, может быть ценна для нас. Документы, записные книжки, любые бумаги противника также сдаем командиру, они могут быть нам полезны. Остальное все, деньги, одежда, разгрузки, бронежелеты, оружие, продовольствие – все ваше. Это вы взяли в бою, и мародерством это не является. Но надо учесть, что объекты, которые вы будете занимать, могут быть заминированы. Лежит красивый автомат или отличная разгрузка, вы поднимаете, там граната без чеки под разгрузкой, и вы убиты. Они специально оставляют ценные вещи, чтобы вы их тронули, подняли, эти вещи могут быть заминированы. Об этом вам расскажут ваши инструкторы на спецподготовке. Насчет мин и как вести себя за ленточкой – все расскажут инструкторы на спецподготовке. Короче, что брать или не брать, вы поняли, надеюсь?

– А срок контракта когда начинается? – слышится вопрос с задних парт.

– Вы подписываете контракт в отряде. Сейчас в отряде вам выдадут контракт, его заполняете, в контракте стоит 4+, то есть указан срок работы в командировке, для вас за ленточкой. Почему плюс? Может так случиться, что не всегда вас смогут вывести в Россию вовремя по окончании этого срока по каким-либо причинам или согласно боевой задаче. По контракту Контора имеет право прибавить к четырем месяцам еще два месяца, итого полгода.

– А телефоны разрешаются там?

– Телефоны все оставляем здесь. Туда никто ничего не везет. Вам телефоны там не нужны.

– Позвонить домой нельзя будет с Украины?

– Можно позвонить. Добираетесь до штаба, там дадут позвонить с разрешения старшего. Информации никакой по телефону не передавать, это запрещается и все отслеживается. Это опасно, в том числе для вас и ваших товарищей.

– Если я позвоню, то не смогу сказать жене, где нахожусь? – не унимается один из новобранцев.

– А зачем тебе говорить жене, где ты находишься? Вы в своем уме? Ты на войне находишься. Говоришь ей, что все хорошо, жив, здоров. И не надо, когда звонить будете, устраивать секс по телефону. Позвонили и сказали, что у вас все в порядке. На этом все. Там время ваше будет ограничено. А если у кого-то найдут телефон, будет жестоко наказан. Телефоны запрещены. Смартфоны, айфоны и любые телефоны, которые имеют подключение к сети интернет, запрещены за ленточкой для вас, по ним противник выявляет ваше местоположение. Следующий вопрос: кражи, воровство. Пресекать кражи сразу, не ждать, пока найдут вора, не покрывать вора. Сейчас он у вас крадет здесь, а потом что будет в боевых условиях? Если уже здесь он ведет себя как скотина, то там как он будет вести себя, уже в критической обстановке? На него там вы положиться сможете? Нет, он предаст и продаст вас. Потому, если заметили такие случаи, докладывать сразу Еще раз повторяю, вы едете на войну и должны быть хоть немного уверены в тех, кто с вами рядом там. Вы из разных мест, из разных городов, и вы не знаете здесь друг друга. Человек с вами рядом живет, ест, спит, вы с ним разговариваете, но он может оказаться такой сволочью, таким подонком, что вы и не думали. Потому надо быть осторожными. Ладно, если вы из одной деревни, там еще знают друг друга все. Но даже если из одного города, вроде бы земляки, но человека-то вы не знаете. Это я к тому, что учитесь оценивать людей и обстановку. Будьте осторожными. А воровство сами пресекайте. Те, кто у своих товарищей крадет вещи, будет посажен в контейнер, а я вам скажу, что выдержать контейнер очень сложно. Там жара стоит, будете потом, как из ведра обливаться, воды нет, кормить вас никто не будет, и могут еще из вас сделать грушу. А потом вас через недели две выгонят из лагеря.

Кстати, отвлечемся немного, и я скажу, что про контейнер этот слышали уже все, кто был на фильтре впервые. Контейнер был не просто неприятен, он отпугивал своим позором и всякого рода лишениями. Хотя ходили разговоры, о которых мы уже успели услышать от старых работников Конторы, что кто-то вот на днях залетел в этот самый контейнер. Человек в увольнение пошел и вернулся в неадекватном состоянии, пьяный пришел в лагерь. Его, по этим же слухам, и посадили в контейнер. Напомню, поясню читателю, что под контейнером здесь имеется в виду «железный морской грузовой контейнер». Вещь эта применялась на базе «Вагнера» не только для хранения вещей или документации, но и для содержания не совсем адекватных антиобщественных элементов, которые в силу обстоятельств также имели место быть, хоть и являлись редкостью. Контейнеры такие на базе образовывали целый маленький городок, располагающийся сразу через дорогу напротив административного корпуса. Однако продолжим…

– Переходим к следующему вопросу, – заявил нам инструктор. – Будут бои, боевые операции. В бою своих не бросаем. Ранили человека, значит, этого человека вытаскиваем, тащим до эвакуации или до места, где его потом заберут медики, эвакуационная группа. Раненых не бросаем! Если узнаем, что вы бросили раненого бойца, мы вам в наказание устроим… пошлем все ваше подразделение туда, откуда вы все не выберетесь живыми. За вас накажем все ваше подразделение. А узнать… обязательно узнаем, вся информация, так или иначе, но выходит к нам. Подумайте.

– У меня медицинское образование. Медколледж заканчивал. Есть практика. Я могу медиком стать?

– Да, можете. Вас будут формировать по специальностям во время спецподготовки. И да, еще вот что… Многие из вас будут удостоены государственных наград и внутренних наград Конторы. Если с наградами Конторы все понятно, то о госнаградах речь особая. В контракте вы подписываете отказ от госнаград. Вы будете представлены к медалям, орденам, но отказ от госнаград подпишите. У вас будут медали «За отвагу», ордена «За мужество», другие награды, но эти награды вы не надеваете дома. Вы их не носите на улице, и не надо в них выходить на 9 Мая. Награды ваши идут по секретным спискам, а потому ничего вы потребовать из льгот за них не сможете. Вы если придете в военкомат, предположим только, и покажете там свой орден, то наличие такового в военкомате не подтвердят, он по их документам проходить не будет. Да, награды за подписью Президента России, но все награды, повторяю, идут по секретным спискам. Что касается ведомственных наград, то и их надевать не надо. Все хранится дома. Можете их показать матери, жене, детям и рассказать о том, за что они получены. Это возможно. Да, предполагаю, что через десять лет, так грубо говоря, будет снята секретность, и вы сможете их надеть, сможете о них рассказать. Сейчас, в данный момент, этого делать нельзя. Я объяснил по наградам все, и потом не жалуйтесь нигде, что у вас льгот нет или чего-то еще там. Все сюда пришли добровольно. Контора засекречена. Нас официально нет.

Итак, на этом моменте, пожалуй, я закончу. Было и еще, что говорил инструктор, но в основном он давал наставления морального характера, и я их не запомнил в деталях. Потому идем далее… К вечеру на построении был назван мой позывной, как и позывные тех, кто должен уходить с фильтра по отрядам, в другие корпуса. Нас в 3-й ШО уходило человек семь всего. Мы приготовили рюкзаки и сумки, поставив их сразу возле входа в корпус фильтра, чтобы сразу можно было их взять и организованно выдвинуться на новое место нашей дислокации. Успели сходить на ужин, вернулись, и я начал прохаживаться по площадке фильтра. Теперь, прохаживаясь по территории фильтра на улице, я думал о спецподготовке в полевом лагере, о заключении контракта с Конторой и получении жетона, а также о жене, но с домом у меня все в порядке было и никаких волнений по этому поводу быть не могло, и даже если бы что-то не так дома, то я все равно запретил бы себе даже думать здесь о доме плохо. Здесь нельзя думать о доме, а если иногда и думать, то только хорошее. Снова зачитывают список. Прозвучал мой позывной. Беру свою спортивную походную сумку в руки, закидываю ее за левое плечо и направляюсь за старшим, который пришел за нами. Нас семь человек, идем за старшим по дороге в сторону главного входа в Пионерлагерь. Доходим чуть ли не до КПП и заворачиваем налево, проходим мимо продуктового ларька – вот и торец двухэтажного корпуса. Становимся перед входом в корпус, спуская на землю сумки и рюкзаки. Старший наш заходит в корпус отряда. Долго стоять не пришлось. В дверях появился мужчина лет сорока пяти, в мягкой военной куртке для осени и спортивных брюках, не толстый и не худой, ладный, только в глазах его что-то такое необычное; в них я увидел какую-то человечность и в то же время тревогу. Глаза добрые, а внутри его глаз, как за стеклом, как бы поселилась тревога или что-то такое… если выразиться более понятным языком, в них были какие-то воспоминания, поселившиеся там насовсем. Наверное, читатель не совсем меня понимает… Просто посмотрите в глаза тем, кто когда-то штурмовал высоты, здания или окопы противника, или был под минометными ударами врага, и вы, может быть, тоже увидите что-то необычное, особенное в их глазах.