Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

Потомъ, когда все это было устроено, священникъ над?лъ парчевый м?шокъ съ дырой для головы и прокричалъ[242 - Зач.: «Благословенно царство отца и сына и св. духа, нын? и присно».] что то непонятное; и тогда дьячекъ, вм?сто того чтобы читать скороговоркой, какъ прежде, началъ, напротивъ, п?ть, такъ растягивая слова, что никакъ нельзя было понять, чего онъ собственно хочетъ. Кром? дьячка, также на расп?въ растягивали слова выбранные для того арестанты.[243 - Зач.: И это п?нiе доставляло вс?мъ удовольствiе.] Иногда п?вцы замолкали, и тогда священникъ кричалъ изъ за перегородки непонятныя слова и[244 - Зач.: ему отв?чали п?нiемъ еще бол?е непонятныхъ словъ. Иногда п?нiе останавливалось, и священникъ кричалъ что то тонкимъ голосомъ изъ за перегородки. Вс? въ н?которыхъ м?стахъ, какъ священникъ такъ и присутствующiе, начинали особенно часто креститься и кланяться, и все с?рое море арестантскихъ халатовъ усиленно колебалось, н?которые даже становились на кол?ни, гремя ц?пями.] опять начиналось п?нiе. Потомъ, посл? того какъ было прочтено изъ Апостоловъ и изъ Евангелiя одно изъ самыхъ ненужныхъ и неим?ющихъ никакого отд?льнаго значенiя м?стъ такимъ голосомъ, что ничего нельзя было понять, задернулась занав?ска, и священникъ что-то усиленно хлопоталъ за перегородкой, точно онъ натуживался. Хоръ же и дьячекъ зап?ли самую непонятную, а если растолковать ее, то глупую п?сню, и тутъ вс? стали падать на кол?ни и вздыхать. Вообще, какъ священникъ, такъ и начальство и вс? присутствующiе, особенно усиленно начинали класть поклоны и махать рукой всякiй разъ, какъ только священникъ показывалъ чашку съ виномъ и кусочками. Подразум?валось, что въ этихъ кусочкахъ была особенная сила, и что отъ того, что были произнесены изв?стныя слова и произведены изв?стныя д?йствiя, кусочки превратились въ т?ло, а вино въ кровь.

Потомъ, после многихъ[245 - Зачеркнуто: безумныхъ] непонятныхъ криковъ священника о томъ, что Богъ не одинъ, а три, а все таки одинъ, онъ закричалъ что-то про двери и объявилъ, что хл?бъ и вино стали кровью и т?ломъ. И хотя вс? вид?ли, особенно т?, которые глотали эти кусочки, и главное, священникъ, который всегда съ?далъ ихъ и выпивалъ вино, что кусочки оставались кусочками и вино виномъ, предполагалось, что было чудо и что изъ хл?ба и вина стали т?ло и кровь. Потомъ священникъ объявилъ, что очень хорошо прославлять родившую Христа д?вушку Марiю, которая удостоена большей чести, ч?мъ какiе то херувимы, и большей славы, ч?мъ какiе то серафимы, именно за то, что она,[246 - Зач.: какъ-то] не нарушивъ д?вственности, родила Бога. Потомъ, посл? многихъ еще такого же рода словъ, священникъ вышелъ съ прикрытой салфеткой золоченой чашкой, въ которой были положены вс? кусочки, и вс? упали на кол?ни. Н?которые же изъ арестантовъ, и въ томъ числ? Дуничка, вышли впередъ, подошли къ священнику, и онъ сталъ имъ давать изъ ложечки въ ротъ по кусочку, т?мъ, которые считались, по словамъ священника, святыми: святая – святымъ.[247 - Зач.: Въ числ? такихъ святыхъ была нынче и] Дуничка всегда гов?ла, когда только могла, такъ какъ это доставляло ей случай повидаться съ мущинами и передавать имъ записки.[248 - Зач.: къ мурцовк? же, какъ она называла причастiе, она относилась самымъ скептическимъ образомъ.] Потомъ еще покричали, поп?ли, помянули Царя, его родныхъ, потомъ архiерея именно этого города и всякое начальство, и священникъ, выпивъ все вино, въ веселомъ расположенiи духа вынесъ золоченое изображенiе того креста, на которомъ вм?сто вис?лицы казнили Іисуса Христа, и вс?, сначала начальство и ихъ семьи, а потомъ арестанты, подходили и ц?ловали это золотое изображенiе казни, a зат?мъ руку священника, который держалъ его.

Въ этомъ состояло христiанское богослуженiе, къ которому, для ихъ ут?шенiя были допущены арестанты. И какъ ни нел?по, какъ ни кощунственно было это[249 - Зач.: торжественное приготовленiе мурцовки, какъ называла это Дуничка, которымъ подм?нено было ученiе Христа, пришедшаго спасти людей отъ зла и научить ихъ братству, дать вс?мъ свободу; какъ ни нел?по само по себ? было] языческое идолопоклонство, это богослуженiе, оно, особенно зд?сь, въ острог?, поражало своей [не]ц?лесообразностью. В?дь нельзя же было зд?сь т?мъ людямъ, которые сейчасъ находились възаперти, въ кандалахъ, подъ страхомъ плетей, открыть то, въ чемъ состоитъ ученiе Христа; нетолько нельзя было открыть, но надо было сд?лать такъ, чтобы люди эти никогда этого не узнали. В?дь слишкомъ больно бы было этимъ людямъ знать, что вс?мъ имъ, людямъ, дано ученiе любви и братства, и есть такiе злод?и, которые, противно этому ученiю, мучатъ ихъ. Одно средство было не допустить до людей знанiя смысла этого спасающаго родъ челов?ческiй ученiя. И вотъ этимъ людямъ и предлагается это в?ками выработанное, грубое языческое поклоненiе отчасти идоламъ, отчасти волхованiямъ жрецовъ, которое называется христiанскимъ богослуженiемъ, вм?сто того ученiя братства, любви, непротивленiя, за которое умеръ Христосъ.[250 - Зачеркнуто: И несчастные эти, обманутые люди вполн? ув?рены, что это единственный высшiй законъ, данный людямъ Богомъ, и стараются и въ глубин? души не в?рять въ него. Еще раньше после слов: обманутые люди зачеркнуто: въ своихъ позорныхъ одеждахъ съ бритыми половинами головъ, въ кандалахъ, махали руками и кланялись, и н?которые испытывали при этомъ даже н?которое умиленiе.Вс? же почти, за р?дкими исключенiями, считали, что д?лать вс? эти глупости необходимо и что тутъ есть что-то святое. Такъ думала и Маслова. Она крестилась и кланялась, и ей казалось, что она молилась. Обстановка церкви влiяла на нее, и ей даже казалось, что она умилялась, но въ голов? ея не было никакой мысли.] Большинство арестантовъ прямо не в?рило въ то, что это законъ Бога, и только притворялись, что в?рятъ. Малая же часть не то что в?рили, а подчинялись производимому на нихъ гипнозу и даже умилялись, слушая, созерцая вс? эти грубые обманы.

Маслова принадлежала къ первымъ. Она не в?рила ни во что и крестилась и кланялась только потому, что вс? такъ д?лали, но оставалась совершенно холодной.

При выход? вахтеръ въ числ? другихъ вызвалъ и ее, объявивъ ей, что къ ней пос?титель и чтобы она шла въ прiемную.

* № 58 (рук. № 19).

Пришелъ начальникъ тюрьмы – толстый, румяный капитанъ съ орденами и нафабренными большими усами, и его жена въ шляпк?, и подростокъ д?вочка, и маленькiй мальчикъ въ матроской курточк?; пришли и еще два офицера и стали немного позади его, н?сколько постороннихъ женщинъ, фельдшеръ и его жена, жены сторожей, потомъ д?ти и т?хъ женщинъ, которыя шли за мужьями. Были и мущины, пришедшiе къ женамъ. Тутъ былъ мужъ Федосьи въ лаптяхъ, прi?хавшiй проститься съ ней изъ деревни. Сзади, направо за р?шеткой, стояло море арестантовъ въ одинакихъ халатахъ, съ бритыми головами и въ кандалахъ. Нал?во были женщины въ такихъ же халатахъ и повязанныхъ на голов? косынкахъ.

Церковь была выстроена въ острог? для удовлетворенiя религiозныхъ требованiй арестантовъ. Религiя, которую испов?дывали и арестанты и т?, которые содержали ихъ, была религiя Христа, та религiя, которая, по словамъ Христа, состоитъ въ томъ, чтобы не д?лать другому чего не хочешь, чтобы теб? д?лали, въ прощенiи вс?хъ, въ томъ, чтобы, не только не убивать, но не д?лать насилiя, не бранить никого, въ томъ, чтобы считать вс?хъ братьями, любить вс?хъ, даже враговъ.

И вотъ въ этой церкви для т?хъ людей, которые были опозорены, измучены и не переставая унижаемы, оскорбляемы, мучимы, было устроено т?ми людьми, которые ихъ унижали, оскорбляли, мучали, сл?дующее христiанское богослуженiе.

Приходили въ эту церковь особенно для этого воспитанные и получающiе за это жалованье, особенно од?тые люди и передъ вс?ми зрителями производили воображаемое чудо, состоящее въ томъ, что н?сколько кусочковъ б?лаго хл?ба и полубутылка вина будто бы превращались въ кровь и т?ло давно уже умершаго челов?ка и этимъ превращенiемъ сод?йствовали какъ т?лесному, такъ и душевному здоровью вс?хъ, не только т?хъ, которые глотали эти кусочки, но и присутствующихъ при этомъ, и преимущественно т?хъ, имена которыхъ при этомъ произносились, и вм?ст? съ т?мъ и спасенiю вс?хъ умершихъ, особенно т?хъ, имена которыхъ при этомъ произносились. Несмотря на то, что т?, которые глотали эти кусочки, очень хорошо знали, что превращенiя никакого не совершается, предполагалось, что оно совершается невидимо и т?мъ бол?е удивительно и доказываетъ справедливость, важность совершаемаго чуда.

Богослуженiе это происходило такъ. Прежде всего пришелъ дьячекъ и приготовилъ горячую воду, жаровню съ ладаномъ, хл?бы, вино, досталъ изъ шкапа ризу и стихарь для священника и дьякона. Потомъ сталъ на клиросъ и началъ по старой, затасканной книг? такъ скоро читать славянскiя молитвы, но такъ, что никакъ нельзя было понять, что онъ читалъ. Въ изв?стныхъ м?стахъ онъ, не останавливаясь, махалъ рукою и кланялся, и вс? присутствующiе д?лали тоже. Въ середин? этого чтенiя въ церковь вошелъ легкимъ, быстрымъ шагомъ священникъ съ длинными расчесанными волосами,[251 - Зачеркнуто: и, проходя мимо арестантовъ, кланялся имъ и махалъ крестообразно рукой надъ т?ми, которые подходили къ нему,] зашелъ черезъ дверь (на которой на голубомъ фон? былъ изображенъ юноша съ длинными волосами и крыльями) за золоченую перегородку. Тамъ онъ над?лъ сверхъ своего платья – шерстянаго кафтана съ широкими рукавами – еще парчевый фартукъ и тотчасъ же,[252 - Зач.: махая рукой и кланяясь, сталъ бормотать какiя то непонятныя, также какъ дъячекъ, слова, потомъ онъ подошелъ] ставъ къ столу, покрытому обшитымъ галуномъ чехломъ, и, засучивъ рукава, началъ выр?зать изъ б?лаго хл?ба кусочки и раскладывать ихъ въ изв?стномъ порядк?. Вс?хъ хл?бцовъ было пять. Изъ перваго хл?бца онъ выр?залъ одинъ кусочекъ и старательно положилъ его въ самую середину… Этотъ кусочекъ долженъ былъ означать агнца, приносимаго въ жертву Евреями, и вм?ст? съ т?мъ самого Христа. Подразум?валось, что изъ втораго хл?бца выр?занный кусочекъ былъ выр?занъ въ честь Богородицы. Изъ третьяго хл?бца было выр?зано девять кусочковъ: одинъ – въ честь Іоанна Предтечи, другой – въ честь пророковъ, третiй – въ честь Апостоловъ, четвертый – въ честь святителей, пятый – въ честь мучениковъ, шестой – въ честь преподобныхъ, седьмой – въ честь безсребренниковъ, восьмой – въ честь Іоакима и Анны, девятый – въ честь святого дня. Вс? эти кусочки были положены кругомъ перваго. Изъ четвертаго хл?бца вынуто еще больше кусочковъ въ знакъ здоровья православныхъ христiанъ вообще и особенно т?хъ, имена которыхъ при этомъ произносятся.[253 - Зачеркнуто: Подразум?валось, что вс? эти кусочки, посл? того какъ они положатся въ золоченую чашку съ виномъ, разбавленнымъ водою, превратятся въ т?ло Христа и что тотъ, кто съ?стъ эти кусочки, получитъ отъ этого большую пользу. И вотъ приготовленiе этихъ кусочковъ, вкладыванiе ихъ въ чашу и произнесенiе при этомъ различных непонятныхъ словъ и совершенiе различныхъ странныхъ т?лодвiженiй и составляло то, что выдавалось вс?мъ этимъ несчастнымъ, забитымъ, униженнымъ, закованнымъ въ кандалы братьямъ людямъ за христiанское богослужение.] Изъ пятаго вынуто тоже много кусочковъ въ знакъ спасенiя на томъ св?т? т?хъ, имена которыхъ тоже произносятся.

* № 59 (рук. № 18).

Передъ отъ?здомъ своимъ изъ города онъ выхлопоталъ у тюремнаго начальства переводъ Масловой въ отд?льную камеру. Онъ думалъ, что ей тамъ будетъ лучше. Прислалъ ей туда б?лья, чаю и книги. Книги были: Тургеневъ, «Отверженные» В. Гюго и Достоевскiй.

Когда онъ, вернувшись изъ деревни, прi?халъ въ острогъ, Катюша встр?тила его, какъ въ прежнiе раза: сдержанно, холодно и заст?нчиво. Заст?нчивость эта еще увеличилась отъ того, что они были одни.

Когда онъ вошелъ, она лежала на постели и спала.

– Ахъ, вы? – сказала она. – Что же, съ?здили?

– Да, съ?здилъ, былъ въ Панов? и вотъ привезъ вамъ. Помните?

Онъ подалъ ей фотографическую карточку.

Она взглянула, нахмурилась и отложила въ сторону.

– Я не помню этого ничего. – А вотъ что напрасно вы меня перевели сюда.

– Я думалъ, что лучше: можно заниматься, читать.[254 - Зач.: – Н?тъ я не читала. Скучно.Въ камеру вошелъ вахтеръ.– Наталья Курочкина пришла повидаться объ д?л?.Нехлюдовъ простился, об?щалъ пров?дать завтра.– Н?тъ, вы почитайте.– Не хочется.– Попробуйте.]

Она молчала.

– Что же, вы читали?

– Н?тъ.

– Отчего же?

– Такъ, скучно.

Она не смотр?ла на него и отв?чала отрывисто.

– Вы нездоровы, можетъ быть?

– Н?тъ, здорова.

– Скоро теперь пойдетъ партiя. Я бы желалъ, чтобы бракъ нашъ зд?сь совершился.

Она молчала.

– Что жъ вы думаете?

– Я ничего не думаю.

– Можетъ быть, я вамъ пом?шалъ?

– Н?тъ, ничего.

– Ну, такъ прощайте. Я вижу, вы нынче не въ дух?. – сказалъ Нехлюдовъ улыбаясь.

Она не отв?тила на его улыбку улыбкой, и не усп?лъ онъ выйти въ дверь, какъ она, подложивъ руку подъ щеку, опять легла на кровать.

* № 60 (рук. № 18).

– Зач?мъ думать о прежнемъ, Катюша. Помнишь, мы съ тобой говорили о Бог?. В?ришь ли ты въ Бога?[255 - Зачеркнуто: что Богъ милосердъ.– Прежде в?рила.– И теперь в?ришь. Такъ вотъ Богъ видитъ наши души и хочетъ отъ насъ только того, чтобы мы были добры, чтобы мы служили Ему. И какъ только мы станемъ на этотъ путь, такъ все прошлое уже прощено. Давай жить такъ, для Бога. Я хочу такъ жить, но хочу жить такъ съ тобой.Она долго молча смотр?ла на него.– И за что вы меня такъ любите? – вдругъ сказала она.– За то что виноватъ передъ тобой.Она протянула руку и схватила его руку. Ему показалось, что она хот?ла поц?ловать ее. Онъ отдернулъ ее, но она упала опять на столъ и заплакала. Онъ нагнулся къ ней и поц?ловалъ ее въ голову.Это была первая минута пробужденiя Катюши. Но пробужденiе это не дало успокоенiя. Напротивъ, она теперь начала мучаться больше, ч?мъ прежде. Мысль о томъ, что Нехлюдовъ, женившись на ней, погубитъ свою жизнь, страшно удручала ее.]

– Какой Богъ? Н?тъ никакого Бога, – съ злобой вскрикнула она. – И все вы притворяетесь. Вотъ когда вамъ нужна была я, тогда приставали; погубили – бросили. Ненавижу я васъ. Уйдите вы отъ меня. Не могу я съ вами быть. Я каторжная. Мн? хорошо. А я вамъ мука. Перестаньте вы меня мучить.[256 - Зач.: Нехлюдовъ молчалъ.– Чтожъ вы ничего не говорите? – вдругъ спросила она.]

Бога? Какого Бога? Вотъ вы бы пожили такъ, какъ я жила у крестной, когда рожала, а вы въ мундир? щеголяли, за другими женщинами б?гали, развращали. А я, больная, безъ хл?ба была. Ты мной хочешь спастись. Ты мной въ этой жизни услаждался, мной же хочешь и на томъ св?т? спастись. Противенъ ты мн?, и очки твои, и пл?шь твоя, и жирная, поганая вся рожа твоя! Уйди, уйди ты! – Она вскочила, потрясая руками, съ искаженнымъ лицомъ. – Ха, ха, ха, ха! – захохотала она истерическимъ хохотомъ и упала на постель.

Нехлюдовъ ничего не говорилъ и ждалъ, ч?мъ это кончится. Онъ подошелъ къ ней близко и посл? колебанiя, дотронуться до нея или н?тъ, робко положилъ ей руку на голову. Она отстранилась отъ него:

– Оставьте, оставьте, пожалуйста! Пожалуйста, уйдите. Нехлюдовъ молча вышелъ.

** № 61 (рук. №№ 18, 23).

До отъ?зда партiи Катерина прожила въ лазарет? и оказалась очень хорошей сид?лкой. Передъ самымъ отъ?здомъ Нехлюдовъ опять повторилъ ей свое предложенiе, но она еще р?шительн?е отказалась.

Рано утромъ начались приготовленiя и прощанiя, и въ 8 часовъ всю партiю повели на вокзалъ и посадили въ вагоны съ р?шетками.[257 - Зачеркнуто: Нехлюдовъ по?халъ съ этимъ же по?здомъ.]

Нехлюдовъ проводилъ ихъ и черезъ нед?лю, окончивъ д?ло Натальи, по?халъ за ними.

Пере?здъ по жел?зной дорог?, на пароход? и потомъ шествiе по этапамъ, въ особенности это шествiе по этапамъ, и притомъ на каторг?, представляли новыя и все новыя и такiя ужасныя подробности, которыхъ онъ никогда не могъ бы себ? представить. Ужасно было то, что были собраны люди не бол?е безнравственные, ч?мъ вс? остальные (въ этомъ, ч?мъ дальше онъ вращался между ними, т?мъ больше уб?ждался), не безнравственные, но бол?е впечатлительные, страстные, ч?мъ большинство. Были собраны эти люди, наложено на нихъ клеймо позора, т. е. отнято отъ нихъ самое сильное, сдерживающее людей свойство – стыдъ (каторжнику уже нечего стыдиться), потомъ вс? поставлены въ самыя трудныя для челов?ка условiя полной праздности и отданы въ полную безконтрольную власть самыхъ грубыхъ людей, начальниковъ, которые, отчасти въ виду огражденiя себя отъ отв?тственности, отчасти по нравственному нев?жеству, грубости природы и упоенiю властью, выработали среди себя ужасающiе по жестокости прiемы обращенiя. И этимъ своимъ обращенiемъ еще бол?е внушаютъ несчастнымъ подвластнымъ имъ людямъ полное отрицанiе какого бы то ни было сдерживающаго начала, полную распущенность нравовъ.

Подъ т?мъ страшнымъ давленiемъ нужды, страданiй, угрозъ, подъ которымъ находились вс? эти люди, они всегда были въ томъ положенiи, въ которомъ находится челов?къ, который горитъ или тонетъ. Челов?къ, самый нравственный, когда горитъ или тонетъ, наступитъ на другаго челов?ка, схватитъ его за волосы. Точно также и вс? эти несчастные. Они такъ измучены, что они безъ зазр?нiя сов?сти д?лаютъ то, что на вол? считали бы немыслимымъ.

Начальники обирали деньги, принадлежавшiе преступникамъ, отнимали пожертвованное, заставляли на себя работать, крали на одежд?, на пищ?, на дровахъ, на л?карствахъ, моря ссылаемыхъ холодомъ, дурной пищей, черезсильной работой. Били, насиловали, распоряжались вс?ми подв?домственными, какъ своими рабами. И д?йствительно, это были полные рабы т?хъ, кому они поручались. Какъ только люди д?лались острожными, каторжными, такъ они отр?зались отъ всего мiра и д?лались добычей своего ближайшаго начальника.