К рабочему народу

Еще во времена крепостного права крестьяне говорили своим господам: «мы ваши, а земля наша», т. е. они признавали, что как ни незаконно и жестоко владение одним человеком другим, право владения землею не работающим на ней человеком еще более незаконно и жестоко. Правда, в последнее время начинают некоторые из русских крестьян, подражая помещикам, покупать землю, торговать ею, считая владение ею законным, не боясь уже того, что ее отнимут у них. Но поступают так только немногие, легкомысленные и ослепленные корыстью люди. Большинство же, все настоящие русские земледельцы твердо верят в то, что земля не может и не должна быть собственностью не работающих на ней, и что если земля теперь и отнята от работающих не работающими, то придет время, и она отнимется от тех, кто теперь ею владеет, и станет, как она и должна быть, общим достоянием. И в том, что это так будет и будет очень скоро, русские крестьяне совершенно правы. Пришло время, когда несправедливость, неразумность и жестокость владения землею не работающими на ней стали так же очевидны, как 50 лет тому назад были очевидны несправедливость, неразумность и, жестокость владения крепостными. Оттого ли, что уничтожились другие способы угнетения, или оттого, что люди стали просвещеннее, все уже теперь (как владеющие землею, так и лишенные ее) ясно видят то, чего не видели прежде, что если у крестьянина, всю жизнь работавшего и работающего, нет достаточно хлеба, потому что не на чем посеять его, нет молока детям и старым, потому что нет пастбища, нет своего прута, леса, чтобы починить гнилую избу и протопить ее, а рядом с ним не работающий помещик, живя в своей огромной усадьбе, кормит щенят молоком, строит беседки и конюшни с зеркальными стеклами, на десятках тысяч десятин земли разводит овец, леса, парки, проживает и проедает в неделю то, что прокормило бы целый год соседнюю голодающую деревню, то, что такое устройство жизни не должно быть. Несправедливость, неразумность и жестокость такого положения вещей бросается теперь в глаза всякому, как прежде бросались в глаза несправедливость, неразумность и жестокость крепостного права. А как скоро людям становятся ясны несправедливость, неразумность и жестокость какого-либо своего устройства, устройств это так или иначе неизбежно кончается. Так кончилось крепостное право, так же должна кончиться и очень скоро земельная собственность.

VII

Земельная собственность неизбежно должна уничтожиться, потому что несправедливость, неразумность и жестокость этого учреждения стали слишком очевидны. Вопрос только в том, как она уничтожится? Крепостное право и рабство не только в России, но и во всех странах было уничтожено распоряжениями правительств. И казалось бы, таким же распоряжением могла бы быть уничтожена и земельная собственность. Но едва ли такое распоряжение может быть и будет когда-либо сделано правительствами.

Все правительства состоят из людей, живущих чужими трудами. Земельная же собственность дает более, чем что-либо другое, возможность такой жизни. Мало того, что правители и большие землевладельцы не допустят уничтожения земельной собственности, а люди, непричастные ни к правительству, ни к землевладению, чиновники, художники, ученые, торговцы, служащие у богатых людей, инстинктивно чувствуя, что с земельной собственностью связано их выгодное положение, всегда или защищают земельную собственность, или, нападая на всё другое менее важное, никогда не затрагивают вопроса о земельной собственности.

Поразительной иллюстрацией такого отношения людей богатых сословий может служить изменение, происшедшее во взглядах знаменитого Герберта Спенсера на земельную собственность. Пока Герберт Спенсер был начинающим, не имеющим связей среди богачей и правителей молодым человеком, он отнесся к вопросу о земельной собственности так, как не может не отнестись к этому вопросу всякий человек, не связанный никакими предвзятыми мыслями: он самым радикальным образом отрицал ее, доказывая ее несправедливость. Но прошли десятки лет, Герберт Спенсер стал из неизвестного молодого человека знаменитым писателем, установившим связи с правителями и большими землевладельцами, и он до такой степени изменил свои взгляды на земельную собственность, что старался уничтожить все те издания, в которых он так сильно высказал справедливые мысли о незаконности земельной собственности.

Так что большинство достаточных людей если не сознательно, то инстинктивно чувствуют, что их выгодное положение держится земельной собственностью. От этого-то и происходит то. что парламенты в своих мнимых заботах о благе народа предлагают, обсуждают и принимают самые разнообразные меры, долженствующие улучшить положение народа, но только не ту, которая одна действительно улучшает положение народа и нужна ему: уничтожение земельной собственности.

Так что для разрешения вопроса о земельной собственности нужно еще прежде всего разбить установившееся относительно этого вопроса сознательно согласное замалчивание. Так это в тех странах, где часть власти в парламентах. В России же, где вся власть в руках царя, распоряжение об уничтожении земельной собственности еще менее возможно. В России власть ведь только номинально находится в руках царя, в действительности же она в руках сотен случайных людей, родственников и приближенных царя, заставляющих его делать всё, что им угодно. Все же эти люди владеют огромными количествами земель, и потому они никогда не допустят царя, если бы он даже и хотел этого, освободить землю от власти помещиков. Как ни трудно было царю, освободившему крестьян, заставить своих приближенных отказаться от крепостного права, он мог сделать это, потому что приближенные удерживали землю. Отказавшись же от земли, приближенные и родственники царя знают, что лишаются последней возможности жить так, как они привыкли.

Так что ожидать освобождения земли от правительств вообще и в России от царя совершенно невозможно.

Отнять насилием удерживаемую помещиками землю невозможно потому, что сила всегда была и будет на стороне тех, которые уже забрали власть. Дожидаться того, чтобы освобождение земли совершилось по способу; предлагаемому социалистами, т. е. быть готовыми променять условия хорошей жизни на самые дурные в ожидании журавля в небе, совершенно бессмысленно.

Всякий разумный человек видит, что этот способ не только не освобождает, но всё более и более делает рабочих рабами хозяев, в будущем же готовит их к рабству по отношению тех распорядителей, которые будут заведывать новым устройством. Ожидать уничтожения земельной собственности от представительного правительства или, как этого ждут уже второе царствование русские крестьяне, от царя еще более бессмысленно, потому что все приближенные царя и сам царь владеют огромными землями и, хотя притворяются, что очень озабочены благом крестьян, никогда не дадут им того одного, что им нужно, земли, потому что знают, что без владения землею лишаются своего выгодного положения людей праздных, пользующихся трудами народа.

Что же делать рабочим для того, чтобы освободить себя от того угнетения, в котором они находятся?

VIII

Сначала кажется, что делать нечего и что рабочие так связаны, что им нет никакой возможности освобождения. Но это только так кажется. Стоит только рабочим вдуматься в причины своего порабощения, и они увидят, что, помимо бунтов, помимо социализма и помимо тщетных надежд на правительства, в России на царя, у них есть средство освобождения такое, которому никто и ничто помешать не может и которое всегда находилось и теперь находится в их руках.

В самом деле: причина бедственного положения рабочих ведь только одна та, что помещики владеют землями, нужными рабочим. Но что же дает возможность помещикам владеть этими землями?

Во-первых, то, что в случае попыток рабочих воспользоваться этими землями высылаются войска, которые прогоняют, бьют, убивают захвативших земли рабочих и возвращают ее землевладельцам. Войска же эти составлены из вас же, рабочих. Так что сами вы, рабочие, поступая в солдаты и повинуясь военному начальству, даете возможность помещикам владеть их землями, которые должны принадлежать всем. (О том, что христианин не может быть солдатом, т. е. обещаться убивать себе подобных, и должен отказываться от употребления оружия, я писал много раз и между прочим и в книжечке Солдатская памятка, где я старался показать из Евангелия, почему всякий христианин должен это сделать.)

Но кроме того, что вы своим участием в войсках даете помещикам возможность владеть землями, которые принадлежат всем людям, следовательно и вам, вы даете эту возможность еще и тем, что работаете на помещичьих землях и нанимаете их. Стоит только вам, рабочим, перестать делать это, и владение землею сделается для помещиков не только бесполезным, но и невозможным, и земли их сделаются общею собственностью. Как бы ни старались помещики заменить рабочих машинами и вместо хлебопашества заводить скотоводство и леса, им все-таки нельзя обойтись без рабочих, и они, одни за другими, волей-неволей откажутся от своих земель.

Так что средство освобождения вас, рабочих, от вашего порабощения состоит только в том, чтобы, поняв, что владение землею есть преступление, не участвовать в нем ни в виде солдат, отнимающих землю у работающих, ни в виде работников на помещичьих землях, ни в виде ее наемщиков.

IX

«Но ведь средство неучастия как в войсках, так и в работе на помещичьих землях и в найме их было бы действительно, – скажут на это, – только в том случае, если бы рабочие всего мира сделали стачку не участвовать в войсках, не работать на помещичьих землях и не нанимать их, а этого нет и не может быть. Если часть рабочих и согласится воздерживаться от участия в войсках и от работ на помещичьих землях и найма их, то остальные рабочие, иногда рабочие других народностей, не будут находить нужным такое воздержание, и владение помещиками их землями не будет нарушено. Так что рабочие, которые откажутся от участия во владении землею, только напрасно лишатся своих выгод, не облегчив положения всех». Возражение это совершенно справедливо, если бы дело шло о стачке.

Но ведь то, что я предлагаю, не есть стачка. Я предлагаю не стачку, а то, чтобы рабочие отказались от участия в войсках, производящих насилие над их братьями, и от работ на землях помещиков и найма их не потому, что это для рабочих невыгодно и производит их порабощение, а потому, что участие это есть дурное дело, от которого должен воздерживаться всякий человек так же, как должен воздерживаться не только от самого убийства, воровства, грабежа и т. п., но и от участия в этих делах. В том же, что участие в беззаконии земельной собственности и поддержание ее есть дело дурное, не может быть никакого сомнения, если только рабочие вдумаются во всё значение, такого своего участия в земельной собственности не работающих. Ведь поддерживать земельную собственность помещиков, значит быть причиной лишений и страдании тысяч народа и недостаточно питающихся, и через силу работающих, и преждевременно умирающих стариков и детей, только оттого, что не дают земли, захваченной помещиками. А если таковы последствия владения землею помещиков, а что они таковы, это ясно всякому, то ясно и то, что участие во владении землею помещиков и поддержание его есть дурное дело, от которого должен воздерживаться всякий человек. Сотни миллионов людей без всякой стачки считают дурным делом ростовщичество, распутство, насилие над слабыми, воровство, убийство и многое другое и воздерживаются от этих дел. То же самое должны бы рабочие люди делать по отношению земельной собственности. Они сами же видят всё беззаконие такой собственности и считают его скверным, жестоким делом. Так зачем же они не только принимают участие в нем, но поддерживают его?

Х

Так что я предлагаю не стачку, а ясное сознание преступности, греха участия в земельной собственности и вследствие этого сознания воздержание от такого участия. Правда, что такое воздержание не соединяет, как стачка, сразу всех заинтересованных людей в одном решении и не может поэтому дать тех определенных вперед результатов, которые дает стачка, если она успешна, но зато такое воздержание производит единение, гораздо более прочное и продолжительное, чем то, которое производит стачка. Искусственное единение людей, возникающее при стачке, тотчас же, как скоро достигнута цель стачки, прекращается, единение же при однообразной деятельности или воздержание вследствие одинакового сознания не только никогда не прекращается, но постоянно всё более и более крепнет, привлекая к себе всё большее и большее количество людей. Так это и может и должно быть при воздержании рабочих от участия в земельной собственности не вследствие стачки, а вследствие сознания греха такого участия. Весьма вероятно, что, когда рабочие и поймут беззаконие участия в помещичьем землевладении, они не все, но только малая часть их будет воздерживаться от работ на помещичьих землях и найма их; но так как они будут воздерживаться не вследствие уговора, имеющего местное и временное значение, а вследствие сознания должного и не должного одинаково обязательного всегда и для всех людей, то естественно будет то, что число рабочих, которым будет указано и словом, и примером, как самое беззаконие земельной собственности, так и те последствия, которые происходят от этого беззакония, будет постоянно увеличиваться.

Никак нельзя предвидеть, какое именно произведет изменение в устройстве общества сознание рабочими того, что участие в земельной собственности есть дурное дело, но несомненно, что изменения эти произойдут тем более значительные, чем больше будет распространено это сознание. Изменения эти могут состоять в том, что, хотя часть рабочих откажется от работ у помещиков и найма их земель, и землевладельцы, не находя более выгод во владении землями, будут или входить с рабочими в выгодные для них сделки, или вовсе отказываться от земельной собственности. Может быть и то, что рабочие, зачисленные в войско, поняв беззаконие земельной собственности, всё чаще и чаще будут отказываться от насилия над своими братьями сельскими рабочими, и правительство будет вынуждено прекратить защиту помещичьей земельной собственности, и земля помещиков станет свободною. Может быть, наконец, и то, что правительство, поняв неизбежность освобождения земли, найдет нужным предупредить победу рабочих, придав ей вид своего распоряжения, и законом уничтожит земельную собственность.

Изменения, которые могут и должны произойти во владении землею вследствие сознания рабочих беззакония участия в земельной собственности, могут быть очень разнообразны, и трудно предвидеть, какие именно они будут, но одно несомненно, что ни одно искреннее усилие человека поступить в этом деле по-божьи или по совести не пропадет даром.

«Что я сделаю один против всех?» – часто говорят люди, когда им предстоит поступок, не одобряемый большинством. Этим людям кажется, что для успешности дела нужно быть всем или, по крайней мере, многим, но многим нужно быть только для дурного дела. Для хорошего же дела достаточно быть одному, потому что Бог всегда с тем, кто делает хорошее дело. А с кем Бог, с тем рано или поздно будут и все люди.

Во всяком случае все улучшения в положении рабочих произойдут только оттого, что они сами будут поступать более согласно с волей Бога, более по совести, т. е. более нравственно, чем они поступали прежде.

XI

Пытались рабочие освободиться насилиями, бунтами, и они не достигли цели. Пытались и пытаются они освободиться социалистическими приемами посредством союзов, стачек, демонстраций, выборов в парламенты, и всё это в лучшем случае только на время облегчает каторжный труд рабов, но не только не освобождает их, а только закрепляет рабство.

Пытались и пытаются рабочие освободиться каждый отдельно тем, что поддерживают беззаконие земельной собственности, которое сами же они осуждают, и если положение некоторых – и то не всегда и не надолго – и улучшается от такого участия в дурном деле, положение всех от этого только ухудшается. Происходит это оттого, что прочно улучшает положение людей (не одного человека, а общества людей) только деятельность справедливая, согласная с правилом о том, чтобы поступать с другими так же, как ты хочешь, чтобы поступали с тобою. Все же те три средства, которые употреблялись до сих пор рабочими, были несправедливы и несогласны с правилом о делании другим того, что хочешь, чтобы тебе делали.

Средство бунтов, т. е. употребление насилия против людей, которые считают полученные ими по наследству или вследствие покупки на свои сбережения земли своею собственностью, не согласно с правилом о том, чтобы делать другому то, что хочешь, чтобы тебе делали, потому что ни один из людей, участвующих в бунтах, не желал бы, чтобы у него отняли то, что он считает своим, тем более, что такое отнятие сопровождается обыкновенно самыми жестокими насилиями.

Не менее несогласна с правилом о делании другим того, что хочешь, чтобы тебе делали, и вся социалистическая деятельность. Она несогласна с этим правилом, во-первых, потому, что, ставя в свою основу классовую борьбу, вызывает в рабочих к хозяевам и вообще к нерабочим такие враждебные чувства, которые со стороны хозяев никак не могут быть желательны для рабочих. Несогласна с этим правилом еще и потому, что при стачках рабочие очень часто для успеха своего дела бывают приведены к необходимости употреблять насилие против тех рабочих своих или чужих народностей, которые хотят заступить их место.

Точно так же не только несогласно с правилом о делании другому того, что ты хочешь, чтобы тебе делали, но прямо безнравственно то учение, которое обещает рабочим переход всех орудий труда – фабрик и заводов в их полную собственность. Всякая фабрика есть произведение труда многих рабочих, не только современных, тех, которые устраивали фабрику и подготавливали матерьялы для ее постройки и питали людей во время этой постройки, но и бесчисленного количества как умственных, так и физических рабочих прежних поколений, без труда которых не могла бы существовать никакая фабрика. Учесть участие всех людей в устройстве фабрики нет никакой возможности, и потому по учению самих же социалистов всякая фабрика есть, как и земля, общее достояние всего народа, с тою только разницею, что земельная собственность может быть уничтожена тотчас же, не дожидаясь обобществления всех орудий труда, фабрика же может сделаться законным достоянием всего народа только тогда, когда совершится неосуществимая фантазия социалистов: обобществление всех, буквально всех орудий труда, а не тогда, как это предполагается большинством рабочих социалистов, когда они отнимут фабрики от их хозяев и присвоят их себе. Хозяин не имеет никакого права владеть фабрикой, но так же мало права имеют и рабочие на какую бы то ни было фабрику до тех пор, пока не осуществилась фантазия обобществления всех орудий труда.

Поэтому-то я и говорю, что учение, обещающее рабочим завладение теми фабриками, на которых они работают, до обобществления всех орудий труда, как это обыкновенно предполагается, есть учение не только противное золотому правилу делать другому то, что хочешь, чтобы тебе делали, но прямо безнравственное.

Точно так же несогласно с правилом о делании другим того, что ты хочешь, чтобы тебе делали, поддержание рабочими земельной собственности посредством ли насилия в виде солдат или в виде работников или наемщиков земли. Несогласно такое поддержание земельной собственности потому, что, если такие поступки и улучшают временно положение тех лиц, которые совершают их, они наверное ухудшают положение других рабочих.

Так что все средства, употреблявшиеся до сих пор рабочими для своего освобождения, как прямое насилие и социалистическая деятельность, так и поступки отдельных лиц, для своей выгоды поддерживающих беззаконие землевладения, не достигали цели, потому что все были несогласны с основным правилом нравственности: делать другому то, что хочешь, чтобы тебе делали.

Освобождает же рабочих от их рабства даже не деятельность, а одно воздержание от греха только потому, что такое воздержание справедливо и нравственно, т. е. согласно с волею Бога.

XII

«Но нужда, – скажут на это. – Как бы ни был убежден человек в беззаконии земельной собственности, трудно ему удержаться от того, чтобы не пойти, будучи солдатом, туда, куда его посылают, и не работать на помещика, если эта работа может дать молоко его голодным детям. Или как воздержаться крестьянину от найма помещичьей земли, когда у него полдесятины на душу, и он знает, что ему с своей семьей не прокормиться той землею, которой он владеет?» Правда, что очень трудно и то, и другое, и третье, но ведь такая же трудность во всяком воздержании от дурного дела. А между тем люди большею частью воздерживаются от дурных дел. Здесь же воздержание менее трудно, чем в большей части дурных дел, вред же от дурного дела, участия в земельном захвате, более очевиден, чем во многих дурных делах, от которых воздерживаются люди. Я не говорю про отказ от участхш в войсках, когда войска посылаются против крестьян. Правда, что для такого отказа нужна особенная смелость и готовность жертвы собой, и потому не всякий может сделать это, но зато и случаи, где нужно применять этот отказ, встречаются редко. Но для того, чтобы не работать на помещичьих землях и не нанимать их, нужно гораздо менее усилий и жертв. Если бы только все рабочие вполне понимали, что работа на помещиков и наем их земель есть дурное дело, то людей, работающих на землях помещиков и нанимающих земли, становилось бы всё меньше и меньше. Живут же миллионы людей, не нуждаясь в помещичьих землях, занимаясь ремесленной работой дома или даже вдали от дома самыми разнообразными отхожими промыслами. Не нуждаются в землях помещиков и те сотни тысяч и миллионы крестьян, которые, несмотря на всю трудность такого дела, снимаются с старых мест и идут на новые места, где получают достаточную землю, на которой большей частью не только не бедствуют, но богатеют, скоро забывая о той нужде, которая выгнала их. Живут также без работы на помещиков и найма их земель и те крестьяне, хорошие хозяева, которые, пользуясь хотя и малой землей, но живя воздержно и хорошо обрабатывая свою землю, не нуждаются в работе на помещиков и найме их земель. Живут еще тысячи людей, не нуждающихся в работе на помещичьих землях и в найме их, люди, живущие христианской жизнью, т. е., живя не каждый для себя, а помогая друг другу, как живут в России многие христианские общины, из которых особенно известны мне духоборы.

Нужда ведь может быть только в обществе людей, живущих по животному закону борьбы друг с другом. Среди христианских же обществ не должно быть нужды. Как только люди делятся между собою тем, что имеют, так всегда всем достает всё, что нужно, и остается еще многое. Когда народ, слушавший проповедь Христа, взалкал, Христос, узнав, что у некоторых есть запасы, велел всем сесть в круг и имеющим запасы отдавать соседям в одну сторону с тем, чтобы соседи, утолив голод, передавали бы оставшееся дальше. И когда круг был обойден, все насытились и собрали еще много остатков.

Так и в обществе людей, поступающих так же, не бывает нужды, и такие люди не нуждаются в работе на помещиков и в найме их земель. Так что нужда не всегда может быть достаточной причиной для того, чтобы люди делали то, что вредно их братьям.

Если рабочие люди теперь идут к помещикам на работы и нанимают их землю, то только потому, что еще не все понимают ни греха таких поступков, ни всего зла, которое они делают этим своим братьям и самим себе. Чем больше будет таких людей и чем яснее они будут понимать значение своего участия в земельной собственности, тем более и более будет сама собой уничтожаться власть неработающих над работающими.

XIII

Единственное верное, несомненное средство улучшения положения рабочих и вместе с тем согласное с волей Бога состоит в освобождении земли от захвата помещиками. Достигается же это освобождение земли кроме отказа рабочих от участия в войсках, когда войска направлены против рабочего народа, еще воздержанием от работ на землях помещиков и от найма их. Но мало того, чтобы вам, рабочим, знать, что для вашего блага вам нужно освобождение земли от захвата ее помещиками, и что достигается это освобождение воздержанием вашим от насилия над своим братом и от работы на помещичьих землях и найма их, вам нужно еще вперед знать, как распорядиться землею, когда она освободится от захвата помещиков, как распределить ее между работающими.

Большинство из вас обыкновенно думает, что стоит только забрать землю от неработающих, и всё будет хорошо. Но это не так. Легко сказать: отобрать землю у неработающих и отдать ее работающим. Но как сделать это так, чтобы не нарушить справедливости и не дать возможности богатым людям опять скупить большие пространства и опять этим способом властвовать над рабочими? Предоставить, как думают некоторые из вас, каждому отдельному рабочему или обществу право косить и пахать, где кто хочет, как это было в старину и теперь еще держится у казаков, возможно только там, где народу мало, а земли много и земля одного качества. Там же, где народу больше, чем может прокормить земля, и земля разного качества, нужно придумать иное средство пользования землею. Разделить землю по душам? Но если разделить землю по душам, то земля достанется и людям, не желающим работать на земле, и эти нерабочие люди будут сдавать ее или продавать богатым скупщикам, и явятся опять люди, владеющие большим количеством земли и неработающие на ней. Запретить неработающим продавать или отдавать внаймы свою землю? Но тогда земля, принадлежащая человеку, который не хочет или не может работать ее, будет лежать без употребления. Кроме того, при разделе земли по душам как уравнять ее по качеству? Есть земля черноземная, плодородная и есть земля песчаная, болотная, неплодородная, есть земля в городах, приносящая с одной десятины 1000 и больше рублей дохода, и есть земля в глуши, не приносящая никакого дохода. Как же распределить землю так, чтобы не могло бы опять возникнуть владение землею теми, которые не работают на ней, и не было обиженных, не было бы из-за нее споров, ссор, междоусобий? Люди давно уже заняты обсуждением и разрешением этих вопросов. И для правильного распределения земли между рабочими придумано много проектов.

Не говоря о так называемых коммунистических проектах устройства общества, при которых земля считается общим достоянием и обрабатывается всеми сообща, мне известны следующие проекты.

Проект англичанина Вильяма Огильви (William Ogilvie), жившего в XVIII веке. Огильви говорит, что, так как каждый человек, рождаясь на земле, имеет вследствие этого несомненное право находиться на ней и кормиться ее произведениями, то. право это не может быть ограничено тем, что некоторые люди считают своею собственностью большие пространства земли. И потому каждый должен иметь бесплатное право владеть приходящимся на его долю количеством земли. Если же кто владеет землею в большем количестве, чем приходится на его долю, пользуясь теми участками, на которые не предъявляют требования те, кому они принадлежат по праву, то владетель должен платить за это владение подать государству.

Другой англичанин Фома Спенс (Thomas Spence) несколько лет позже решил земельный вопрос тем, что признавал всю землю собственностью приходов общин, так что приходы общины могли распоряжаться ею, как хотели. Частная же собственность отдельных лиц этим самым совершенно упразднялась.

Прекрасной иллюстрацией, взгляда Спенса на земельную собственность служит рассказ о бывшем с ним в 1788 году в Голдонбридже случае, который он называет «лесной шуткой».

«Один раз, когда я собирал в лесу орехи, из кустов высунулся человек и спросил меня: что я тут делаю?

Я отвечал: собираю орехи.