Афины и Иерусалим

De servo arbitrio. Хотя, по преданию, Сократ, читая первые произведения Платона, сказал: сколько этот юноша налгал на меня, – все же Платон и много правды о Сократе нам рассказал. Тон и содержание защитительной речи Сократа переданы, по-моему, в «Апологии» правильно. Наверное, Сократ сказал судьям своим, что принимает их приговор. Очевидно, он по требованию своего демона принужден был покориться приговору, который считал несправедливым и возмутительным, и покориться не внешне, а внутренне.

И все же, если Сократ и покорился, нас это нимало не обязывает к покорности. За нами остается право, – кто знает? – даже возможность отбить Сократа у судьбы – вопреки всему, что он говорил, даже вопреки его желанию. Против его воли вырвать его из рук афинян. И, если мы (или не мы, а кто-нибудь, кто нас посильней) насильно вырвал его, будет ли это значить, что мы отняли у него «свободу воли»? Как будто отняли: не спрашивая его, вопреки ему вырвали. И все же «воли» мы у него не отняли – вернули ему… Sapienti sat или нужно еще разъяснять? Если не достаточно – прибавлю: все учение Лютера о servo arbitrio, Кальвина о предопределении и даже Спинозы о «необходимости» только к тому и шло, чтобы отогнать от Сократа его демона, который внушал ему, что судьбе нужно покоряться не за страх, а за совесть. Аристотель, конечно, прав, утверждая, что необходимость не слушает убеждений. Но разве из этого следует, что необходимость нужно возлюбить всем сердцем и всей душой и подчиняться ей за совесть? За страх – дело иное, но совесть всегда будет против всякого принуждения.

И «наша совесть», совесть, которая учит «покоряться» и «примиряться», есть только загримированный и переодетый страх. Так что, если нам удается отогнать от Сократа его демона, если мы (или опять: не мы, нам такая задача не по плечу) насильно вырвем его из рук и власти «истории», мы только вернем ему свободу, которую живой человек в глубине своей души (в той глубине, до которой свет «нашей совести» и все «наши» светы никогда не доходят и где власть демонов кончается) больше всего на свете ценит и любит, – ценит и любит даже тогда, когда клеймит ее во всеуслышание как произвол, каприз и корысть.

notes

Примечания

1

Что общего у Афин и Иерусалима? (лат.). Здесь и далее ссылки, отмеченные звездочками, даны редакцией.

2

Порядок и связь вещей (лат.).

3

Плакать (лат.).

4

Достоевский на это решился. Но, хотя я уже неоднократно указывал на то, что «Записки из подполья» и «Сон смешного человека» впервые дали нам «критику разума», – все по-прежнему считают, что ее нужно искать у Канта.

5

Великая и последняя борьба уготована человеческим душам.

6

Если должно на все дерзать, не попытаться ли нам быть бесстыдными.

7

Платон. Госуд. 476c.

8

Повелевать.

9

Повиноваться.

10

Платон. Протагор 345d.

11

Сказать, что высшее существо уже мудро вложило в нас такие понятия и основоположения (a priori), означает уничтожить всяческую философию (нем.).

12

Поощряет… всякий каприз (нем.).

13

Ленивый разум (лат.).

14

Удел всех тварей не одинаков, но одним предопределена жизнь вечная, другим – вечное проклятие (лат.).

15

Величайший дар и божественный свет (лат.).

16

Перевод см. выше.

17

Законное основание (лат.).

18

Федон 83d.

19

Скорби (греч.).

20

Добро не есть сущность, но то, что за сущностью и превосходит сущность и достоинством и силой…

21

Какое удовольствие в созерцании сущего – этого никому, кроме философа, вкусить не дано (Госуд. 582c).

22

Тимей 47b.

23