Акведук на миллион. Приключения графа Воленского

– Нет-нет, конечно, я не в обиде! Меня пороли в воспитательных целях, – сказал я фельдмаршалу.

– Фельдмаршал вам чем-то не угодил? – спросила Розовая Шаль.

– А вы все приняли за чистую монету! – горячо прошептала княжна Нарышкина.

– Хорошо воспитать ребенка в высшей степени благородная миссия, – поведал мне граф Каменский.

– Вы смотрите на него так, будто вас связывает какая-то тайна, – ответил я Розовой Шали.

А через мгновение уже Нарышкиной:

– Вы были чересчур убедительны.

Затем фельдмаршалу:

– Вы смотрите на меня так, словно хотите убедиться, что порка пошла мне на пользу.

– Вы не любите тайн? – спросила меня Розовая Шаль.

– Вы же помните, притащился этот старый дурень, – прошептала княжна, едва заметно кивнув на Михаила Федотовича.

– Вы сомневаетесь в пользе телесных наказаний? – издевательским тоном поинтересовался фельдмаршал.

– Не люблю, особенно – чужие, – буркнул я Розовой Шали.

И попенял Нарышкиной:

– Да. Но вы велели идти прочь обоим!

Затем ответил графу Каменскому:

– Что вы! После каждой порки я стремлюсь к новым подвигам!

– Вы лукавите, – блеснула глазами Розовая Шаль.

– Чтобы соглядатаи Каменского видели, как вы ушли! – объяснила Нарышкина.

– И много ли подвигов вы совершили? – с сарказмом спросил фельдмаршал.

– Меня забавляют сцены из жизни, – сказал я Розовой Шали.

– Отчего же не предупредили?! – гневно спросил Нарышкину.

– Уверен, главные подвиги еще впереди! – бодро отрапортовал графу Каменскому.

– Должно быть, вы баловень судьбы, – снисходительно промолвила Розовая Шаль.

– Он же стоял за дверью! Я надеялась, вы догадаетесь! – с возмущением прошептала Нарышкина.

– Грудь в крестах, а зад в синяках, – усмехнулся фельдмаршал.

– Грех жаловаться, – сказал я Розовой Шали.

– Простите, ангел мой! Надеюсь, впредь вас не разочарую! – заверил Нарышкину.

Я не успел ответить графу Каменскому: музыка смолкла, и пары застыли друг против друга.

– Судьба и впрямь благосклонна к вам, – промолвила Розовая Шаль.

– Что ж, оставим танцы молодым! – вдруг воскликнул Михаил Федотович, повернулся к соседней паре и сказал кавалеру. – Григорьев, будьте так любезны, извольте принять на себя обязанности распорядителя.

Фельдмаршал взял под руку княжну Нарышкину, и они отошли в сторону. Мария Антоновна взглядом подала мне знак, чтоб я оставался с Розовой Шалью.

– Следующая фигура – «Рыбки»! – объявил новый распорядитель.

– Закидывайте удочку самым последним! – велела Розовая Шаль.

– Как прикажете, – согласился я.

– Так нужно, – безапелляционным тоном заявила барышня.

Я отыскал глазами Марию Антоновну. Фельдмаршал оставил ее, и она разговаривала с Дмитрием Владимировичем Нарышкиным. Сторонний наблюдатель ни за что не подумал бы, что говорит муж с женой. Они выглядели, как два устроителя карнавала, обсуждающие, все ли хорошо или что-то идет не так. Глаза мужа безучастно скользили по декольте. Ревновать Марию Антоновну можно было к кому угодно, только не к законному супругу.

Вдруг я заметил князя Адама. Он рассказывал что-то смешное в кругу офицеров, явно стараясь снискать симпатию у графа Каменского – военный губернатор был в числе слушателей.

– Друзья называются, – процедил я сквозь зубы.

– Вы делаете мне больно! – напряженным голосом произнесла барышня.

Я обнаружил, что сжимаю ручку Розовой Шали. Она обратила на меня черные выразительные глаза, и я вновь вспомнил слова Нарышкиной «Смотрите, не увлекайтесь!». Я несколько смутился, и мой взор остановился на полуоткрытых пухленьких губках. Мелькнула мысль: сделать вид, что не расслышал наказа Марии Антоновны.

Я вздохнул, снова нашел среди разряженных гостей княжну Нарышкину и, мучаясь учащенным сердцебиением, старался любоваться ее изящной шейкой и белоснежными, открытыми для всеобщего обозрения плечами.

– Граф! – Ко мне подошел князь Чарторыйский. – Как твои раны?

– Уже забыл о них, – слукавил я.

– Представишь нас? – Он указал глазами на Розовую Шаль.

Я испугался, что Чарторыйский, узнавший с утра о моем амуре с Нарышкиной, начнет ухаживать за дамой в розовой шали, и сказал:

– Моя избранница неразговорчива.

Князь Адам с удивлением дернул плечами, весело подмигнул мне и заметил:

– Пожалуй, это бесценное качество. Что ж, не буду мешать. Счастливого безмолвия! Он хотел отойти, но натолкнулся на графа Каменского.

– Вы знакомы? – спросил фельдмаршал князя Адама.