Лаврентий Берия. Кровавый прагматик

Очевидно, что Сталин и Берия уже знакомы и даже достаточно неформально, поскольку Лаврентий осмеливается называть Генсека дореволюционной партийной кличкой – Коба.

В письмах ко второму на тот момент человеку в партии Лазарю Кагановичу Сталин не скрывает своего раздражения и даже возмущения кадровой политикой Орджоникидзе. 1931 год решающий, критический год коллективизации: на Украине и в Кубани голод, время от времени вспыхивают «кулацкие» бунты, часть партийного аппарата находится в молчаливой оппозиции Сталину. Поэтому, находясь в своей родной Грузии, вождь крайне обеспокоен положением в сельском хозяйстве. Он считает: партийный аппарат с коллективизацией не справляется. В положительном контексте упоминается только Лаврентий Берия.

7 августа 1931 года Сталин писал:

…Теперь для меня ясно, что Картвелишвили и секретариат ГрузЧека своей безрассудной «политикой хлебозаготовок» довели ряд районов Западной Грузии до голода. Не понимают, что украинские методы хлебозаготовок, необходимые и целесообразные в хлебных районах, нецелесообразны и вредны в районах нехлебных, не имеющих к тому же никакого промышленного пролетариата.

А еще через два дня, 19 августа, Сталин следующее письмо заканчивает так:

…Предлагаю все дело строительства новых складов зерна для чаеводов, табаководов на западе Грузии поставить под контроль РКИ, послать людей на места, привлечь к работе Закчека, в частности, Берию, и добиться того, чтобы все новые склады были выстроены и сданы в эксплуатацию не позднее начала ноября.

И, наконец, 26 августа Сталин приступает к решительной чистке руководящей верхушки Закавказья от ставленников Серго:

Пишу о закавказских делах. На днях побывали у меня члены Заккрайкома, секретари ЦК Грузии, некоторые работники Азербайджана (в том числе Полонский). Склока у них невероятная, и она у них, видимо, не скоро кончится… Я их помирил кое-как, и дело пока что уладилось, но ненадолго. Лгут и хитрят почти все, начиная с Картвелишвили. Не лгут Берия, Полонский, Орахелашвили. Но зато Полонский допускает ряд бестактностей, ошибок. Самое неприятное впечатление производит Мамулия (секретарь ЦК Грузии)… Комическое впечатление производит предСНК Грузии Сухишвили – безнадежный балбес… Если не вмешаться в дело, эти люди могут по глупости загубить дело. Они уже испортили дело с крестьянством в Грузии, в Азербайджане. Без серьезного вмешательства ЦК ВКП Картвелишвили и вообще Заккрайком бессильны улучшить дело, если считать, что они захотят улучшить дело.

Как быть. Надо:

1) Назначить… на конец сентября (к моему приезду) доклад в Оргбюро… о положении дел;

2) Прочистить их хорошенько на заседании Оргбюро и снять ряд лиц типа Мамулия…

Обращает на себя внимание, что среди первых партийных лиц Грузии, встречавшихся со Сталиным, присутствует и Лаврентий Берия, в тот момент простой член ЦК. В сентябре-октябре 1931 года совещание, о котором писал Сталин, видимо, состоялось. По свидетельству старого большевика заведующего орготделом Закавказского крайкома А. Снегова, все участники встречи обратили внимание на отсутствие на ней Орджоникидзе. «Улучив удобную минуту, – рассказывал Снегов, – я спросил у сидевшего рядом Микояна: „Почему нет Серго?“ Тот ответил мне на ухо: „Да с какой стати Серго будет участвовать в коронации Берии? Он его хорошо знает“. Так вот в чем дело! Я, таким образом, первым из приехавших узнал, что нам предстоит».

Итоги совещания, обсуждавшего хозяйственные вопросы, подвел Сталин, который, завершая свое выступление, неожиданно для всех спросил: «А что, если мы так сформируем новое руководство крайкома: первый секретарь – Картвелишвили, второй секретарь – Берия?» Тогдашний первый секретарь Заккрайкома Картвелишвили на это предложение сразу же отреагировал словами: «Я с этим шарлатаном работать не буду!» Председатель Совнаркома Закавказской Федерации Орахелашвили спросил: «Коба, что ты сказал, может, я ослышался?» Тогда Сталин заявил: «Ну, что ж, значит, будем решать вопрос в рабочем порядке».

В рабочем порядке вопрос решился через две недели. Картвелишвили лишился поста главы коммунистов Закавказья и отправился в Западную Сибирь, его место занял бывший первый секретарь ЦК КП(б) Грузии Орахелашвили. А пост последнего с 14 ноября 1931 года занял Лаврентий Берия. При этом он остался председателем ОГПУ Закавказья. Назначение Берии главой грузинских коммунистов стало полной неожиданностью. По словам близкого Берии Деканозова, «все, кто хорошо его знал, были буквально ошеломлены его назначением на эту должность». Но для самого Берии даже должность первого секретаря республиканской партийной организации – не предел мечтаний.

Во главе Закавказья

Трио Орахелашвили, Берия, Полонский по определению не могло петь хором. Мамия Орахелашвили с 1926 года член ЦК ВКП(б), он заменил в составе партийного руководства самого покойного Феликса Джержинского. В партии – с 1903 года. Имеет высшее образование (врач), настоящий представитель «ленинской гвардии». В Грузии у него множество приверженцев, его жена Мария – нарком просвещения республики. Зять – Евгений Микеладзе – знаменитый музыкант, главный дирижер Тбилисского оперного театра. Для Мамии и его окружения Берия – чужой человек, незаслуженно пользующийся доверием Орджоникидзе и Сталина.

Между тем у Лаврентия есть свой кадровый резерв. Это такие же, как он, молодые карьеристы, коллеги по ЧК Азербайджана и ОГПУ Грузии. Он теперь упорно продвигает их по партийной линии. Чекист Владимир Деканозов становится секретарем по транспорту и снабжению, заведующим отделом советской торговли. Всеволод Меркулов назначен помощником секретаря Закавказского краевого комитета ВКП(б) и первого секретаря ЦК КП(б) Грузии, т. е. Лаврентия Берии. Таким же помощником Берии стал и Соломон Мильштейн, бывший секретарь Секретно-оперативного управления полпредства ОГПУ по ЗСФСР.

Все эти люди, как и Берия, вступили в партию после революции, их мало кто знал, и доверия они не вызывали. Но понимая, что симпатии Сталина на его стороне, Лаврентий вел себя самоуверенно и даже нагло. Что называется, нарывался на конфликт.

Он очень грамотно выбрал предлог для скандала. Мария Орахелашвили, жена руководителя Закавказья по партийной линии, формально подчинена Лаврентию Берии. Он глава компартии Грузии, она – член ЦК. У тбилисской большевистской гранд-дамы грубый нахрапистый мегрельский крестьянин не мог не вызывать раздражения и брезгливости. Она и не скрывала своих чувств, беседуя с партийными товарищами: открыто поносила выскочку, случайно возглавившего грузинскую парторганизацию. Разумеется, Лаврентий был в курсе этих разговоров. Он добился от членов ЦК Грузии письменных заявлений, что наркомпросвет клевещет на первого секретаря ЦК.

Из архивов Грузиского ЦК следует: 10 июня 1932 года Бюро ЦК разбирало вопрос о М. Орахелашвили, К. Горделадзе и Н. Бахтрадзе, «которые путем распространения ложных слухов пытались противопоставить ЦК Грузии Заккрайкому и дискредитировать отдельных руководителей ЦК и Тифлисского комитета (в частности, тов. Берию)». Мария Орахелашвили получила выговор и была освобождена от занимаемой должности.

Котэ Горделадзе пытался оспорить решение Бюро ЦК:

Берия и Меладзе стремились противопоставить ЦК КП(б) Грузии Заккрайкому в форме беспринципной групповой закулисной борьбы против первого секретаря Заккрайкома тов. Мамия Орахелашвили.

Горделадзе утверждает, что Берия приходил к нему домой, вызывал к себе и настойчиво требовал у него «придумать наличие групповой работы со стороны товарищей Марии Орахелашвили и Н. Бахтрадзе» против Берии. Горделадзе в резкой форме отказался и именно это посчитал причиной вынесенного ему выговора.

Вообще, далеко не все грузинские коммунисты были на стороне Берии в его конфликте с супругами Орахелашвили. Лаврентию даже пришлось снять первого секретаря горкома Кутаиси Квирикадзе, который писал в своей объяснительной записке: «Для меня не было понятно, почему так грубо Берия задевает Мамия Орахелашвили».

Мамия Орахелашвили

Мамия Орахелашвили, естественно, не мог стерпеть такого оскорбления и отправил Сталину письмо с просьбой об отставке. Скорее всего он думал, что его, уважаемого всеми старого большевика, оставят, а в отставку уйдет Лаврентий Берия. Однако Сталин считал по-другому.

20 июня 1932 года он пишет Кагановичу, Постышеву и Орджоникидзе:

Ну, дорогие друзья, опять склока. Я говорю о Берии и Орахелашвили… Мое мнение: при всей угловатости в «действиях» Берии – не прав в этом деле все же Орахелашвили. В просьбе Орахелашвили надо отказать. Если Орахелашвили не согласен с решением ЦК Грузии, он может апеллировать в Заккрайком, наконец – в ЦК ВКЛ. А уходить ему незачем. Боюсь, что у Орахелашвили на первом плане самолюбие (расклевали «его» людей), а не интересы дела и положительной работы. Все говорят, что положительная работа идет в Грузии хорошо, настроение у крестьян стало хорошее. А это главное в работе.

    Привет. И. Сталин

Сталинское окружение прекрасно поняло смысл письма. Судьба Орахелашвили предрешена. Вопрос только во времени. Лазарь Каганович, ловивший на лету любые, даже скрытые сталинские желания, немедленно ответил:

В Закавказье действительно загорается новая склока. Вы безусловно правы, что здоровое начало, особенно в деловом отношении, на стороне Берии, Орахелашвили отражает ноющие, не деловые круги актива…

Однако Сталин не любил рубить с плеча. Он давал ситуации дозреть, а будущей жертве время помучиться, посомневаться и даже успокоиться. И только тогда наносил решающий удар. Летом 1932 года Иосиф Сталин опять отдыхал в Абхазии. Нестор Лакоба не только находился с Берией в дружеских отношениях, но к этому времени был ему как бы должен. Годом ранее Лаврентий сильно выручил Нестора: в Абхазии в селе Лыхны вспыхнуло восстание против коллективизации. Руководитель мятежа Ахмед Гицба заявил перед толпой восставших: «Одно из двух: или мы добьемся своего, или умрем. Но не допустим издевательства над собой». Для ликвидации чрезвычайной ситуации ввели части Красной армии и ГПУ. Из Тбилиси приехал сам Лаврентий Берия. Нестор Лакоба предложил восставшим выбрать своих уполномоченных и произнес перед ними речь. Он обещал крестьянам значительные уступки, в результате чего мятежники разошлись по домам. А Лакоба поклялся не только не наказывать крестьянских уполномоченных, но и воздал им почести: «их нужно хвалить за то, что они своим умелым подходом и руководством таким огромным сходом дали хороший исход». Комиссия из Москвы требовала отозвать Лакобу из Абхазии и провести массовые аресты. Берия сумел спустить дело на тормозах. Восставшие остались до поры до времени гулять на воле. Лакоба остался руководителем Абхазии.

И теперь, в 1932 году, поддержка Лакобы стала чрезвычайно важна, так как именно с ним, Орджоникидзе и Ворошиловым Сталин обсуждал конфликт в руководстве Закавказья. О ходе беседы Нестор немедленно сообщил Лаврентию. Черновик письма, написанный карандашом, сохранился в архиве Принстонского университета (США).

Дорогой Лаврентий! Пишу кратко о том, на что, по-моему, необходимо тебе обратить свое внимание.

12 июля я застал Кобу, Серго и Ворошилова. Произошел следующий разговор (диалог):

Серго: Что, вышибаете Мамию? (Орахелашвили)

Я: Нет, мы его не вышибаем.

Серго: А кто его вышибает?

Я: Он сам себя вышибает.

Серго: Как это он себя вышибает?

Я: Мамия никого и ничего не организует, никого не призовет к порядку, он хочет, чтобы все делалось само по себе. […]

Коба – обращаясь ко мне, спросил (указывая на Серго): Говорит, что надо Полонского посадить секретарем ЗК Крайкома. Как вы понимаете?

Я: Это было бы грубейшей ошибкой, – и, обращаясь к Серго, – Серго, неужели вы серьезно Полонского предлагаете секретарем Заккрайкома?

Коба: Не он (Серго) предлагает это, а такое мнение существует в Москве.

Я: Откуда бы взялось такое мнение, ничего не поймешь?

Коба: А Берия подойдет? В Закавказье?

Я: Единственный человек, который работает по-настоящему, – это Берия. Мы можем быть пристрастны к нему. Это вам виднее. Я могу сказать только одно.

Серго: Берия молодец, работает.

Мамия Орахелашвили и сам понимал, что с Берией ему не справиться. 1 августа 1932 года он жалуется Серго Орджоникидзе на своего заместителя:

Товарищ Берия не бывает у меня, между нами нет даже общения по телефону. Это не значит, конечно, что он не занимается Заккрайкомовскими делами. Иногда наоборот, держит себя как некий комиссар Лиги Наций в подмандатной стране.