Один пистолет на двоих. Боевик

– А, чтобы ты сам рассказал о своём задании.

– Карабас, ты же знаешь, я не могу этого тебе рассказать.

– Это почему же?

– Потому что я уполномочен разговаривать только с вашим шефом, Доктором.

– Смотри какой смелый. А почему ты решил, что не я Доктор?

– Статью не вышел, – нагло ответил Женя, и весь сжался в предчувствии побоев.

И они не заставили себя ждать.

Наверное Карабас подал какой-то знак, потому что, те кто его держал, и выскочившие из машины его сопровождающие, и даже украинец, принялись его избивать и топтать ногами.

Женя только успевал закрыть от удара одно место на теле, как тут же получал в другом.

В основном он берёг голову и лицо. Тело его было тренированным, и кое-как спасало от ударов, а вот лицо он берёг, чтобы не напугать Катю своим видом.

Он ещё на что-то надеялся… Надеялся живым вернуться домой, к жене,.. И ещё на что-то надеялся.

Такова уж природа любого живого существа. Ещё говорят – надеждой жив человек.

Вот он и надеялся – увёртываясь, прикрываясь от сыпавшихся ударов, стараясь как можно дольше сохранить себе сознание и жизнь.

Но всё равно часть ударов он пропускал – голова гудела, как пустой чугунок, кровь заливала глаза.., всё тело было – сплошная боль…

Побои вдруг прекратились, и его, словно тушу барана на бойне, дотащили до минивэна и бросили на пол.

Видимо Карабас не собирался доводить дело до смертоубийства – или сам не захотел, или всё же кого-то боялся? – Медленно переваливалась мысль в голове капитана, но до конца не дошла – он начал проваливаться в беспамятство.

Всё же он успел почувствовать, как под ним закачался пол, и даже смог расслышать, как кто-то из избивавших его, хихикая, произнёс: «Крепким оказался капитан. Такую „разминку“ выдержал и не сдох».

* * *

Пришёл Женя в себя, после того, как почувствовал горячие капли на лице.

Кое-как разлепив веки, он сумел разглядеть склонившееся над ним лицо Кати, и бегущие ручьём из глаз слёзы.

Она сидела прямо на земле, а голова его лежала у неё на коленях.

Плача навзрыд, вытирая кулачком, и размазывая по щекам бегущие слёзы, она сквозь рыдания шептала и спрашивала одновременно: «Миленький мой, потерпи, вот-вот скорая помощь приедет. Они тебе помощь окажут… Тебе очень больно, да, милый? Так ты потерпи родной, я же с тобой. Я рядом, и всегда буду рядом, до конца жизни».

Глава десятая

Катя ни на минуту не покидала мужа. Она упросила лечащего врача, чтобы ей разрешили ухаживать за Васильевым круглые сутки.

И врач не устоял перед её просьбой, а, возможно, и перед её красотой.

Для неё, по распоряжению того же врача, даже поставили в палату узенькую односпальную кровать.

То ли благодаря лекарствам, то ли заботе и любви Кати, но Васильев вскоре уже стал, хотя и с трудом, медленно передвигаться по палате, а потом, и вовсе пошёл на поправку.

Васильева выписали из больницы лишь на пятые сутки.

Какой же это был радостный день для них обоих.

Катя прямо светилась от радости и счастья а Женя, обнимая жену бормотал чуть приглушённы, немного охрипшим голосом:

– Кать, я так рад что вернулся домой, и так соскучился по тебе.

– Ага, – отвечала она шёпотом, и целуя, – ты соскучился по моим ласкам, родной. – Так я сегодня заласкаю тебя, – и засмеялась горловым, воркующим смехом.

Много ли надо молодым, искренне любящим людям, чтобы почувствовать необходимость друг для друга, свою возможность дарить наслаждение и заботу.

А Катя и Женя как раз и были такими людьми – искренне и беззаветно любящими, готовыми броситься в огонь и воду ради любимого человека, чтобы спасти, защитить.

У них даже в голове не могла возникнуть мысль, что их что-то, или кто-то может разлучить.

Поэтому сейчас, в своём доме, в своей постели, они с любовью и наслаждением дарили себя друг другу.

И если бы в этот момент, в доме оказался кто-то посторонний, он бы только и слышал – любимый! Родная! Любимый! Радость моя!

* * *

На следующий день, ближе к обеду, кто-то настойчиво затарабанил в ворота.

Женя, ещё стесняясь выходить к постороним людям из-за не совсем сошедших с лица следов побоев, попросил Катю выйти, и посмотреть, кто так настойчиво рвётся к ним.

Вскоре, в сопровождении удивлённо пожимающей плечами Кати, через порог переступил человек в цивильном костюме.

Приложив руку к полям шляпы из рисовой соломки, он немного картавя, произнёс: «Участковый инспектор, старший лейтенант Удальцов».

– Чему обязаны? – не вставая с дивана, спросил Женя.

Участковый инспектор, если, действительно, это был он, внимательно посмотрел на лицо Жени, и смущённо спросил: «Где это вас так?»

– Нигде, – равнодушно пожав плечами, ответил Женя. – Просто сорвался с дерева.

– Понятно, – сказал инспектор, и ещё раз повторил – понятно.

Затем порылся в планшете, перебрал какие-то бумаги, и вперив взгляд в Женю, казённым голосом спросил: «На долго собираетесь у нас задержаться?»

– Не знаю, – Женя перевёл взгляд на потолок, – как поживётся.

– А, что, есть проблемы? – будто не придавая значения своему вопросу, равнодушно поинтересовался инспектор.

– Представляете, нет. – Так же равногдушно ответил Женя. – Но.., понимаете…