Приговоренные

– Коллега Пытливый, не могли бы вы уделить нам пару минут?

«С чего бы?» – подумал практикант и решил, что из-за художеств с Ареско.

– Сейчас, – отозвался он и, повернувшись к Камее, попросил ее подождать.

– Я буду на берегу, – сказала девушка.

– Понял, – сказал он и обреченно, как на заклание, пошел к Мастерам.

Пытливый чувствовал на себе их пристальные взгляды. Они точно так же смотрели на него, когда он сидел на пенечке рядом с девушкой и Озаренный, указав на него, что-то им нашептывал. А может, подумал он, их вызов связан не с его «боевой» операцией, а с Камеей?

Догадки возникали одна за другой. Он терялся в них. Знай, что они хотят, было бы легче. Можно было бы достойно, как с домашней заготовкой отреагировать на любой их вопрос… Наконец поравнявшись с ними, он сказал:

– Я пришел.

Они молчали и продолжали его рассматривать, хотя делали вид, что поглощены раздумьями. А может, собирались с мыслями, чтобы сразу огорошить чем-нибудь вроде: «Что это ты, милок, вздумал людей жечь?»

4. Мама

– Я пришел, – повторил Пытливый.

– Ну и хорошо, – сказал Озаренный и, сделав паузу, словно собравшись с духом, спросил:

– Ты извини, пожалуйста, но нас интересует, кто твой отец?

Вопрос сшибал с ног. По привычке все взвешивать, он перебирал в уме варианты ответов. Хотелось просто отрезать: «Мой отец Всевышний». Но он его выбраковал. Такой ответ не подойдет. На ВКМ считают, что они – Озаренный, Верный и Кроткий – действительно Его сыны. И «сын Всевышнего» воспринимается гражданами Венечных не как кровное родство, а как неофициальное и очень чтимое обращение к человеку, облеченному Его доверием. Пойди потом докажи, что он не надерзил, а в свои слова вкладывал совсем иной смысл. Мол, для него, безотцовщины, отцом может быть только Всевышний.

Вобщем, пока Пытливый раздумывал, губы его сами выцедили:

– То есть?..

– Как зовут? Чем занимается? Где живет? – уточнил Озаренный.

– У меня нет отца.

– То есть?! – непонятно от чего взволновавшись, выдохнул Кроткий.

– Я его никогда не видел. Впрочем, как и он меня. Мама не раз говорила, что папа пропал без вести. Он не знал даже, что она беременна мной.

– Вот как!? А чем он занимался мать говорила? – буравя глазами Пытливого, с пристрастием следователя, спрашивал Верный.

– А что это вас так интересует? – растерянно глядя на странно застывших в оцепенении Мастеров, сказал он.

– Потом объясним. Отвечай! – потребовал Озаренный.

– Мама у меня такая выдумщица. Она несколько раз говорила…

Пытливый смущенно потупившись, умолк.

– Ну что? Что говорила? – с явным нетерпением торопил Озаренный.

– Это ее выдумка, Мастер. Она его, видимо, очень любила и придумывала о нем бог весть что.

– Что придумывала?! Ты можешь говорить вразумительно?! – повысил голос Верный.

«Да что это они, – подумал Пытливый, – с ума сошли что ли? На что им сдался мой отец и что им за дело, о чем рассказывала мне мать? Неудобно даже повторять ее сказку…»

– Видите ли, это была сказочка для ребенка, спрашивающего: «Кто его папа?»

– Пытливый, ты из нас душу вытягиваешь! Выкладывай сказку! – приказал Озаренный.

– Суть ее в том, что отец был Его любимчиком, – Пытливый робко указал пальцем вверх.

Мастера молниеносно обменялись между собой взглядами.

– Это уже что-то, – серьезно говорит Озаренный и вкрадчиво, словно чего-то боясь вспугнуть, спрашивает:

– Маму зовут не Чаруша?

– Чаруша, – кивает Пытливый, и спохватившись, хочет спросить, откуда он знает.

Озаренный, однако, не дает раскрыть ему рта.

– Имя отца она называла?

– Называла. Странное имя… Ведун.

– Где она живет? Чем занимается?

– Зачем это вам?

– Отвечай, прошу тебя. Потом объясним.

– Мама – модельер. Никакого отношения ни к науке, ни к нашему делу не имеет. А жили мы всегда на Венечной третьего Луча.

– Сейчас она там?

Пытливый кивнул. Наступило долгое молчание, которое нарушил Верный.

– Соедини нас с ней. Немедленно! – резко приказал он.

– Да! Да! – воскликнул Кроткий и многозначительно добавил:

– Только так!

Пытливый не знал, что думать и что они хотят от него и его матери.

– Давай, давай, парень, – поторапливал Озаренный.