Звёздный капитан

На этом моменте здравомыслящий читатель должен задаться резонным вопросом: «кто вообще согласится на такое?». Официально, я подчёркиваю, официально существовали спецшколы для добровольцев, где с помощью сложных тренировок их готовили к службе штурманом. Государственные СМИ все как одно отчитывались о падении уровня смертности и увеличении срока службы. По факту же всё это – одна большая мерзко пахнущая ложь.

Никаких школ не существовало, как и добровольцев. Штурманами становились дети с отклонениями в развитии мозга, как правило, сироты. Большая часть «начинки» штурманского кресла была предназначена для поддержания их и без того жалкого существования как можно дольше.

Впрочем, в тот момент я обо всем этом знать не знал, и мысли мои были заняты другим. Отвлёк меня от них боцман, который вызывал меня по личному каналу:

– Капитан, как можно быстрее зайдите ко мне, я возле второй секции трюма, – немного заплетающимся от волнения языком сказал он.

Не успел Кереньев договорить, а я уже летел туда на всех парах: первая и вторая секции трюма были предназначены для хранения продовольствия. Любое происшествие в них было чрезвычайно опасно. Что что-то случилось было понятно по одному этому «как можно быстрее» от такого человека, как Кереньев.

В коридоре возле входа в трюм стоял матрос в чёрном, который при моём приближении вытянулся по струнке. На нём зачем-то была надета дыхательная маска. Прежде чем отпереть дверь, он протянул мне такую же.

Внутри секции в воздухе витала какая-то желтоватая дымка. Что ещё более странно, внутри была настоящая теплица, хотя температура тут должна быть лишь чуть-чуть выше нуля. Кереньев, Лютцев и пара мичманов осматривали ящики с провиантом. Я зашёл как раз тогда, когда они открывали очередной. Стоило им сдвинуть крышку, как изнутри в воздух ударил поток жёлтого газа. Внутри всё было покрыто какой-то отвратительной фиолетовой плесенью.

– И так в каждом ящике, – немного невнятно из-за маски сказал боцман. – Эта зараза буквально везде: в воздушных фильтрах, морозильных установках, плитах, она даже запечатанные консервы поразила!

Я достал из кармана платок и аккуратно, так, чтобы не касаться рукой, вскрыл один из пайков. Обычный армейский паёк представлял собой замысловато устроенную коробочку, в которой по секциям были разложены все необходимые для жизнедеятельности элементы. Питательные кубики, которые можно есть как сырыми, что было крайне сомнительным удовольствием, так и приготовить. Одной такой коробки хватало человеку примерно на неделю, а при грамотном и бережливом приготовлении и больше.

Загадочная плесень сожрала всё до единой крошки, оставив после себя лишь зелёную жижицу. Я немедленно вызвал Фаррела. Тот отдыхал, поэтому ответа пришлось ждать невыносимо долгую минуту:

– Слушаю, капитан, – наконец раздался голос, всеми силами пытающийся показать, что он не сонный.

– Немедленно отправляйтесь на мостик и запечатайте первую и вторую секции трюма полностью: воздух, воду – вообще всё. Никого не впускать и не выпускать. Организуйте где-нибудь рядом пункт обеззараживания. Объявите по кораблю биологическую тревогу – пускай все нацепят дыхательные маски. И пришлите ко мне пару медицинских дронов.

– Так точно! – голос лейтенанта преобразился до неузнаваемости; что ни говори, Фаррел глупостью не страдал и быстро понял всю серьёзность ситуации.

– В первой секции то же самое? – спросил я у Кереньева.

– Мы ещё не добрались туда, – виновато ответил боцман. – Вход загорожен ящиками.

Я уже готовился разразиться такой тирадой ругательств, на что Кереньев как-то сразу съёжился. По уставу секции должны были быть свободными для доступа в любой момент. Это уменьшало площадь хранения и некоторые пренебрегали этим правилом, ведь продовольствие бралось из ближайшего склада – лень как всегда побеждала разум, даже не вступая в бой.

– Возможно, это нам на руку, – остановил меня Лютцев. – Может быть, эта гадость туда не проникла.

– Фаррел! – вызвал я по коммуникатору. – Проверьте с мостика первую секцию.

Некоторое время стояла тишина. Наконец раздалось:

– Дверь в какой-то гадости, температура выше нормы на десять градусов. Насколько могу судить, ящики с провиантом целы.

– Мы можем плотно запечатать отсек? – недовольно косясь на Кереньева, спросил я.

– Автоматика работает исправно.

– Запечатайте и разгерметизируйте. Если повезёт, эта дрянь погибнет, и мы хоть что-то спасём.

Послышался скрежет, с которым опускались дополнительные перегородки, а за ними шум выходящего воздуха. Через пару минут он превратился в тоненький свист.

– Фаррел, докладывайте.

– В первом отсеке вакуум, но с вашей стороны, похоже, есть протечки.

Этого следовало ожидать. «Небула» была весьма старым кораблём, каждую образовавшуюся дырку найти было нереально, а уж межсекционные переборки никто и не пытался никогда осматривать – тут нужен был долгий капитальный ремонт. Это судно такой не переживёт, его просто спишут.

– Насколько всё плохо?

– Кислород во второй секции закончится минут через тридцать, если я не включу его подачу.

– И эта дрянь будет по всему кораблю. Мы ждём дронов, убедимся, что плесень не попала в лёгкие, и уйдем отсюда. Потом откачаем воздух и из этой секции. Найдите пока Ворстона, как только мы выберемся отсюда, продуем вентиляцию – пускай подготовится.

Лейтенант отключился, а мы принялись дальше проверять ящики в ожидании дронов. Везде было одно и то же – фиолетовая плесень, жёлтый газ и зелёная жижа.

– Капитан, этот целый! – вдруг с едва заметными нотками радости в голосе воскликнул Лютцев.

И вправду, содержимое одного из ящиков было абсолютно нормальным, без каких-либо следов заражения.

– Это армейский ящик, один из тех, в которые перегрузили пайки, – прокомментировал он, после чего мы втроем переглянулись и синхронно выругались.

***

Мы действовали быстро и решительно, и нам удалось избежать распространения заражения по кораблю. Очень повезло, что плесень так быстро обнаружили, ведь росла она с поистине невероятной скоростью. Ещё пара часов промедления – и зараза добралась бы до систем жизнеобеспечения.

Из нас пятерых, побывавших в очаге заражения, к счастью, никто не пострадал. С ужасом могу представить, на что способна эта гадость, попади она в человеческие лёгкие.

По моему приказу все старшие офицеры собрались на мостике. Настроены они были мрачно, прекрасно понимая весь размах произошедшего и что последует за этим. Первым заговорил Кереньев, только что вернувшийся со склада и не успевший снять скафандр:

– Я с помощниками осмотрел первую секцию, – издалека начал боцман. – Судя по всему, весь провиант в ящиках с Лапуты-13 мы потеряли – их герметичность оказалась нарушена.

– Через два часа мы выйдем из гиперпространства, все заражённые ящики должны быть незамедлительно выброшены за борт, – прижимая рукой разболевшийся от перенапряжения висок, сказал я. – Кислородом секции не заполнять до тех пор, пока мы не убедимся, что эта дрянь действительно погибла. Сколько у нас осталось?

– Семнадцать дней по штатному расписанию пайка, – вытащив личный компьютер и посчитав на нём, сообщил Кереньев.

– Ящик, что мы вскрыли, ты посчитал? – уточнил Лютцев.

– Двенадцать, – мгновенно пересчитал свой результат боцман.

Я тяжело плюхнулся в капитанское кресло. До Нового Каира нам от силы день пути, но сколько мы проведём там? День-два, вряд ли меньше. Путь сюда занял десять дней. Но возвращаться сразу в Солнечную систему не нужно, значит, дней пять. Плюс, опять же, день, пока мы вернёмся на границу системы. Итого: девять из двенадцати – в идеальном раскладе, без задержек и аварий.

Это были совсем не воодушевляющие цифры. Кроме того, они не оставляли никакого «запаса прочности», что мне очень не нравилось. К сожалению, я очень хорошо знал, что нужно было делать.

– Пайки урезать на треть. Всем.

Офицеры вокруг меня помрачнели, но видно было, что иного они и не ждали. Ни один капитан, кроме круглого идиота, не допустит, чтобы на корабле закончился провиант. Лучше немного голодный экипаж, чем мёртвый.

Следующим, после небольшой паузы, заговорил Ворстон, прижимающий к себе перебинтованную после ожога руку:

– Я продул вентиляцию на экстремально больших температурах. Половина фильтров сгорела, другая скоро сдохнет, но, думаю, плесень мы убили. – Он почесал голову. – Трое матросов и один мичман получили сильные ожоги. Ну и я, если кому-то это интересно.

– Всех в лазарет. Фильтры можно заменить? – ловя на себе обеспокоенный взгляд Фаррела, спросил я.

– У нас есть небольшой запас. – Ворстон понизил голос: – Но, капитан, этот запас поставлен с «Лапуты-13».

– И на сколько нам хватит действующих? – обеспокоенно спросил Фаррел.

– Пара недель, плюс-минус пара дней. Потом системе жизнеобеспечения каюк, и мы задохнёмся в течение дня.

– На «Экспелерионе» – корабле, где я служил до этого, – раздался голос Лютцева, – случилось нечто похожее: выгорели очистные фильтры. Капитан приказал разгерметизировать все неиспользуемые помещения: трюм, ангары и так далее.

Ворстон согласно закивал и возбуждённо заходил туда-сюда. Очевидно, у него уже был план.

– Да-да, хорошая мысль. А ещё оттуда можно вынуть уцелевшие фильтры! Мы выиграем приличное количество времени!

– Возьмите столько людей, сколько нужно, и приступайте немедленно, – скомандовал я.

Главный инженер, что-то бормоча на ходу, быстро отправился выполнять приказ. Следом ушёл и Кереньев, пошатываясь в неудобном для человека его комплекции скафандре. На мостике остались только Фаррел, Лютцев и я. Оба обеспокоенно на меня смотрели. Первым заговорил Фаррел:

– Капитан, вам следует пойти и поспать, пока ещё есть такая возможность.

Мне не хотелось покидать мостик в кризисной ситуации, но он был прав: от моего сидения здесь ничего не изменится. Нужно отдохнуть и готовиться к основной части нашего задания. Напоследок, прежде чем уйти, я подозвал Лютцева и шёпотом сказал:

– Нужно всё внимательно проверить, вся эта история – не просто случайность.

В глазах старого лейтенанта я увидел полное согласие и понимание. Как-то иначе свою позицию он не обозначил.

***

Я немного слукавил, когда сказал, что пойду отдыхать. У меня не было никаких сомнений, что таинственная плесень связана с «Лапутой-13». На ум сразу же приходил Сиро Ииси – единственный человек на борту, который мог как-то прояснить ситуацию.

К нему я и решил заглянуть. Обвинять его пока было не в чем, но поговорить точно следовало. В конце концов, возможно, он, как биолог, мог и помочь. Стучаться в бывшую кают-компанию, которую он занимал, пришлось довольно долго. Наконец, двери открылись.

Внутри царил приятный полумрак. Сам Сиро сидел на диванчике и курил кальян, перед ним стояла бутылка с чем-то бурым внутри и пустой стакан со льдом.

– Войдите, капитан, – сказал он, выпуская облако дыма в мою сторону.

Стоило мне переступить порог, как слева послышалось гудение, заставившее меня едва ли не подскочить. Принадлежало оно высокому массивному роботу, окрашенному в коричневый камуфляж. Массивные руки и небольшая голова с единственным глазом выдавали в нём так называемого «штурмобота». Они использовались во флоте для абордажей: капсула с такими на манер снаряда выстреливалась во вражеский корабль, пробивала обшивку и устраивала настоящий ад внутри.

– Что эта штуковина здесь делает?! – воскликнул я, припоминая, что при погрузке никакого робота не было.

– Собрал его на месте, – невозмутимо, будто бы это был какой-то детский конструктор, ответил Сиро. – Необходимая мера предосторожности. Особенно теперь, когда на корабле ЧП.

Каким образом огромный робот, предназначенный для уничтожения экипажа корабля, мог помочь в борьбе с плесенью и голодом я не стал спрашивать. Впрочем, ответ пришёл сам, не без труда пробившись через усталость вкупе со страхом и гневом, позволив мне понять очевидное – этот человек считал угрозой меня и мой экипаж!

– Или вы его разберёте, или я вышвырну его за борт!

Не считаю нужным скрывать, что роботы, особенно такие, вызывали у меня страх. В этом я был не одинок и это было одной из причин общего запрета ИИ. Учёный, явно не испытывавший подобных фобий, лишь усмехнулся в ответ на эту угрозу.

– Нет. Я подчиняюсь только моему руководству на «Лапуте». А оно, в свою очередь, Земле. Хоть я и не имею военного чина, но старше вас по званию на несколько ступеней, – он сделал небольшую паузу, – и имею полное право в случае угрозы моей миссии принять командование на себя. – Пока я переваривал это, он с мерзкой ухмылкой добавил: – Кстати, неподчинение мне может быть расценено как бунт.

Это было уже серьёзно. Бунтовщиков расстреливали. Всех, без исключений. С ними не велись переговоры, даже трибуналы не каждый раз организовывали.

– Кажется, вы что-то хотели от меня? – напомнил Сиро Ииси.

– Хотел сообщить, что из-за ЧП будет урезан паёк всему экипажу и гостям, – сообщил я.

– У меня собственный запас продовольствия, капитан.

Мне ничего не оставалось кроме как смерить его долгим и тяжёлым взглядом. Этот человек только что фактически признался в том, что был готов к проблемам с питанием. Не вступая больше в препирательства, я ушёл к себе отдыхать, перед этим отправив Лютцеву сообщение, которое вкратце описывало всё, что я только что узнал.

***

Разбудил меня Донавал, который зачем-то принялся накрывать меня пледом. В каюте и вправду было холодновато, даже слишком – при дыхании у меня вырывался пар. Где-то краем слегка подмерзшего разума я уже знал, где искать причину внезапных заморозков, и поэтому вызвал по связи Ворстона.

– Что случилось? Почему на корабле холод?

– Если вкратце, то это из-за разгерметизированных отсеков. Они вытянули у нас тепло. Всё должно прийти в норму через пару часов.

Выругавшись про себя, я пошёл на мостик. Судя по всему, мне ещё повезло: снаружи моей каюты было значительно холоднее. Команда, утеплённая по принципу «кто во что горазд», смотрела на меня с восхищением: дело в том, что шёл я в своей обычной форме с максимально невозмутимым лицом. Матросам, наверное, казалось это признаком большой стойкости и выдержки. Правда же заключалась в том, что искать тёплую одежду было некогда, а кутаться в плед или одеяло капитану было как-то недостойно чину.

На мостике было потеплее, в основном из-за того, что сейчас тут была полная смена. За время моего отдыха «Небула» вышла из гиперпространства и сейчас находилась на границе системы.

– Признаков присутствия вражеских кораблей нет, капитан, – отрапортовал измученный Фаррел. – Обнаружили недалеко от нас спутник связи.

– Всего один?

– Мы обнаружили один.

«Ясно, значит, остальные оказались спрятаны получше», – сообразил я, не оставляя ни малейшего шанса на беспечность моллюсков.

– Подлетите ближе и разнесите его на атомы.

Хотя мне в это не верилось, но, возможно, это была большая удача. Если спутник и вправду был один, то, лишившись его, моллюски останутся отрезанными ото всех. Если, конечно, у них на планете не размещён мощный передатчик. Но если он есть, то тогда зачем им спутник?

В любом случае, мой план строился на несколько иных рассуждениях. Чтобы как-то отреагировать на «Небулу», нужно было не только её заметить и сообщить об этом, но и разглядеть в ней угрозу, что было совсем не просто. Наши возможности в плане нанесения какого-либо ущерба были ничтожны, это уже не говоря про то, что наносить этот самый ущерб на Новом Каире было попросту негде.

Можно, конечно, попробовать атаковать места, откуда Ма’Феранцы наблюдали и контролировали процесс терраформинга, но в остальном планета сейчас – это просто клубок из климатических катастроф, повлиять на которые без специального оборудования невозможно.

Поэтому я всерьёз рассчитывал, что моллюски на наше кратковременное появление либо не успеют отреагировать, не располагая свободными кораблями поблизости, либо не сочтут нужным реагировать. Уничтоженный же спутник связи максимум что слегка увеличивал наши шансы на успех.

Убедившись, что задача выполнена, я похлопал первого лейтенанта по плечу и указал на дверь, намекая, что ему пора в объятия подушки и одеяла. Тот спорить не стал и побрел отдыхать.

Почти сразу после этого на мостик подошёл ранее вызванный мною Лютцев. Уж не знаю, как ему удавалось так хорошо держаться: он пробыл на ногах уже несколько дней без сна и, скорее всего, отдыха, но до сих пор выглядел лучше меня – взъерошенного, растрёпанного и со страшными кругами под глазами.

– Что-нибудь новенькое? – спросил я у него.

– Никакой информации о плесени в базе данных нету. Либо мы открыли новый вид…

– Либо его создали на «Лапуте-13», – закончил я за него, констатируя очевидное. – Но зачем его применять на нас? Случайность или испытание?

– Второе очень опасно, мы ведь могли и не долететь. С другой стороны, это могла быть последняя проверка. Вы написали, что у нашего гостя есть свой робот и продовольствие, уверен, он также прекрасно знает, как убрать эту заразу, – спокойно рассуждал Лютцев. – Случайность, впрочем, на мой взгляд, вероятнее.

– Один из ящиков разбился при погрузке, – вспомнил я. – Как бы то ни было, кажется, с нашей помощью собираются применить биологическое оружие.

Начальник службы безопасности кивнул, соглашаясь с таким предположением. То, что на дворе стоял двадцать третий век и человечество изобрело массу весьма занятных способов уничтожения противника, совсем не означало, что биологическое оружие перешло в разряд петард или иных не несущих угрозу средств.

– И мы никак не можем этому помешать, – с вызовом смотря на Лютцева, сказал я.

– Иногда капитан должен выполнять приказ, несмотря на то, в чём он заключается, – туманно ответил старый лейтенант и, откланявшись, ушёл.

Намёк я понял сразу: моим заданием было сопроводить учёного до планеты и содействовать сбору образцов воды. Ни о каком применении биологического оружия и речи не шло. И могу сотню раз поклясться – делать я бы этого не стал даже под угрозой расстрела.

Убедившись, что на мостике справятся без присутствия старшего офицера и на всякий случай оставив там Донавала в роли глаз и ушей, я решительно направился к Сиро. Тот по-прежнему сидел у себя, кажется, в той же самой позе.

– Капитан? – вежливо спросил он.

– Что вы собираетесь делать на планете? – с вызовом спросил я.

– Собрать образцы. – Он невозмутимо пожал плечами.

– Очевидно, это не так!

– Очевидно, – передразнил меня Сиро Ииси, – что мы на войне. Тут любые средства хороши.

– Ма’Феранцы не применяли против нас биологическое оружие и, согласно всем конвенциям, выпускают население с захваченных планет!

– Да, выпускают, – согласился учёный. – Вызывая у нас транспортный коллапс, перенаселение, голод, эпидемии. Помнится, в Земной истории существовала похожая тактика – выгоднее было ранить солдата противника, а не убить. Тогда на него тратилось больше ресурсов. Вы же, как и я – землянин, должны это помнить.

Последнее было сказано словно бы с призывом. Впрочем, именно им – призывом, к уродливой форме классовой или даже расовой солидарности это и было. Увы, на многих это воззвание могло подействовать. Но точно не на меня – звёздной сироты.

– Я не землянин, а космонит!

Мне стало понятно, что с этим человеком более разговаривать не о чём и лучше просто уйти. Сиро же смерил меня взглядом, и видно было, что сильно разочаровался.

– Вам было приказано содействовать мне, вот и содействуйте, – донеслось до меня. – И, может быть, я забуду об этом разговоре с вами, космонитом.

Мне даже смотреть не пришлось на него, чтобы понять, что он лжёт. Будут ему мешать или нет, теперь этот человек приложит по возвращении все усилия по уничтожению моей карьеры.

***

Я ходил взад-вперёд по своей крохотной каюте и напряжённо думал. Сиро Ииси нужно было остановить. Любой ценой. Сделать это было проще простого – пистолет лежал у меня на столе.

Но если бы я пошёл и просто застрелил его, то напрасно бы навлёк на всю команду гнев правительства. В лучшем случае, после того как меня расстреляют, каждого из офицеров и матросов «Небулы» проверят всем, чем только смогут. После чего вышвырнут со службы или разжалуют до матросов. Впрочем, скорее всего, на это даже не станут тратить время: бунт, даже в самой благородной своей форме, выжигается калёным железом.

Чтобы остановить грядущее военное преступление, я был готов, не раздумывая, пожертвовать собой. Но на мне лежала ответственность за свой экипаж, и жертвовать ими я был не вправе.

Безусловно, можно было обратиться к матросам, думаю, они поддержали бы меня. Офицеры не были столь податливы, всё-таки на кону стояла карьера, но я бы смог их убедить или по крайней мере сделать так, чтобы они вышли сухими из воды. Но всё это не из-за того, что я такой прирождённый оратор и демагог. Просто Сиро собирался совершить столь аморальный поступок, что убийство выглядело на его фоне неплохим вариантом. Хотя оба эти пути вели в одно известное место.

Донавал было сунулся ко мне с подносом еды, но я незаслуженно грубо прогнал его. С мостика тем временем сообщили, что расчётное время до выхода на орбиту Нового Каира – четыре часа.

Проклиная всё на свете, начиная с самого себя, пришлось идти на мостик. Там вовсю кипела жизнь, но я в этом участия не принимал, хотя по идее должен был. Лишь изредка слегка кивал, когда кто-то из мичманов запрашивал моё согласие на то или иное действие.

На их месте меня бы распирало от злобы на капитана, но ничего подобного на их лицах видно не было. Напротив, как мне кажется, они старались изо всех сил, словно желая поддержать. Вполне вероятно, все уже знали, что происходит, и наверняка успели сделать поспешные выводы.

Неожиданно меня окликнули. Я так задумался, что абсолютно не заметил, как ко мне подошёл молодой человек в форме матроса и стоял от меня по левую руку, видимо, уже некоторое время.

– Капитан, – промямлил он, – позвольте обратиться.

– Слушаю, матрос?.. – делая лицо как можно более вежливым, ответил я.

– Младший матрос Оуэлсон, – представился он, вынимая из-за пазухи планшет. – Я знаю, что у нас на борту есть «штурмобот». Такой, если не ошибаюсь.

Он показал мне изображения такого же робота, который стоял у Сиро, только другой расцветки. Я быстро глянул на команду мостика, но те старательно делали вид, что очень заняты и совсем не подслушивают.

– Предположим, это так, – аккуратно согласился я, не понимая, куда клонил матрос.

– Дело в том, сэр, что я роботехник. Был, до того как меня призвали на службу.

– Редкая профессия в нынешние времена.

– Да, сэр. Мне хотелось вас предупредить. – Кажется, что Оуэлсон вздрогнул, увидев выражение моего удивлённого лица. – У этих роботов есть серьёзная конструктивная недоработка. У них всего один набор датчиков, и когда на них воздействуют…

Он запнулся, явно не в силах перевести на понятный мне язык то, что хотел сказать.

– Говорите как можете, младший матрос, – разрешил я.

– Высокие температуры в условиях сильного задымления вырубают у них системы анализа поля боя, в том числе блок распознавания свой-чужой. – Он принялся размахивать руками, как вентилятор. – Всё из-за архитектуры оси – приоритет отдаётся актуальным системам, то есть сенсорам, но объём оперативной памяти процессора слишком мал, и чтобы обработать данные, ось ставит в режим ожидания все системы второго уровня…

Очень смутно, но я всё же понял, о чём он говорит. Искра идеи зажглась у меня в уме. Не в силах сдерживаться, я невольно вскочил с кресла и принялся ходить туда-сюда, продумывая план. Когда я заметил, что Оуэлсон всё ещё стоит на мостике, мне пришёл в голову один любопытный вопрос:

– Кто допустил тебя на мостик?

– Офицер в чёрной форме, сэр, – отрапортовал он.

Мысленно воздав все возможные похвальбы сообразительности Лютцева, я отпустил матроса, сделал себе пометку наградить его, если всё получится.

Следующим делом было объяснить Ворстону, что ему требовалось сделать. Убедившись, что он в точности понял, что именно от него нужно, я едва ли не бегом отправился к Сиро. Тот, наконец, поменял своё расположение и теперь вольготно расположился в кресле, читая книгу.

– Вы собираетесь совершить военное преступление!

– А вы, похоже, собираетесь нарушить устав, попытавшись мне помешать? – с вызовом спросил он.

– Нет, – к его удивлению ответил я. – Моя цель – уберечь этот корабль и его команду от грядущего трибунала. Под который вы, без сомнения, попадёте.

Учёный с усмешкой на меня посмотрел, всем видом показывая, что это его абсолютно не беспокоит.

– Корабль на поверхность планеты садиться не будет, мы возьмём шаттл. Я лично его поведу. Вы «соберёте образцы», и мы вернёмся обратно.