Байки деда Фомича
Сидели как-то вечером девчонки преклонного возраста, на скамейке. Беседовали на светские темы, вроде того что вокруг молодежь сплошь наркоманы, да проститутки, лузгали семечки. Никого не трогали.
– Вон, гляди, какая цаца пошла! И шо то за одежда такая, срам не прикрывает? – возмутилась Никитиша, справная женщина, при теле, – В нашу молодость такого не было.
– И не говори. Вот мы на танцы одевались, помню, платье у меня было белое, у черный горошек, косички лентой подвяжу, галоши на ноги и пошла! – поддакивала вторая женщина, постарше, с яркими губами и фиолетовой шевелюрой, Николаевна.
– Вот то ж! Я сейчас чего, напялють штаны, не поймешь, иде девка, иде мужик! Тьфу! – махнула рукой третья женщина, Сергеевна.
Так три девицы бы и продолжали сидеть под окном, да обсуждать молодежь, если бы к ним вскоре не присоединилась еще одна пожилая девчонка, по имени Валентина Ивановна. Женщина явно была в городе, так как шла гордо и при параде, поочередно размахивая то сумкой, то рукой. На голове красовался красиво уложенный пучок, волосы Валентина специально выкрасила в рыжий цвет, перед поездкой в город. Прорисовала тонкие брови, черным карандашом, и подкрасила губы малиновой помадой.
– О, идет! Гляньте-ка на нее! Морду задрала, и не здоровается даже! – проворчала дама с фиолетовыми волосами.
– Ивановна! Не проходи мимо! – крикнула крупная женщина.
– Ой, девочки, а я вас не увидела. Солнце в глаза светит! – спохватилась Валентина Ивановна, толи действительно не видела, толи сделала вид.
– Иде это ты такая нарядная была? – продолжила допрос Сергеевна.
– У город ездила, решила фотокарточку на памятник сделать! – сказала довольная Ивановна, громко поставив сумку на скамейку.
– Кому? – удивилась Никитишна, прекрасно зная, что соседка давно поставила родне каменные памятники.
– Себе! – довольно сказала женщина, – А то, как отойду в мир иной, а у меня и фотографии нормальной нет. А мои остолопы, найдут ту, где я плохо вышла, а мне потом что делать?
– Тьфу, ты! Чего удумала, – недовольно покачала головой Николаевна.
– Совсем сдурела! – вторила ей Никитишна.
– Между прочим, правильно сделала! – внезапно поддержала ее Сергеевна.
– Покажи-ка!
Качеством фотографии подруги были удовлетворены, еще полвечера обсуждали эту тему. Ближе к ночи разошлись по домам, каждая обдумывая, что не мешало бы и ей сделать такую фотографию. Утром Сергеевна, уже ломилась в двери к Николаевне.
– Открывай, клюшка старая! – ворчала она в нетерпении.
– Чего ты кричишь? Иду! – ворчала женщина.
– Я в город еду, тоже решила фотокарточку сделать! – выдала с порога Сергеевна.
– И шо? – женщина с фиолетовой шевелюрой, пытаясь скрыть бигуди платком. Она тоже решила тайком от подруг сделать фотографию, поэтому всю ночь спала на бигудях.
– Поедешь? – Сергеевна буквально не могла стоять на месте.
– Погоди! – и Николаевна кинулась собираться.
Пока пожилые девчонки собирались, к ним присоединилась и Никитишна, которая успела к тому времени побывать у Сергеевны, где ей сказали, что та пошла к Николаевне. И втроем они отправились, покорять своей красотой, фотосалон в ближайшем городе.
Сделав несколько вариантов фотографий, подруги решили посидеть в тени, на скамейке, дожидаясь автобус.
– Ну, карточки на памятник мы сделали. А мне вот интересно, как мы будем выглядеть, лежа у гробу? – выдала хмурая Никитишна.
– Тьфу, еще одна! – выругалась Сергеевна.
– Значит, фотографию делать не тьфу, а тут тьфу? – удивилась Никитишна
– Девочки, а давайте фотографа позовем сюда, спросим, сколько будет стоить, а то ноги не идут уже, – Николаевна, ты помладше будешь, сходи, позови, а?
Женщина отправилась в салон и вскоре вернулась с взволнованным фотографом, который увидел ужасную картину: только, что делавшая у него фотографию женщина, бездыханно лежала на скамейке. Вторая стояла над ней и что-то бормотала.
– Как же так? Вот же жизнь, непредсказуемая штука! – подумал фотограф, – Вот только зачем ее прямо здесь фотографировать. Ну, это не мое дело.
Женщины перешептывались между собой, пока фотограф, сделав максимально серьезное лицо, фотографировал, развалившуюся на теплой скамейке Никитишну.
– Вот, готово! А вы скорую вызывали? – обеспокоенно спросил фотограф, поглядывая на женщин.
– Сколько ж это будет стоить? – прогремела грубым голосом Никитишна, со скамейки.
Онемевший от шока фотограф медленно начал оседать на землю.
Скороую вызвали, впечатлительного паренька долго откачивали, потому что когда он открывал глаза и видел лицо Никитишны, снова терял сознание.
– Как в воду глядел! – сказала она, глядя на бледного паренька.
2. Бытовые байки Фомича.
"Бешбармачная месть"Как-то приехали к нам родственники из Казахстана, мой брат, с женой и детьми. Чтобы не ударить в грязь лицом, супруга на износ готовила весь день, так сказать показать наши русские блюда, и гостеприимство, правда чего там показывать я не знаю, брат в России всю жизнь прожил, только лет десять назад уехал. Ну, кто их, женщин, поймет?
Приезжают в гости каждый год, и каждый год супруга пытается их чем-то удивить. К столу всегда водку покупали, а на этот раз моя Татьяна Петровна, решила свояка самогонкой удивить. И пошла не абы к кому, а к бабе Шуре, известной самогонщице на всю деревню.
Гости после дороги уставшие, с удовольствием смели все, что было на столе. И самогонка пошла. Крякая перед каждой рюмкой, брат поучал жену: «Вот это я понимаю! Вот это …эх! Пей! Нигде больше такое не попробуешь!» Бутыль разошлась на ура.
На ура провели мы и вечер. Напробовались гости хорошо, просто замечательно. Таня, с племянниками, играли в скорую помощь и лечили Лариску, жену брата. А я как ужаленный бегал за братом, по всей деревне. Он хотел найти бабу Шуру, и заказать в дорогу еще пару бутылок.
Наутро следующего дня, Лариска отошла первая, сказала, что теперь ее очередь удивлять хозяев, и решила устроить день казахской кухни, показать, что научилась готовить.
Вечером мы снова собрались за столом. Без алкоголя, потому что всех, включая детей, воротило от одного слова. Еще бы всю ночь не спать! Лариска приготовила помимо традиционного плова, еще и бешбармак, это такая штуковина из баранины, говядины и еще кучи премудростей, подается с крепким бульоном.
Сначала, честно говоря, боялись, есть, потом увлеклись и наелись от души. Лариска хитрая баба, прищурив глазки, заявила, что после этого блюда, обязательно нужно пить горячий чай. Мы люди простые, и о каких-то подвохах и не подозревали. Какой там горячий чай, после такой еды, от специй ужасно хотелось пить. И недолго думая мы с Таней напились холодной воды.
Весь вечер о спокойствии можно было только мечтать. Теперь лечили нас. От спазмов в желудке хотелось лезть на стены, крышу или еще куда-нибудь повыше, лишь бы это прекратилось. Этой ночью в скорую помощь играли не только дети, но и взрослые. С довольной миной Лариска, бегала за нами и торжественно объявляла, что предупреждала нас. Такая вот, бешбармачная месть получилась.
"Гадалки"Пошла как-то мода в деревне домового вызывать, на карандашах. Странное времяпровождение, но бабы наши так увлеклись, что вечером на скамейке, перебивая друг друга рассказывали, что, же им удалось узнать у хранителя домашнего очага, который и не подозревал о такой подлянке.
Однажды и мои клуши, жена с невесткой тоже решили устроить спиритический сеанс. Когда никого не было дома, кроме них и пятилетней внучки, они достали карандаши, и, сложив каким-то известным только им способом, начали задавать вопросы. Насколько я понял, ответы они тоже получали и долго восхищались. В то время в стране была неспокойная обстановка, поэтому, закончив с бытовыми вопросами, они перешли к политическим. Долго допрашивали бедного домового, да так что забыли о притихшей внучке. Очнулись только тогда, когда бедный и скучающий ребенок вышел с огромными ножницами в руках, отрезанной челкой, практически под корень и новой прической, отрезанными по плечи кудряшками, которые раньше заплетались в длинные косички до пояса. Потерявшие дар речи дамы, около минуты стояли, разинув рты, пока не поняли, что произошло. Бросив карандаши, наперебой начали причитать, отчитывая сначала ребенка, потом друг друга. Они вроде бы и не конфликтные, а тут сцепились, припоминая ситуации давно минувших дней. Их спор решила соседка своим истеричным смехом, которая подумала, что что-то у нас случилось. И прибежала на крики, но вместо чего-то страшного увидела, ругающихся дам, и довольного ребенка, который приклеивал к своей футболке красивый тканевый цветок, аккуратно вырезанный с подола супруги, аккурат на пятой точке.
"Бриллиантовая нога"На дворе стояла поздняя осень. Середина ноября бросалась из одной крайности в другую, то мороз, то дождь. Листва совсем опала, оставив деревья голыми, слегка покрытыми коркой льда. Я лежал с подвешенной ногой в больнице, размышлял и придавался унынию. Только я мог на ровной дороге, в трезвом состоянии и здравой памяти, сломать ногу в двух местах. Не только ноябрь, но и вся осень была мерзкой и сырой. Я возвращался после работы домой, и, отходя в сторону, от едущей машины, чтобы не обдала с ног до головы грязью, я решил сойти на обочину. Последнее что помню, это лужа, в которую я упал, поскользнувшись на грязи. Та самая машина и привезла меня в это злачное место, под названием больница. Но хорошо, что мое пребывание здесь подходило к концу. Всеми правдами и не правдами, я выпросил у заведующего отделением, что бы он меня отпустил, под мою ответственность. Оставалось только найти, того, кто сможет меня и мои костыли, отвезти домой. Супруга договорилась с соседом, что тот меня заберет и доставит в лучшем виде.
Настал день «икс», с раннего утра я уже сидел в ожидании. Готов был уже чечетку костылями выстукивать. И только к обеду из коридора донеслось долгожданное: «Илюхин, на выход! За тобой приехали!»
Окрыленный, с помощью медсестричек я вышел во двор больницы, и каково же было мое удивление, когда я вместо обещанного автомобиля, увидел мотоцикл, а рядом с ним довольного собой соседа. Честно говоря, в тот момент у меня было желание бить его костылями, долго и сильно.
– А ты чего… Мне Ирка сказала, что тебя выписывают? – удивленно пробубнил сосед, видя мое недовольно лицо, – Я специально на мотоцикле приехал, думал в пивнушку заскочить, отпраздновать!
– Меня-то выписывают, но ногу в гипсе еще неделю держать! И как мы поедем? Может такси вызову? – почему-то пришло мне в голову, как я раньше до этого не додумался, как говорится, умная мысля, приходит опосля.
– Да, не бойся, доедем. Вот тебе шлем, вот куртка, Ирка передала, держись за меня и все будет пучком! – хохотнул сосед.
Кое-как взгромоздившись на мотоцикл, нацепив шлем и теплую куртку, я был готов в отправке домой. Сосед, походив немного вокруг меня, не придумал ничего лучше, как привязать мою ногу в гипсе к мотоциклу, веревкой. Шумно газанув, как он выразился «повыпендривался перед молоденькими медсестрами», на всех скоростях рванул домой.
Недолго длилось мое внебольничное счастье, не доезжая пару километров до родного дома, уезжая от столкновения с автомобилем, мы резко свернули на замерзшую обочину. Я снова увидел приближающуюся к лицу лужу, но уже замерзшую. Крепко выразился, вспоминая не только матушку нечистого, ненадолго отключился. А очнулся уже в машине скорой помощи, которая снова везла меня в родную палату, я это понял потому как сосед с ссадиной на щеке и огромной шишкой на лбу, сидел рядом с фельдшером, с виноватым видом. Мой дорогой врач долго ржал, по-другому не назовешь, когда утром, на обходе зашел в палату, и снова увидел меня, лежавшего и злого с обеими ногами на вытяжке.
«Пожарницы»Летняя жаркая ночь, все семейство уже десятый сон видело, а Ленка досиделась допоздна и недавно легла спать. И не проспав и полчаса, проснулась от кошмара. Ей снился какой-то лохматый монстр, который скребся в дверь ее комнаты и рычал, капая слюной на пол. Ленка вскочила в холодном поту, с бешено стучащим сердцем. Кое-как уняв сердцебиение, она набралась смелости и решила сходить, попить воды. Цепляя стены, двери и пороги, она в темноте добралась до кухни, которая почему-то была освещена, как днем. Напившись вдоволь ледяной воды и забыв о ночном кошмаре, решила выглянуть в окошко, да так и застыла. Соседский дом полыхал, потрескивая шифером. Ленка как пожарная машина, включила сирену, да так что полдома перебудила, ухватила ведро и побежала спасать соседку. Ленка с диким воплем бежала по улице, благо колодец был не далеко от дома. На помощь с такими же воплями бежали бабы из соседних дворов, кто с ведром, кто с двумя. Выстроились в цепочку от колодца, начали передавать воду к очагу пожара. Огонь нехотя гас, и из двора валили клубы едкого дыма. Пока кто-то пытался вызвать пожарную, бабский батальон благополучно затушил пожар. А позже, оказалось, горела уборная, а не дом, поэтому спящая бабуля не сразу поняла, почему среди ночи у нее во дворе бегают бабы с ведрами. Внучка сигарету не затушила и спалила уборную.
Когда зашли в дом, проверить все ли в порядке, с соседкой, упали со смеху, все чумазые. Кто в ночнушке, кто в пижаме, лохматые, сажей перемазанные. В коридоре выстроили ряд ведерок. Ленка смеялась громче всех, когда увидела свое ведро, самое маленькое, впопыхах схватила трехлитровое.
«Кукуруза»– Алёшенька, ты Нюрку соседку не застал? – как всегда начал рассказ Фомич, – Да, не. Она отошла к праотцам, лет пять назад. Склочная баба была, прости, Господи! Не говорят плохо о покойниках! Наверно за счет того, что крови у людей попила, и прожила до девяносто восьми лет! Дык, вот чего я вспомнил то ее. У нас же как, все заняты, без дела сидеть не могут, с утра до ночи в огороде или в саду, а в перерывах за хозяйством приглядывают. Жила Нюрка, в первом браке далеко отсюда. Это лет в семьдесят пять она сюда переехала, поближе к детям. Так, вот, в той деревне, как она рассказывала, хто только не жил, от профессоров до алкоголиков.
Нюрка в селе была и политиком, и синоптиком, и пограничником. Ну и сказочником тоже. Как прибрешет, хоть стой, хоть падай. Со всеми она жила мирно, кроме одного соседа, который межу менял и себе больше земли захватывал. А для нее огород – это святое! Во всех греха Нюрка обвиняла соседа. Так было и в этот раз, после небольшой бури, летом так бывает и в нашей местности, после невыносимой жары. Резко холодает и без грозы и дождя с градом не обходится..
Встала Нюрка пораньше, чтобы в огороде, отставив пятую точку кверху, поработать. Вышла, да чуть сознание на потеряла. Кукуруза была повалена, граница между огородами уничтожена. Назревала война.
С улицы уже слышались завывания и причитания. Разбрасывая проклятия, Нюрка летела на всех порах к соседу.
– Мифка! Мифка! – взвыла она, направляясь, растрепанная, глаза по пять копеек.
– Нюра, что стряслось? – решил подыграть он, прекрасно зная, что она снова начнет пилить его по поводу межи, котору смыл дождь.
– Горюшко-то какое! Ой горюшко мне грешной! Что ж ты ирод усю кукурузу мне повалял! Усю! Вот тебе крест!
– Да зачем же мне твоя кукуруза, Ермолаевна? У меня своей полно! – спокойно отвечал сосед.
– А то ты не знаешь!!! – Нюрка не стала долго выяснять отношения, увидела соседку, которая по мнению её настраивала мужа своего против нее. И Пошла врукопашную. Сосед еле разнял их. И оскорбленная Нюрка ушла домой, а когда спесь прошла, поняла, что челюсти вставной нет. Потеряла в бою. И решила идти просить помощи у другого соседа, дальнего родственника.
– Ой Ваня, сто было-о-о! Ой сто было-о-о! Я ее курку по горбу лупила палкой! Так дрались, так дрались! Сто шелюсть мою уставную потеряли, обышкалася, нигде нету. Там пару жележных жубов было, можеть Шашка твой поищит?
Иван, отойдя от смеха, решил помочь соей тетке, пол дня искали челюсть. А к вечеру пропажа нашлась. Принес тот самый сосед. Каким образом так получилось, что во время драки ее челюсть зацепилась за его штанину, никто не понял. Так он с челюстью проходил весь день, только в к вечеру обнаружил сюрприз от Нюрки. Сколько раз мирили, объясняли. Все равно, он оставался виноватым, пока Нюрка не переехала.
"Яйца в смятку!"– Рассказывал как-то сын мой, про друзей из города! – Фомич закурил папиросу и начаа рассказ.
Приехали к нам как-то гости. Друг с работы, с женой Лариской и дочкой Катеринкой.
– Петька, я слышал, что у матери твоей, вся деревня и полгорода мясо, да яйца покупает еще. Хвалят! Продай, а?
– Да я тебе и даром отдам! – говорю, – Только сходить надо, узнать, есть или все распродала уже. А она с работы в пятом часу приехать должна.
Пока ждали, посидели за столом, «поговорили», пока жены шторы разглядывали, да моя экскурсию по дому проводила. Кто их баб поймет, одна увидела шторы у другой! Надо такие же! И давай мужу плешь проедать!
«Наговорились» до такой степени, что мои ноги уже категорически отказывались идти к матери, а раз пообещал, то надо. Лариска своего за шиворот и в машину, хорошо, хоть сама за рулем. Моя кричит, подождите, свекровь приехала сейчас все будет.
– Катюша, сходи к бабушке Тане, возьми яиц, а тебе мороженного, мно-ого куплю! – стоило только сказать про мороженое, дочку, как ветром сдуло.
Спустя пару минут, из-за угла появилась мать, что-то ворчащая себе под нос, перед ней вприпрыжку Катюшка. Спустя несколько секунд нытья, дочка отвоевала пакет с яйцами и понеслась к нам.
Не успели сказать осторожней, как под ногу попался предательский камешек, и, размахивая пакетом, как пропеллером, она полетела на дорогу, и со всей силы стукнула пакет о землю, а потом еще и сама на него упала.
Лежа на пакете, с вдребезги разбитыми яйцами. К.тюшкаа выпучила глазенки, думала ругать будем. Лежала долго, видимо придерживаясь принципа «Лежачего не бьют».
Жена побежала ее поднимать. Лариска начала причитать, да милому своему подзатыльники отвешивать:
– Приперся, яиц ему мало! Дите разбилася! Тебе кабану здоровому несла!
Одна бабуля оставалась спокойной, тихо вздохнула, и, заглядывая в пакет, сказала:
– Чего переполоху навели! Ну, ничого, теперча яичницы нажарим!
Так оно и было.
3. Пьяные байки Фомича
Фомич, как любитель пропустить рюмочку для настроения, сейчас не злоупотреблял выпивкой и часто вспоминал, какие приключения может принести «Зеленый змей». Слышал много примеров как нельзя пить, да и что греха таить, сам в молодости этим делом баловался.
«Летающий запорожец»Есть у меня друг, Василь зовут. Любитель пропустить рюмочку, да закусить соленым огурчиком. Да так что бы ни дома это было, а где-нибудь на природе, гурман он у нас. Для этого и прикупил себе запорожец, чтобы на природу выезжать или порыбачить с друзьями. Красный, намытый и начищенный как медный пятак, запорожец стоял в ожидании своего хозяина, который метался по дому в поисках удочек и рыболовных снастей.
– Чего это Василь машину намыл так? – спросил я его внучку, Леночку, которая возилась в песочнице.
– Деда на рыбалку собрался! – радостно заявила она.
– Вот, как. А что ж это он меня не позвал! – раздосадовался я в душе.
– Так он завтра собирается, а сегодня сказал, рыбкам телевизор поставит! – Леночка хихикнула, – Деда Фома, а что рыбки по телевизору смотреть будут? Мультики?
– Ох, не знаю, Ленуся. Сейчас у деда спросим! – улыбнулся я, и направился в дом к другу.
– О, Фомич! Здравствуй! – он поднял седую голову и протянул руку для приветствия.
– Здорово, Василь! – ответил я на рукопожатие, – А ты куда собрался?
– Да, поеду сети поставлю, а завтра на рыбалку с утреца, с удочкой. А то с одной удочкой сытым не будешь! – поднял палец кверху друг.
– А меня чего не позвал? – возмутился я.
– Дык, завтра и поедем. А сегодня, чего ты валандаться будешь, со своей больной ногой. Я сетей много набрал, рыбы и тебе и мне предостаточно будет! – спокойно ответил Василь, продолжая складывать в большую сумку сети, которые он с любовью называл «телевизором».
– Василь, я с тобой! Моя Матрёшка послезавтра только от детей приедет, скучно мне!
– О, что ж ты сразу не сказал! Давай с ночевкой? Костер разведем, ухи наварим, под рюмочку? – Василь довольно потер руки.
– А, давай, сейчас я только соберу вещи! – и я, предвкушая небольшое приключение, пошел, домой насвистывая песенку.
Собрав все необходимое: удочки, сети, накопав опарышей, бутылочку и харчей, я заскочил в огород, чтобы сорвать немного лучка, да петрушки в уху. Благо, что уже своё выросло. И довольный, как слон, я направился к Василю.
Как, оказалось, собирался он ехать не на пруд, как я подумал изначально, на речку, километров за пятьдесят от нашего села. Видите ли, он слыхал где-то, что там клёв хороший. Ну, что делать, согласился.
Ехали мы долго, мало того, что его запорожец в пути поломался пару раз, но рукастый Василь, каждый раз его чинил без проблем, так он еще решил в город заскочить, чтобы докупить беленькой.
Уже ближе к вечеру, когда начало темнеть, мы вырулили на проселочную дорогу. А вдалеке послышался гром.
– Вот чего еще не хватало! – пробубнил я.
– Да, не переживай, он далеко! – довольно сказал Василь, а я чего-то переживал сильно, как оказалось не напрасно, спустя минут двадцать, припустил такой дождь, что нам пришлось остановиться. Как дырка в небе прорвалась, такой силы был дождь, что в метре от машины ничего не было видно. А вскоре и совсем потемнело. Василь, недолго думая, достал с заднего сидения бутылку, и пару раз отпил прямо из горлышка, занюхав рукавом, передал мне со словами: «Для согреву!»
Где-то просидев в темноте час, уничтожив одну бутыль из запасов, и все соленые огурцы, мы решили продолжить путь.
– Фомич, не переживай ты так! – Василь, как всегда был спокойный и довольный, что мне его по голове захотелось огреть, желательно чем-нибудь тяжелым.
– Да, ну тебя! – тяжко вздохнул я, – Хоть дождь прошел, уху на завтра наверно придется отложить!
– Посмотрим! Немного осталось, и будем на месте! – Василь, почесав затылок, завел мотор, включил фары, и мы поехали.
Запорожец кряхтел, елозя колесами в грязи, которая разлеталась в разные стороны от машины. И вскоре мы выехали на асфальтную дорогу. Чтобы не терять ни минуты, Василь прибавил газу, до упора вжав педаль в пол. Подлянки никто не ожидал, асфальтная дорога резко закончилась, и мы попали в грунтовую глиняную жижу, вперемешку с грязью. Что произошло в тот момент в голове Василя, я не понял, толи примерещилось что, толи дорога поплыла перед глазами. Он дал по тормозам и резко вывернул в сторону руль. От чего бедный запорожец, задрав нос, полетел вверх. И прилично встряхнув нас, заглох и завис в воздухе. Как потом сказал Василь (сам этого не помню), я, выпучив глаза вместо того, чтобы открыть бардачок и достать фонарь, дернул ручку двери и с характерным звуком, падающего мешка с дерьмом, рухнул вниз. А хитрый Василь, поняв, что происходит что-то неладное, добрался до фонаря, и осветил лобовое стекло. Каково было его удивление, когда он понял, что запорожец висит на березе, он не мог передать словами, только матерился, на чем свет стоит. Ловкий, не смотря на свой возраст и больные суставы, он вылез из машины и как-то умудрился спуститься по дереву вниз. Где нашел меня в беспамятстве и привел в чувства.
– Фомич! Надо друга железного спасать, как же я без него? – причитал Василь.
– Может, до села ближайшего дойдем? Там мужиков попросим помочь? – предложил я, потирая ушибленную голову, видимо на нее приземлился, когда из машины вывалился.
– Да пока мы дойдем, его или на металлолом распилят, или он рухнет вместе с деревом! Надо рубить! – с отчаяньем в голосе выдал Василь.
Но, увы, все инструменты и еда и теплые вещи остались в багажнике, запорожца. А все попытки его открыть, успехом не увенчались. Любое резкое движение, раскачивало дерево, оно тяжело скрипело, готовое в любой момент рухнуть. Но нашему счастью, вместе со мной из машины вывалился нож, как я на него не упал? Наверно Бог отвел. Так вот, вместо ароматной ухи, с петрушечкой, мы пилили березу. И не абы как! А ножом, в час по миллиметру, чтобы не дай Бог, любимый запорожец Василя не рухнул. Ближе к рассвету, неприятно хрустнув, дерево завалилось набок, благополучно спустив железного друга Василя. Он и причитал над ним, и гладил по капоту, и рукавом стекла протирал. Я, конечно, умилялся, но с Василём, с тех пор, зарекся ездить.
«Гость»– Алёшекнька, а ты когда-нибудь был заграницей? – Фомич с серьезным видом скручивал папиросу, только что набитую ароматным табаком.
– Бывал пару раз по работе! – я пожал плечами, не вдаваясь в подробности.
