В сетях обмана и любви

Он нахмурился, всматриваясь в ее густую вуаль, испытывая одновременно жалость и смятение. Должно быть, она просто уродина.

Когда невеста шла к нему по проходу, он не видел ее лица, только рот. У нее были полные губы, нежно-розовые, влажные, чуть приоткрытые. Николас с интересом наблюдал, как она прикусила ровными белыми зубами сочную нижнюю губу, когда увидела его. Он окинул взглядом ее всю, с головы до ног. Бледно-розовое платье было почти того же оттенка, что и ее кожа, так что на расстоянии казалось, будто на ней вообще ничего нет. Девушка была высокой, но фигуру ее невозможно было разглядеть за пышным букетом роз.

Внезапно Николас почувствовал огромное разочарование и гнев – на нее, на бабушку, на самого себя. Зачем он согласился на этот фарс?!

Он нахмурился – она тут же остановилась.

Граф Брайант увлек ее вперед. Ее прелестный рот решительно сжался в жесткую линию, и она преодолела последние несколько футов, разделявшие их. Жилка лихорадочно билась у нее на шее, розы тревожно трепетали у груди. При других обстоятельствах он бы постарался ее утешить…

Но эта женщина решилась выйти за незнакомца, и ей за это хорошо заплатили. Зачем ей его сочувствие?

Она оглянулась на графа Брайанта, вкладывая свою ладонь в ладонь жениха. И Николас отметил ее тонкую талию, хрупкость сложения. Он крепче сжал руку своей невесты, и она подняла на него глаза. По крайней мере, он так подумал. Нельзя было с уверенностью утверждать это, поскольку плотные кружева вуали почти полностью скрывали ее лицо.

Незнакомка заняла место рядом с ним и гордо выпрямилась, расправила плечи, черпая утешение в собственной храбрости, поскольку он не предложил ей поддержки. В душе его шевельнулось восхищение, но он сразу же подавил это чувство.

Николас ощущал тонкий запах ее духов, не заглушенный ароматом роз, нежный и соблазнительный, чуть пряный, определенно интригующий. Он отвернулся. Мелькнула мысль: что если сейчас выскочить из церкви, оставив эту неведомую невесту здесь?..

Он не услышал слов ее клятв – она что-то шептала, задыхаясь.

Когда пришло время поднять вуаль и поцеловать невесту, Николас затаил дыхание, набираясь храбрости, чтобы не вздрогнуть, как бы она ни выглядела. Не ради нее, а чтобы не доставить удовольствия бабушке. Он все это время чувствовал на себе неодобрительный взгляд старой герцогини, как лезвие кинжала у горла.

Набравшись мужества, Николас поднял вуаль. Новобрачная оказалась вовсе не уродиной. Напротив, она была прекрасна.

Он заглянул в широко раскрытые глаза, сверкающие калейдоскопом – золотой, коричневый, зеленый, – окаймленные бахромой длинных каштановых ресниц. У нее были тонкие черты лица, изящный нос с бледной россыпью веснушек. Много бывает на воздухе и не всегда надевает шляпку или пользуется зонтиком, решил Николас.

Под его изучающим взглядом девушка покраснела. Он попытался припомнить, когда последний раз видел стыдливый девичий румянец. Ее губы были слегка приоткрыты. Может, от страха перед ним, а может, в предвкушении поцелуя, призванного завершить их брачные обеты.

Ник наклонил голову, намереваясь завладеть этими неожиданно восхитительными губами, но девушка вся напряглась от страха, и поцелуй, к его разочарованию, получился холодным и безразличным. Поцелуй девственницы. Ник нахмурился, когда она отпрянула и снова опустила на лицо вуаль. Разочарование в его душе боролось с гневом, и он резко отвернулся, уставившись на священника.

Маргарита почти не слышала последних слов, которые произнес над ними священник. Когда Темберлей вел ее по проходу, крепко сжав запястье, ее колотила дрожь. Ей приходилось торопиться, чтобы поспевать за широко шагавшим Николасом. В этот момент она думала о его глазах. Они не были зелеными. Они были серыми, холодными и грозными, как зимнее море. Что она успела заметить в глубине его глаз? Смирение, покорность, удивление, любопытство и что-то еще, чему Мэг не знала названия, но что заставило ее с необычайной остротой ощутить, что она впервые оказалась всего в нескольких дюймах от горячего, сильного мужского тела.

Когда Темберлей наклонился, чтобы поцеловать ее, Маргарита почувствовала легкое дуновение его дыхания на своих губах. Ощутила пряный аромат его мыла, резкий запах выделанной кожи. Внезапно ее охватил такой страх, какого она не испытывала никогда в жизни. Она закрыла глаза и зажмурилась. Он отстранился и помрачнел. Мэг успела прочесть смущение и гнев в его глазах. Кровь бросилась ей в лицо, и она поспешно опустила вуаль, чтобы скрыть свое смятение.

Не произнеся ни слова, он сжал ее запястье и широким шагом направился к выходу, буквально волоча за собой.

Мать плакала, когда они проходили мимо, и звук ее горестных рыданий эхом отдавался под куполом храма. Гектор мрачно хмурился.

Герцогиня, чопорно поджав губы, молча стояла у фамильной скамьи. Она, конечно, знала, что ее внук женился не на той женщине, но виду не подала.

Осознание свершившегося потрясло Мэг, когда начали звонить колокола. Мужчина, который буквально тащил ее из церкви, был теперь ее мужем. К счастью или к несчастью – скорее последнее, – они были женаты.

Дьявол Темберлей больше не казался ей таким уж занятным.

Когда они выходили из церкви, Мэг метнула взгляд на святого Георгия и прошептала молитву. Но святой убил своего дракона, а она осталась со своим.

Глава 10

Темберлей поволок Маргариту вниз по ступенькам, крепко, словно в железных тисках, сжимая ее запястье. Она вздрогнула, когда горсти пшеничных зерен обрушились на нее, словно град. Мэг попыталась высвободить руку, чтобы замедлить шаг, но он продолжал быстро идти вперед, игнорируя ее сопротивление.

Подойдя к ближайшему экипажу, он отворил дверцу.

– Хартли-плейс, Роджерс, – распорядился Николас, запихнув Мэг в карету.

Она чопорно уселась на плюшевое сиденье, он расположился напротив. Маргарита внимательно рассматривала своего новоиспеченного мужа сквозь вуаль, пока карета, кренясь и покачиваясь, мчалась по дороге. На фоне темно-зеленых бархатных подушек его свадебный сюртук выглядел еще более кричащим. Мэг с трудом сдержала приступ истерического смеха, хотя, кроме вызывающего наряда, в этом мужчине не было абсолютно ничего забавного.

Карикатуры были к нему не справедливы. На самом деле герцог оказался гораздо красивее, намного крупнее и значительно опаснее, чем она представляла. Он совсем не походил на того дурашливого распутного бездельника, которого изображали в бульварных листках.

– Можете теперь снять вуаль, Дейзи, – сказал он, и она застыла, задетая его наглостью. Как он смеет называть ее чужим именем?! Даже имя «Роза» было бы намного лучше.

– Дейзи, может, и сняла бы свою вуаль, но я не собираюсь этого делать, – заявила Маргарита и прикусила губу. Она повела себя как малолетняя чопорная дурочка.

Темберлей лениво улыбнулся, отчего ее внутренности превратились в желе. Так мужчины всегда улыбались Розе, но никогда Маргарите. Он выдернул цветок из ее букета и элегантным жестом поднес к носу.

– А если я назову вас Розой и хорошенько попрошу, вы снимете свою занавеску?

Нет, Мэг совсем не хотелось, чтобы ее называли именем сестры. По крайней мере, не этот мужчина.

– Я не сниму вуаль, – упрямо сказала она.

– Неужели я не заслужил права смотреть на вас? Я женился на вас, и вам довольно хорошо заплатили за честь стать герцогиней Темберлей, – холодно произнес он.

– Недостаточно хорошо, чтобы терпеть оскорбления! Вы пьяны? – Мэг читала, что Николас Хартли выпивает четыре бутылки вина за завтраком, переключается на виски, джин и портер за обедом и наслаждается шампанским по вечерам.

Он удивленно вскинул брови.

– В данный момент нет. Но я намерен исправить это упущение, как только попаду домой. Только я еще не решил: когда утешить себя выпивкой – до или после того, как уложу вас в постель…

У Маргариты все внутри перевернулось. Что-то в его глазах подсказало ей, что это и вправду будет сильно отличаться от случки лошадей или случайных поцелуев, о которых рассказывала Роза. Однако нельзя допустить, чтобы он догадался, насколько она несведуща. Мэг вздернула подбородок и дерзко сказала:

– Давайте сначала займемся этим. Я слышала, выпивка снижает мужскую силу. – Она не помнила, откуда почерпнула эту пикантную подробность.

Николас расхохотался. Вряд ли такой ответ он предполагал услышать.

– Для меня это никогда не составляло проблемы, – лениво произнес он, растягивая слова.

Девочка оказалась смышленой, хотя и злой на язычок. Он с интересом наблюдал за ее потрясающими губами. Они слегка дрожали, словно она раздумывала: не позволила ли себе зайти слишком далеко? Даже при том, что лицо ее было закрыто, по губам ему удалось прочесть неодобрение, страх, гордость и решимость своей новобрачной. Это было захватывающе. А каково будет, если он поцелует ее по-настоящему?

Так ли она в самом деле чиста и неопытна, как утверждают?

– Вас когда-то разочаровал подвыпивший любовник?

Ее губы раскрылись в изумлении оскорбленной невинности. Покраснела ли она под вуалью или готова удариться в слезы? К его удивлению, она рассмеялась и тут же зажала ладонью рот.

Ник нахмурился. Он намеревался смутить девушку, а не развеселить. Взяв ее за руку, он стянул с нее перчатку и выбросил в окно, повинуясь секундному порыву. Ее улыбка померкла, а губы задрожали, стоило ему прикоснуться к ней.

Николас рассматривал ее руку. Ее длинные изящные пальцы были холодны и сильно напряжены. Кожа покрыта загаром. Ощутив под пальцами шероховатость, он повернул руку жены ладонью вверх – кожа покраснела, покрыта мозолями, как будто ей всю жизнь приходилось мыть полы. Еще одна странность. У настоящей леди не бывает грубой кожи или веснушек.

Итак, установлено: у нее красивые глаза, натруженные руки, восхитительный рот и острый язычок, а больше он ничего о ней не знал.