Без берегов
– У вас жизнь только начинается, не начинайте ее со зла, ненависти, умейте прощать людей и друг друга. Тогда все у вас будет хорошо.
После общения с дядей, Степан сильно изменился. Стал задумчивый, не такой ласковый как прежде, совсем другой стал. На Тасю смотрел высокомерно с ухмылкой.
По дороге заехали еще к одному дяде Анатолию в Усть-Каменогорск. Он был немного старше Степана. Семье Анатолия Тася очень понравилась, они недавно поженились, у них еще не было детей. Анатолий и Степан делились воспоминаниями о войне. А Тася и Катя подружились, слушали разговоры мужчин или уединялись и секретничали в другой комнате.
– А меня забрали осенью 43 года. Рассказывал Степан. После переподготовки сразу же на фронт. Прибыл я в штаб, посмотрел на меня командир, собрал офицеров и говорит.
– Вот отправлю я тебя такого молодого и красивого, такого стройного и веселого в полк и тебя там сразу убьют. Ты же генофонд нации, тебе размножаться надо. Женщины должны рожать от тебя побольше таких же красивых, умных и веселых детей.
– Ну что, оставим его пока в штабе? А? Как вы думаете? Пусть документами занимается, не люблю я эту писанину. Так и решили оставить меня в штабе. Командующий, полный немолодой мужчина, восхищался моей талией, говорит у женщин не найти, такой талии. А выправка, а стать. Восхищался моими кудрями, сказал, чтобы чуб мой не состригали, только подравнивали.
– Так прослужил я там чуть больше года. Командующий частенько просил, чтобы я отправлял его родным посылки, мыло, тушенку, так кое-что еще по мелочам. А я взял и на одной посылке написал адрес не его родственников, а моей мамы. Когда он узнал, был в такой ярости, орал, топал ногами, стучал по столу кулаком, хотел даже пристрелить, но пожалел.
– Отправил меня в полк на фронт. В первом же бою я неловко прыгнул в окоп и сломал себе ногу. Меня отправили в госпиталь. Пока я там отлеживался, полк ушел далеко, в Германию. Война шла на убыль, а там и победа. Потом работал на стройках, восстанавливал разрушенные города.
– А отец как?
– Отца с язвой на фронт не взяли, он в городе на заводе работал с мамой. Мама соскучилась, просит, чтобы мы с Тасей поскорее приезжали. С 43 года ее не видел. Считай, что 6 лет уже осенью будет.
Тася научила Катю вязать крючком и спицами, а Катя научила Тасю шить на швейной машинке. Молодожены уезжали к маме с подарками.
– Степа, это маме, это папе, это братьям, это Полине. Это Тебе Тасенька. Это Степану от нас с Толиком. Жалко вас отпускать, ну что ж поделаешь. А может еще погостите?
– Мама ждет, семья ждет. Мы тут у вас и так загостились. В гостях хорошо, а домой пора ехать. Отец у Степана был строгий, но справедливый.
– У вас семья, вам нужно жить отдельно, хотите живите в доме, пока будите пристраиваться, хотите стройтесь рядом, земли хватит всем. Мишка с Толиком помогут, лбы здоровые.
Тася помогала Агрофене с огородом, по дому. Тася родным Степана понравилась, он решил пристроить комнату к дому, временно, а потом строить хороший дом. Начали готовить саманы.
Степан пришел потный, весь в пыли и грязи. Тася вынесла на улицу тазик, налила теплой воды, намылила мочалку, начала мыть Степана, принесла чистую одежду, табуретку, посадила Степана и начала мыть его ноги.
– Это еще что такое? Закричал отец Степана. Он в окно увидел Тасю и Степана. Ударил кулаком по столу, выскочил на улицу, пнул таз с водой.
– Это что за господин тут такой? Дал по шее сыну, он упал со стула.
– Ты что бать?
– Чтобы я этого больше не видел. На утро Степан взял деньги у матери на дорогу.
– Собирай чемодан, мы уезжаем.
– Куда? Как уезжаем? Почему?
– Бери чемодан, пошли. Агрофена стояла на пороге, вытирала слезы, Тася остановилась, посмотрела на нее.
– Терпи дочка, терпи. Такая наша женская доля. Свекровь перекрестила детей.
– Пошли я сказал, что встала, Степан схватил за руку жену и повел в неизвестность. На вокзале он купил два билета в Ташкент.
– Куда мы едем?
– К другу в Ташкент, тебе понравится, там еще лучше.
– Тимур, я с женой.
– О! Брат проходи. Красивая у тебя жена. А это моя жена, тоже красавица. Садись за достархан, мой дом – твой дом.
Зиму Тася и Степан прожили у Тимура в отдельной комнате. Работали по найму в большой зажиточной семье. Степан на стройке, Тася по хозяйству. Ночью Тася услышала крики. Тимур со Степаном засиделись за молодым вином, спорили.
– Что ты обижаешься, брат. Я просто спросил, много ты заработал в найме? Не нужны мне твои деньги. Мой дом, твой дом. Живи сколько хочешь. Я к тебе приеду, ты меня не выгонишь. В окопе вместе лежали. Смерть одну на двоих делили, сколько ребят схоронили. Брат прошу тебя не уезжай, не обижай меня. Крики стихли.
– Слава Богу помирились. Выдохнула Тася. Через неделю история повторилась.
– Я знал, что ты был в штабе и все ребята знали. Тебе приказали, ты в штабе. Тебе приказали, ты на фронте. Пошли в ход кулаки, женщинам пришлось разнимать драчунов.
– Степушка, поехали домой. Тася собирала утром чемодан. Два друга обнялись на прощанье.
– Прости брат!
– И ты меня прости, брат, я на тебя зла не имею. Степан и Тася поехали на вокзал. Приехали в Алма-Ату. Сели на автобус, ехали очень долго, через весь город.
– Куда мы едем Степушка?
– Я тебе сейчас такие красоты покажу, Тасюра.
– Мы разве не к твоим родителям едем?
– Никогда не говори о моих родителях, я туда больше никогда не приеду. Сердился Степан. Автобус выехал из города. Чувствуешь, какой здесь воздух?
– Да, хорошо. А к кому мы теперь едем?
– К маминой сестре Евдокии. Она меня очень любила, всегда звала к себе. Я у нее часто жил до армии. Там такие места. Автобус долго поднимался все выше и выше. Наконец остановился на конечной остановке, все вышли.
– Пройдем немного пешком. Степан взял Тасю за руку и повел в гору. Брось здесь чемодан, немного поднимемся в гору. Смотри!
– А! А! А! Воскликнула Тася. Я это уже видела. Я же здесь уже была.
– Когда во сне? Усмехнулся Степан.
– Да! Да! Во сне! Загадочно на распев произнесла Тася. Она вспомнила. Это были те горы, в зубцах елей и то же зеркало озера с неровными краями. Из озера вытекала широкая река, которая уходила в ущелье. Те же белые в туманной дымке снежные горы.
Она не могла понять, что происходит. Они мне показали эти горы, еще там в поле, в серебряном столбе. Значит это был не сон? Или это был сон? Они мне показали мою судьбу? Когда я разговаривала мысленно с Богом. Почему я забыла, что они мне говорили? Может они меня о чем-то предупреждали?
Тася смотрела в глубокое, голубое небо, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь. Ну для чего-то же они мне показали это. А что говорили? Она только помнила, что смотрела в небо и оттуда, как ей казалось, приходили мысли в ее голову. И она разговаривала с ними через голову. А теперь Тася стояла на том же месте, но уже с пустой головой.
– Нет. Я помню, я тогда не стояла, я была везде и сразу. Я была внутри картины. Я была всей этой картиной. Я себя ощущала, что я это картина. А картина, это я. Я была каждой травинкой, каждым деревцем, божьей коровкой в траве. Я была небом, я была водой. Как это возможно? А сейчас я просто стою и восхищаюсь этой красотой, не земной. Как это не земной? Это, как раз, что ни есть земная красота.
– Степушка, а где мы будем жить? На этой горе? Он взял ее за руку и повел в сторону.
– Видишь внизу поселок? Вот там мы и будем жить.
– О! Это так далеко. Зачем же мы поднялись так высоко на эту гору?
–Для того, чтобы ты увидела эти горы, это озеро. Чтобы ты увидела всю эту сказочную красоту. Если бы мы сейчас не поднялись, ты бы никогда не узнала, что здесь существует такая красота, спрятанная от людских глаз. А теперь пойдем вниз. Вниз спускаться легче, чем подниматься вверх.
Соседи сказали, что Евдокия умерла два года назад. Но домик не пустовал, там жили квартиранты. Соседи сразу признали в Степане того веселого мальчика, который частенько гостил у тети. Квартиранты вскоре съехали.
– Вот это и будет наш дом, наше семейное гнездышко. Здесь нам никто не помешает. В марте, конечно здесь было намного холоднее, чем в городе, тем более в Ташкенте, это все-таки горы, в горах всегда холоднее, чем в городе. Но весна уже начала приходить и сюда. Вокруг дома было немного земли. Тася сразу взялась за домашнюю работу, огород. Степан нашел подработку.
А тем временем, летом прошлого года, Саша вызвал Ваню и Витю, собрал друзей с работы, купил камышитовые блоки, ребята начали строительство дома для своего семейства. Осенью, того же года, Рая родила Саше дочь. Ребята нашли заброшенное место, горочку, которая упиралась в забор завода. Саша бульдозером, на котором он работал, разровнял горку, ниже сделал еще одну площадку.
Он планировал строить дом для мамы и детей из двух комнат, а ниже большую комнату и кухню для своей семьи. Он втиснулся между соседних участков, внизу до забора оставалось еще немного земли для огорода и хозяйственных построек. За осень они почти все сделали, осталось по мелочам, отделка, печка, уборка. Весной в поселке Степном готовились к переезду, искали покупателей на скотину и дом, упаковывали зимние вещи. К середине лета работы все завершились.
Мария с Аней и Лидой переехали в новый дом. Недалеко от дома Мария нашла себе работу на рыбном заводе, устроила девочек в школу. Рая была недовольна комнатой, она хотела отдельный дом, часто выражала недовольство, дома были скандалы, она забрала дочь и уехала к маме.
Саша привел себе в дом красивую, стройную, интеллигентную Анну, она работала медсестрой в больнице. В последствии она родила Саше двух девочек, Иру и Галю.
Невысокий, курносый Ваня тоже нашел себе жену, симпатичную, рыженькую, веселую Раю. С работы ему выделили участок земли, в другой стороне города, рядом живописное озеро. Братья помогли ему выстроить хороший, большой дом, посадил сад. Рая ему в последствии родила двух сыновей, Колю и Андрея.
валера
В семействе Таси и Степана ожидалось пополнение. В декабре 1950 года, Тася родила сына. Степан назвал его в честь без вести пропавшего брата, Валера. Пошли регистрировать сына и заодно сами расписались. Радости Степана не было конца, ему хотелось петь и танцевать.
– Сын! Первенец! Валерка! Тасюра, у нас Валерка, сын. Он долго и частенько обмывал с друзьями своего первенца. Валерка родился со смолисто черными волосами и с отличным аппетитом. Ему не хватало молока, потому что он не хотел отрываться от маминой груди. Он засыпал, держа во рту сосок, просыпался сразу орал пока ему не дадут грудь.
Его невозможно было положить в люльку, он сразу начинал истерично орать. В результате он сильно располнел, у него были пухлые щеки, как у хомяка и заплывшие щелочки глаз. Смотревшие на него подозревали, что он не русский. Глядя на худосочного Степана, все улыбались и подсмеивались над ним. Степан начал приглядываться в лицо сына, начал пить с горя. Дома начались сильные скандалы.
– С…Это не мой сын. Ты его от узбека нагуляла, когда мы жили в Ташкенте. Скажи это сын Тимура? Или другого узбека, где ты работала в найме?
– Степушка. Подсчитай, мы здесь живем с марта месяца. Это уже больше 9 месяцев. Это твой сын.
– Заткни пасть своему щенку, пока я его не удавил. Он хватал ребенка из рук Таси, когда он плакал, затыкал рот тряпкой, тряс его, бросал в люльку. В результате скандала Валерка еще больше истерично визжал. Он отказывался уходить с рук мамы. Он орал и орал, и день, и ночь, пока Тася не брала его на руки и не давала ему грудь.
– Ты совсем не уделяешь мне внимания, ты своего щенка любишь больше, чем своего мужа. Он не признавал никакой прикорм, никакую соску ему нельзя было дать кроме груди. Держал обеими ручками грудь и смотрел в глаза матери, она всегда должна быть в поле его зрения.
У Таси из-за нервных срывов пропадало молоко, от этого Валерка еще больше кричал, когда не было молока. Степан от такого крика выбегал из дома на несколько суток, приходил пьяный и снова кричал на сына и материл Тасю. В Мае у Степана умер отец. Тася и Степан поехали к Агрофене.
– Какой красивый у тебя сын, Степан, такой крепенький, просто богатырь.
– Он мне не сын. Это узбек узкоглазый, а я еще назвал его в честь своего старшего брата, погибшего Валерия. А эта с… нагуляла себе щенка, которого я теперь должен кормить. Удавить его надо пока еще маленький. Агрофена подала сыну черно белую фотографию.
– На, смотри.
– Мама, откуда у вас фотография нашего Валерки, мы же его еще не фотографировали.
– Степан. Это твоя фотография. Тебе здесь полгода, как и ему сейчас. Это твой сын, хватит мучить жену.
– Мама. Но вы посмотрите на него он же китаец или узбек, волосы черные.
– Он просто сильно толстый, как и ты был в детстве. Агрофена принесла семейную фотографию.
– Смотри. Здесь все наши дети, твои братья и сестра Полина.
– Это мы маленькие? Мы что, все китайцы и узбеки?
– Нет. Отец вашего отца, дед ваш, был цыган, он украл русскую девушку.
– Мы что цыгане? Потому все черные?
– Он перерастет, будет очень красивый, похож на тебя, он и сейчас похож на тебя, маленького.
– Мама. Я что тоже так орал? Это же невозможно так жить.
– А ты как думал, тоже. Все дети, сынок, маленькие плачут, потому что они беззащитные. Им страшно, они бояться потерять мать. А когда вырастают, убегают, не дозовешься.
Степан немного успокоился, но все равно много пил и частенько не ночевал дома. Тася взяла Валерку и поехала к маме, навестить родных.
– Ох дочка. Тасенька, бросала бы его, пока молодая, намучаешься ты с ним. Дальше больше, еще и руки начнет на тебя поднимать, переезжай к нам, в тесноте, да не в обиде.
– Мама, у меня же второй ребенок скоро будет.
– Он еще под Богом, подумай лучше о себе и о живом ребенке.
Степан снова пришел пьяный, начал ругаться, кричать. Ребенок испугался, начал надрывно кричать.
– Заткни ему пасть, пока я его не удавил. С… брось своего щенка, ты этого гаденыша любишь больше, чем своего мужа, внимания мужу не уделяешь. Почему дома жрать нечего, кастрюли все пустые, жрать давай.
– Денег дома нет, продукты кончились. Тася взяла сына на руки, прижала к груди, начала качать.
– Сама то что-то пожрала и гаденыша своего покормила, а муж голодный.
– А муж сам себя покормит, не маленький.
– Что? Что ты сказала? Ты что с… еще огрызаешься. Перечишь мужу. Живешь у меня. Муж пришел, жрать нечего. Иди заработай и накорми мужа.
– Сейчас пойду.
– Ах ты с… только со своим щенком обнимаешься, дай мне этого гаденыша, я его удавлю, чтобы не было его на свете.
Тася выскочила из дома, ходила под окнами, смотрела. Степан упал на кровать и уснул. Тася оставила ребенка у соседей, зашла тихонько, собрала вещи, заняла у соседей деньги на дорогу, взяла Валерку и уехала к маме на последнем автобусе.
дом
Степан через неделю, под вечер или ночью, начал приходить пьяный. Стучался в окна, двери. Утром его находили спящим у двери, на дорожке или в огороде.
– Тасюра, прости. Тасюра вернись домой. Прости, пить не буду, в рот не возьму. Но Тася была непреклонной. Она устроилась на работу, на шарикоподшипниковый завод, рядом с домом, ребенка устроила в садик. Через месяц он пришел с цветами, трезвый, стоял на коленях, просил прощенья.
– Тасюра, прости. В рот больше не возьму ни капли. У нас же семья, у нас ребенок, сын. Как ты одна с ребенком будешь жить. Но Тася не хотела с ним разговаривать. Тася уже ждала второго ребенка.
– Шесть человек в двух комнатах. Сейчас появится второй малыш, который потребует много внимания, придется бросить работу. Крик младенца, теснота. Она начала задумываться, что ей делать, как дальше жить. Через месяц Степан снова пришел с цветами, сказал, что устроился на работу, не пьет.
Нашел большой участок земли, недалеко от маминого дома. Начал со своими братьями строить дом саманный. Пока небольшой, комната и кухня, до зимы обещал построить. Осенью Тася с сыном переехала в новый дом. Хотя домом это вряд ли можно было назвать.
Потолки низкие, неоштукатуренный, пол земляной. Но главное, что в доме была печка, крыша, окна остекленные. Тасе просто некуда было пойти, она родила второго сына. Назвали его Юра, в честь брата Степана, погибшего на фронте.
Степан сдержал слово, он не пил, работал кочегаром на заводе, рядом с домом. Дрова и уголь приносил с работы. Ребенок родился очень крупный, просто богатырь. Все говорили, что в прадеда пошел, Машиного отца. Он родился русый, спокойный, не кричал и не плакал, как первый сын Валерка. Тася подходила к сыну, смотрела, живой ли, такой был тихий.
– Тасюра. Ну как тебе наш дом?
– Да какой же это дом, сарай, а не дом.
– Тасюра. Я для тебя и сыновей, построю новый дом, большой, красивый, как королева будешь жить. Посмотри сколько земли вокруг, дом построю, баньку.
– Ты бы лучше этот дом до ума довел, чтобы можно было нормально в нем жить.
– Этот дом просто времянка, я лучше сразу начну строить хороший, высокий, просторный дом. Для наших сыновей, для их детей.
Степан с весны начал делать саманы, сушить, складывать. Летом начал строить новый дом. Тася устроила детей в сад и ясли. Сама пошла работать на ближайший завод крановщицей. Осенью Юра начал болеть, шустрый и веселый богатырь, стал вялый, поднялась высокая температура. Он умер в больнице в 10 месяцев, двухстороннее воспаление легких. Степан начал пить каждый день. Он стучал по столу кулаком и кричал.
– Ты мать, не уберегла сына Юрку. С… с мужиками трепалась на работе, вместо того чтобы за сыном следить. Валерка бегал во земляному полу, заглядывал под кровать, под стол, искал и орал, где ты Юлик, Юлик орал и плакал Валерка. Он падал на землю закатывался в крике, Юлик, Юлик. Степан схватил Тасю за волосы и швырнул на кровать.
– С… заткни своего щенка, чтобы он не выл, пока я его пасть не разорвал. Тася оделась, взяла сына и ушла на улицу.
Степан сел за стол пил вино и плакал, потом снова кричал, скрипел зубами. Бил кулаком по столу, матерился, пил и плакал. Когда Степан опустил голову на руки на столе и задремал, Тася собрала вещи сына и ушла из дома.
Недалеко жила мать Степана Агрофена, была глубокая ночь, Тася пошла к свекрови. Агрофена приходила, уговаривала сына взяться за ум, бросить пить, он выгонял ее из дома.
– Я никогда этой с… не прощу моего сына Юрку. Тася решила больше не сходиться со Степаном, она его боялась, она уехала в село под Алма-Ату к подруге с работы, там она родила дочь, назвала Верой в честь своей подруги медсестры. Она ей никогда не писала писем, но ее часто вспоминала, она вспоминала ее слова. Но если бы вернуть то время, она все равно бы не вышла замуж за Пашу.
Она все равно бы вышла за Степана, потому что она, не смотря на все его выходки, его сильно любила, а сердцу, как говорят не прикажешь. Ее сильно осуждали родные, особенно младшая сестра Лида. Тася ей говорила, когда влюбишься, замуж выйдешь, сама все узнаешь.
Подруга Таси заходила к Агрофене, она говорила, что Степан там уже долго не появлялся, дом пустует. Тася переехала в дом, она сильно боялась, что муж снова придет пьяный, будет кричать и драться. Но его не было всю зиму. Осенью Тася позвала своих братьев, сестер и снох. Мужчины настелили пол, построили дровяник, сарай, курятник, женщины оштукатурили дом, внутри и снаружи, побелили. Тася покрасила окна, повесила белые шторки и тюли.
Летом на выходные, братья собирались у Таси, построили веранду, беседку, вырыли погреб. Брат Саша все время забывал и ударялся головой о низкие косяки в доме и частенько вспоминал Степана нехорошими словами. Тася посадила вокруг беседки виноградник, розы. Цветы. Прошло лето, Тася вырастила в огороде овощи, засолила в бочки. Насадила деревья и цветы. Степан не появлялся. Все ее родственники говорили, видно по пьянке его убили, что его уже и в живых давно нет. Если бы был живой, уже давно бы объявился.
Тася работала и растила детей. Прошло два с половиной года. Ноябрь. Суббота. Тася натопила печь, нагрела в ведрах воды на печке, помыла Валерку в корыте. Набрала еще воды, подкинула дров, угля. Вылила ведро теплой воды в корыто.
– Веруня. Иди детка купаться. Она раздела дочь, посадила в корыто. Девочка хлопала ладошками по воде, смеялась закрывая глаза. Тася помыла дочь.
– Вставай Веруня, мама тебя сейчас укроет большим, теплым полотенцем и унесет в твою кроватку. Девочка в корыте встала во весь рост. Тася взяла большое полотенце, чтобы завернуть ее, но тут распахнулась дверь. Белый, холодный пар залетел в комнату. Кухня была маленькая, метра 2 шириной и три метра длиной. Корыто стояло недалеко от двери.
Девочка испугалась, закричала и спряталась под водой. Только одно лицо было на поверхности и огромные, синие, испуганные глаза. Это был Степан. Он был не брит, оброс, полушубок из овчины на распашку. Тася тоже от неожиданности испугалась, даже сначала не узнала его. Поставила дочь, завернула в полотенце и унесла в другую комнату.
– Дядя. Дядя. Показывала она пальцем в другую комнату. Байка? Дядя байка? Нет дочка, это не бабайка, это твой папа. Вздохнула Тася. Папа? Папа байка? Девочка никак не могла успокоиться, она плакала. Там байка. Там байка. Показывала пальцем девочка в комнату. Спи доченька, мама с тобой, не бойся, бабайка уже ушел. Кое как успокоив испуганную дочь, Тася уложила ее в кроватку, она долго всхлипывала и вздрагивала.
– Зачем ты пришел? Уходи. Плакала Тася.
– Тасюра. Прости. Я хотел забыть тебя, но не смог. Я вернулся к тебе, к семье, к детям.
– У тебя нет здесь ни семьи, ни детей, ты для них бабайка.
– Сын. Валерка. Ну ты та меня помнишь? Мальчик спрятался за маму.
– Эх ты мужик, за мамкину юбку спрятался. Степан потянул ребенка за руку, он начал плакать, вырываться.
– Уходи! Уходи! Кричал он истерично.
– Валерка. Я твой папа, я вернулся, дай я тебя обниму, какой ты большой стал. Валерка вырвался, забежал в другую комнату, спрятался под стол и оттуда кричал.
– Уходи бабай лохматый. Тася уложила детей, вышла к Степану на кухню, села за стол.
– Тасюра, давай поговорим, не гони меня, я к тебе приехал, я хочу с тобой жить, у нас дети.
– Уходи. Уходи ради Христа. Два года с лишнем где-то трепался, иди дальше трепись. Ты нам не нужен. Мы без тебя жили спокойно, проживем и дальше, уходи. Тебя дети не помнят и не знают, что у них есть отец, они тебя боятся. Плакала Тася.
– Дети маленькие, они привыкнут, только ты меня не гони, прости. Тасюра, родная, я не трепался. Я деньги зарабатывал. Смотри сколько я заработал. На, бери, они все твои. Он открыл чемодан, там было много денег.
–Хочешь меня деньгами купить. Не нужны мне твои поганые деньги, забери их и уходи.
– Тасюра. Мы теперь будем жить по-другому. Я уже давно не пью, я осознал, я понял, что не могу без тебя жить. У нас семья, дети, ноги буду твои мыть и воду пить, только не гони. Степан встал на колени перед Тасей, обнял ее ноги, уткнулся в них лицом и плакал. Не гони. Не гони. Прости.
– Уходи. Уходи. Мы без твоих денег жили и без тебя, проживем и дальше. Ты нам не нужен. Уходи ради Бога от нас. Тася плакала. Она снова простила мужа.
Не сделаешь добра – не наживешь врага
Стапан не пил, все было хорошо. Он подходил к кроватке дочке и любовался ею.
– Лапулька моя, сопулька моя, Верунька доченька моя любимая. Дети сначала боялись его, потом начали привыкать. Степан купил телевизор КВН с линзой, такого еще не у кого не было. Потому днем приходили соседские ребятишки на мультфильмы. Степан бросил на пол свой овечий полушубок для детей. Он садился с краю, садил дочь себе на колени, обнимал и целовал ее, и любовался ею.
А вечером, когда укладывали детей спать, приходили на телевизор взрослые, соседи. Смотрели кино для взрослых. За лето Степан пристроил спальню, рядом с кухней и расширил маленькую комнату.
– У нас же, Тасюра, двое детей, нам нужен просторный дом. Рядом метров в 30, начал строить другой дом, с высокими потолками.
– Ну и куда нам такие хоромы, есть же дом.
– Тасюра. У нас же дети, вырастут, Валерка женится, Вера замуж выйдет, внуки пойдут, чтобы вся семья была вместе. Так буду строить пока молодой. По-стариковски будем жить, дети с нами.
Через 1,5 года Тася легла на очередной аборт, третий. Она не хотела больше рожать детей, она уже сомневалась в Степане, она ему уже больше не верила, боялась, что он снова сорвется, начнет пить или бросит их.
– Этих бы Бог дал поднять, говорила она себе. Пошло осложнение, ее долго не выписывали. Вера все время плакала, просилась к маме. Степан ее силой отдирал от забора больницы. Когда она видела маму, она истерично кричала, она не понимала, почему мама за забором и не идет домой.
Иногда заходила Агрофена, она предлагала свою помощь по дому или в огороде, но Степан ее гнал. Он сам справлялся, варил пшенную кашу с тыквой, кормил детей.
