Я люблю тебя

– Нет. Закричала Лиза. Волосы не дам обрезать. Мне мама их всю жизнь растила.

– Видите ли. Лизонька. По сценарию, вашу героиню, будут тащить за волосы по снегу. А это, что же целый метр волос куда-то девать надо будет.

– Девай те куда хотите. Волосы не дам обрезать. Тогда я сниматься вообще не буду.

–Хорошо. Хорошо. Я переговорю с режиссером, мы может быть что-нибудь придумаем.

– Нет. Ну ты посмотри на эту звездную Светову. Не успела в институт поступить уже условия режиссеру ставит.

– Во-первых не Светову, а Цветову. Во-вторых, ты сама себе попробуй сначала отрастить такие волосы. Такие волосы, всю жизнь растить надо.

– Сейчас никто не хочет их растить. Зачем они нужны такие длинные, мороки с ними, путаются, мешаются, куда проще со стрижкой. Шампуня меньше надо.

– Ничего ты не понимаешь. Красота. Опять же индивидуальность.

– Лиза! Где Лиза? Лиза. Режиссер согласен, сказал даже еще лучше. Немец тоже согласен. Будем снимать, по ходу посмотрим, что получится.

– Пробный дубль. В студии поставили декорации. Налили пены.

– Тишина в студии. Немец схватил Лизу за косу, намотал ее на руку и потащил раздетую по снегу, по поселку.

–Партизан! Партизан! Кричал он. Потом ее за косу привязали к телеге, запряженную кобылой. На груди у нее была привязана табличка. Крупными буквами было написано. Партизан. Потом. Стояла виселица. Женщина и двое мужчин стояло на табуретках с завязанными глазами. На груди табличка. Палкой били по табуреткам. Мужчины по очереди кричали. Они думали, что у кого-то уже вышибли табуретку из-под ног и скоро их очередь.

При каждом стуке Лиза истошно кричала. От ужаса ее лицо искажалось, широко раскрывался рот.

– Наводите на Лизу камеру. Пошел крупный план. Хорошо.

Вечером приходят партизаны. Снимают всех с петель, стул падает, она теряет сознание от ужаса, что следующая она. Партизаны подхватывают ее, вытаскивают из петли.

– Через пару дней повторные дубли. Готовим декорации к следующей съемки.

Лиза думала. Если в эпизодах так трудно сниматься, а как же тогда в главной роли. Там еще и слова учить надо.

– Да. Не легкая это работа быть артисткой. Лиза положила деньги в банк под проценты, жила на стипендию. Еще и каждый месяц, понемногу отправляла маме деньги домой. Она копила деньги, мечтала купить небольшую квартиру или хотя бы комнату и перевести маму в город к себе.

Она по ней сильно скучала. Переживала как она там одна. Каждый день вечером писала ей письмо. Как она провела день, что нового в институте, а утром бросала его в почтовый ящик. А в конце каждого письма она писала: Дорогая, родная, милая моя мама. Я люблю тебя.

В институте начались занятия. Лизе очень нравилось.

– Вы стоите на остановке, ждете автобус. Покажите мне это.

– Слушайте звуки на улице. Развивайте внимание. Через минуту расскажите мне, кто, что слышал. Каждый вспоминает, что слышал.

Лиза продолжила, вернее, начала заниматься вокалом, игрой на гитаре, хореографией.

– Вы думаете, что если поступили в институт, так вы уже все тут уже артисты? Я могу хоть завтра любого из вас сделать артистом, звездой экрана. Мне это не сложно. Стоять, ходить, говорить, вздыхать, все что скажет режиссер, глаза крупным планом. Но чтобы стать настоящим артистом, вы должны не играть, вы должны так входить в роль, жить жизнью вашего героя. Чтобы не было видно игры, была видна жизнь, чтобы зритель поверил вам.

В общежитии девочки покупали пирожки, пирожные, конфеты, печенья. Вечером пили чай. Лиза приносили каждый день маринованные огурцы и весь вечер ела их читая книгу.

– Ой девочки. За углом такой хороший овощной магазин, там такие вкусные, хрустящие, маринованные огурчики. Я еще купила. Кто хочет?

– Да кислятина, есть невозможно.

– Ты что какая кислятина. Я только их и ем целыми днями.

– Лиза. Ты что, беременная?

– Почему беременная? Просто очень вкусные, хрустящие.

– Это только беременные едят соленые огурцы.

– Я же не соленые огурцы ем, а маринованные.

– Все равно. Значит ты беременная.

– Это что, шутка такая. Юмор. Да? Ты что? Беременная. Да ты знаешь, что я еще девица. Я еще даже не с кем не целовалась.

– Что правда? Да? Тебе что еще никто не нравился?

– Ну в школе там один немного нравился, но он такой, нарцисс, задавака. Все девчонки за ним бегали. Зачем он мне такой нужен.

– А во дворе? Неужели никто не нравился?

– А там во дворе все мальчишки такие глупые. Даже не в кого влюбиться. Да и некогда мне было даже смотреть по сторонам, не то чтобы в кого-то влюбляться. В школе кружки разные, потом дома уроки, да и маме нужно было помочь по хозяйству, кушать приготовить, постирать, дома прибрать. Я еще дома сама занималась по самоучителю игры на гитаре, дома разминка, гимнастика.

– Что, правда, еще ни с кем не целовалась?

– Да нет же. Даже за руку никого не держала.

– Да. Чуть не забыла сказать. Заходил Аркадий Владимирович, сказал, чтобы ты завтра зашла на студию. Запись вроде там будет.

– Ой, Лиза уже в кино снимается, счастливая.

– А знаете, как трудно.

– В эпизодах то трудно?

– Да. Даже в эпизодах.

– Лиза Цветова. Тебя и не узнать. Ты что это такие щеки наела, как у хомяка. Надо же следить за своей фигурой. Быстро садись на строгую диету, а то другую артистку найду на съемку. Придешь через неделю.

Лиза перестала есть огурцы, ела только сухари и пила воду.

– Ну вот, совсем другое дело. Ты же партизанку играешь, а не доярку.

– Да? Как будто доярка не может быть партизанкой.

– Так, все собрались. Тишина в студии. Идет запись. Так пошел на Лизу крупный план.