В лабиринтах убийств

…Через полчаса под кабинетом начальницы собрался весь личный состав Департамента. Позвонили ей на мобильный телефон. За запертой дверью долго звучали торжественные аккорды «Лунной сонаты». Все ясно. Подождали на всякий случай еще полчаса, вдруг Валентина Ивановна задержалась в каком-то кабинете.

– Может человеку плохо стало, и лежит она в обмороке за закрытой дверью, – послышался взволнованный голос из толпы.

Я робко предложила воспользоваться запасным комплектом, хранившимся в каптерке у Орыси. Но не было самой Орыси, которая убиралась по вечерам. Пришлось опять ждать, пока не пришел злой слесарь из главного корпуса и не вскрыл кабинет. Внутри просторной комнаты было пусто. На столе сиротлив лежал «бабушкин» телефон. Тут уж все рассредоточились по зданию в поисках начальницы. Через пару минут я услышала громкий крик Милки со стороны «черной» лестницы. Не помня себя от ужасных предчувствий, я ринулась на зов. «Бабушка» лежала на площадке первого этажа, возле входной двери. Мертвая…

***

А ведь как сказочно все начиналось. Наступила самая светлая пора моей жизни…

– Здорово, Воинова! Сколько лет, сколько зим! – сквозь гул и шум, царивший в кафе, загремел совсем рядом знакомый иерихонский бас. Я судорожно завертела головой, пытаясь выделить в толпе нарядно одетых людей обладателя звучного голоса.

Петька Дудков – бывший воздыхатель и вечный пользователь моих конспектов, стоял напротив и изучающе оглядывал меня всю, от консервативных «лодочек» и little black dress до пунцового от смущения лица. И мгновенно делись куда-то эти десять лет, их словно не было. Он просто взял и вернулся вне времени и пространства. И я, молодая, жарю на общежитской кухне картошку. Вваливается пьяный Петька и, тараща и без того огромные глазищи, громогласно объявляет всем присутствующим:

– Призрак бродит по Европе, призрак СПИДа! – На минуточку, то был год примерно восемьдесят восьмой-восемьдесят девятый…

– А ты все не меняешься, хоть и в блондинках теперь ходишь. Похудела, похорошела с годами, прямо, как коньяк. – И он довольно хохотнул от удачного, на его взгляд, комплимента.

«В смысле – не изменилась?» – мысленно завопила я. Разве это так уж прекрасно – не меняться? А я, наоборот надеялась, что за эти годы я очень даже изменилась и превратилась из правильной девушки с горящим взором в привлекательную женщину, загадочную незнакомку с жизненным опытом, ошибками, радостями и разочарованиями, встречами и утратами… Глядя на которую каждый мужчина рвался бы немедленно эту загадку разгадать. А тут, здравствуйте, не изменилась! Конечно, приятно, что для Петьки я выгляжу так же, как и десяток лет ранее, но мне хотелось бы услышать комплимент более обнадёживающий.

Вот кто точно изменился, так это Петька. Худющий, нескладный каланча в бифокальных очках, проходивший все пять лет в выпускной школьной «тройке», никак не вписывался в придуманный мною образ принца на белом коне. Сейчас же передо мною стоял натуральный «новый русский», в «вареном» джинсовом костюме с небрежно наброшенным белым шарфом. В руке у Петька торчал, что меня окончательно добило, мобильный телефон.

Все это время я не получала весточки от него, не имела понятия, что с ним происходит. За эти годы у меня поменялся и адрес, и номер телефона, у него адрес тоже сменился. О нем доходили слухи, я знала, что он, в отличии от меня, не мучился непониманием новых устоев общества и отлично вписался в развивающийся капитализм. Я была уверена, что теперь уж он для меня пропал навсегда. Нет, забыть его я не забыла.

– Петь-ка, то есть, Петро, это ты? Боже, какой ты крутой! – с трудом выталкивая слова, пробормотала я, совершенно не понимая, как себя вести с ним теперь, отчетливо осознавая разницу в наших социальных статусах.

– Я, дорогая, я, Петр Великий, собственной персоной. Стараюсь соответствовать духу времени, – самодовольно зарокотал Петька, с ложной скромностью ощупывая себя со всех сторон, будто только сейчас осознав свое великолепие.

Встреча выпускников была в самом разгаре. После поцелуев, слез, первых тостов и общих воспоминаний включили допотопный магнитофон и поставили любимых «итальянцев». Под чарующий баритон Челентано мне был учинён обстоятельный допрос:

– Колись, подруга, что у тебя на личном фронте. Мой, например, трещит по всем швам. – Тон был шутливый, но глаза сверлили буравчиками, которые не проведешь.

Пришлось смущенно признаться, что за эти годы ничего существенного ни в плане семьи, ни в плане романтики у меня не произошло. Те редкие и случайные романчики, что происходили в этот период, не то, чтобы в актив, даже в пассив занести было нельзя.

Петька удовлетворенно хмыкнул:

– Так, все понятно. Учиться, учиться и еще раз учиться. Значит, ты, по-прежнему, девица на выданье. Прекрасно! Поэтому, слушай мою команду. Приятное знакомство возобновить! Никчемных ухажеров гнать! Меня холить и лелеять! – И он довольно потер руки. Я не нашлась, что возразить. И своим молчаливым согласием ввергла себя в первый акт будущей драмы.

Глубоким вечером, завершив обязательную программу, мы решили продолжить приятную встречу и отправились в одно из злачных мест Города c игривым названием «Купидон», бывшее во времена нашей юности скромным кафе-мороженым.

В темном зальчике звучала негромкая музыка. Длинноволосый пианист наигрывал что-то из битлов, низко склонившись над раритетным инструментом. Сновали официанты в бабочках. Петька развалился на диванчике с бокалом коктейля в руке и лениво потягивал кальян из замысловатого сооружения. Над столиком витал сладковато-одуряющий аромат. Я скромно заказала мартини. Это был единственно известный мне напиток из внушительного списка барной карты. С остальными я боялась промахнуться.

Мою незатейливую историю провинциалки, стремящейся к жизни в большом городе, Петька выслушал со снисходительной усмешкой. Особенно повеселил его мой рассказ о том, как я пыталась устроиться на работу после окончания аспирантуры и сколько отказов выслушала.

– Как ты могла наобум устраивать такие дела? Ты что, не могла мне позвонить? Ведь друзьями были, – накинулся он на меня. А ведь он прав, вяло подумала я. Были. Но обременять других людей своими проблемами я стеснялась.

Сжавшись в комочек и старательно выцеживая капельки мартини из-под ледяных глыб, я размышляла на тему о том, почему мы с Петькой, ничем не отличающиеся в годы учебы в социальном плане (в интеллектуальном я даже скромно набавила себе несколько баллов), оказались через какой-нибудь десяток лет на противоположных полюсах общественной лестницы. Воспитанная родителями в духе развитого социализма и вытекающей из этого абсолютной вере в торжество справедливости и приоритет ума над деньгами, я никак не могла постигнуть феномены волшебных превращений, происходящих в последние годы. И свято продолжала верить в то, что все мои неудачи являются результатом моей лени и пассивности, а не объективной закономерностью наступившего капитализма.

После второго бокала я собралась с духом и выпалила Петьке все снедавшие меня вопросы. Пусть знает, как копаться в чужой жизни! Чёткого и ясного ответа я, конечно, не получила. Петька закатывал глаза и загадочно басил в том духе, что связи и друзья открывают любые двери, и что ничего невозможного в этом мире нет.

– Если мы с тобой опять друзья, то и у тебя все будет прекрасно. Вот увидишь. Прямо сейчас и начнем. Говори конкретно, что умеешь делать с компом. – Петька внезапно перестал куражиться и превратился в делового человека. Представив наши будущие отношения: он давит, я не гнусь, пока не разломаюсь, – я внутренне поежилась. Но соблазн разом разрешить свои материальные и личные проблемы пересилил, и я подробно перечислила свои нехитрые компьютерные умения и навыки.

Петька был в восторге:

– И презентации умеешь делать? И в Интернете поиск проводить? Отлично, то, что надо! Все, Тамарище, кончай рыдать! И тебя пристрою! Есть тут одно непыльное местечко – городской Департамент культуры. Служители муз, знаешь ли, тоже перестраиваются. Как раз человечек нужен – для компьютерных презентаций и отчетов всяких. Ты – то, что им нужно. Завтра утром подойдешь к начальнице, я ее предупрежу. Валентина Ивановна, – может ты помнишь, у нас заведующей студенческой библиотекой работала.

Я не помнила никакую Валентину Ивановну, да и саму библиотеку смутно – не особо я любила за казенными столами засиживаться, все нужные книги брала в общежитие. А уж Петьку в читалку и калачом было не заманить, недаром моими конспектами разживался. Но зато в очередной раз я поразилась его способности – вот так запросто заводить знакомства с разными серьезными людьми. Ну вот объясните, какой прок этой Валентине Ивановне от непутевого Петьки? Тем не менее, факт их тесного знакомства был налицо.

– Эй, Воинова, очнись, ты куда опять улетела? От счастья, что ли? Или раздумываешь, как благодарить? Не парься, от женщин принимаю только в натуральном виде, – великодушно объявил Петька. Я тут же заалела и уставилась в пустой бокал с сиротливо таящим кусочком белого льда.

Петька, как ни в чем не бывало, продолжил читать мои спрятанные мысли:

– Моя мама?н с ней познакомилась как-то на курорте. Давно еще. Стали они дружить. В гости друг к другу ездить. Я, когда в универ поступил, только не говори, что при ее содействии, скажем так, при лояльном отношении на вступительных экзаменах, первый год у нее жил. Потом съехал в общагу – свободы захотелось. А может, к тебе поближе? – Петька на секунду опять переключился на ироничный тон, но не получив поддержки, снова посерьезнел.

– Если Валентине приглянешься, а она у нас любит осчастливливать сирых и убогих, то считай, дело в шляпе. И не стесняйся, сразу поставь старушку перед фактом, что тебе негде жить. У них, я знаю, есть свой жилой фонд, пусть тебе выхлопочет служебную квартирку. Позже подумаем, как ее сделать не служебной.

– Петечка, – забормотала я, совершенно оглушенная. – А вдруг у меня ничего не получится, и почему ты вообще думаешь, что меня возьмут? И если возьмут, а я опозорюсь… – Я бы еще несла что-то невразумительное, если бы Петр не пресек мои стенания на корню.

– Слушай, Томкинс, раньше ты более решительная была. Помнишь, как меня выпихала, когда я с тобой мылился ночку провести? – На мгновение Дудков вновь стал тем Петькой, которого я знала, как облупленного, и с которым вела себя без церемоний.

Добравшись до своей съёмной квартирки уже за полночь, на такси, щедро оплаченном все тем же Петькой, я без сна ворочалась на диване. В конце концов не выдержала мучений и пошла на кухню покурить. Устроилась на любимом пуфике, щедро оставленном прежними жильцами, и занялась любимым делом – размышлениями. А поразмыслить было, о чем.

…На первом или втором курсе Петька взялся за мною ухаживать. Я шутливо принимала знаки внимания, чтобы не подпирать стенку в одиночестве на общежитских дискотеках. Однажды он пригласил меня в кино.

Как раз во всех кинотеатрах шла премьера «Жестокого романса». Петька взял билеты в самый дальний кинотеатр, да еще на последний сеанс, что меня немного обеспокоило. Как по ночи в общежитие возвращаться станем? Весь фильм я сидела, как на иголках, не особо вникая в страдания бедной Катерины. Зато Петька, в отличие от меня, явно наслаждался увиденным. Когда мы вышли из душного зала и побрели по темной улице куда-то вдаль, я судорожно думала о том, куда мы, собственно говоря, идем, а Петька вдохновенно смаковал полюбившиеся места из фильма. Я с трудом поддакивала, а вскоре оказалось, что мы идем к Петькиной двоюродной сестре, которая живет недалеко от кинотеатра, а сейчас находится в командировке. Я моментально взбеленилась и диким криком заставила бедного Петьку, не сходя с места, ловить «частника» и везти меня в драгоценное общежитие. Денег у него, естественно, не было, у меня тоже. Пришлось остаться в качестве залога с водителем, пока Петька бегал одалживать рубль у соседей по комнате.

Да, а ведь пошла бы с ним тогда в ночь, глядишь, может, сегодня и не пришлось просительно заглядывать ему в глаза. Наоборот, он бы заглядывал, чтобы грешки свои замолить.

Эх, глупая я была, молодая, очень меня тогда волновало мнение других – а что подруги подумают? Вернее, я и так знала их мнение: «Зачем он тебе? Провинциал, без перспектив и денег? Поедешь, как жена декабриста в провинцию сеять разумное, доброе, вечное?» Так и не решилась вступить в серьезные отношения. Не хотелось, чтобы еще и по этому поводу подняли на смех. И так натерпелась от своих столичных подружек за время учебы подколок в своей провинциальности.

Пришлось примириться с ситуацией, тем более что к этому времени одна общая страна рассыпалась на кучу разных, я прочно увязла в своей провинции, и потребовалось целых десять лет, чтобы понять свое место в новом мире.

Так нужен ли мне Петька сейчас? Заводить пустые отношения, – стоит ли? Вдруг привыкну к нему, а еще, не дай бог, влюблюсь! Как потом это все отдирать? С мясом, с кровью! А ведь часики тикают! Мне муж нужен, а не любовник! Но у него уже есть жена, и вряд ли он ее поменяет на меня. Для этого есть и помоложе и побогаче барышни. А я кто? Никто! Без мужа, без работы, без квартиры. Зато с красным дипломом! Но ведь зачем-то он подошел ко мне и в кафе повел, и на работу обещал пристроить. Телефончик свой оставил. Только откуда я ему буду звонить на мобильный? Из уличной будки-автомата?

На улице тем временем светало. В доме напротив зажигались огоньки. Какие везучие все эти люди, размышляла я. Ссорятся, обижаются, завидуют и даже не подозревают о том, что у них есть самое заветное – своя семья и свой угол, в которых можно укрыться от горестей и невзгод. Вот они рано утром встают, сердитые, собираются и едут в переполненном транспорте на работу – недовольные, вечером в обратном направлении – уставшие и голодные, но по мне, так страшно счастливые, потому что всем им есть место в этом громадном Городе. Для всех нашлась работа и дом. И как не хотят они пускать в свой закрытый мир еще одного человечка, который ничуть не хуже и не глупее их. Просто им повезло, а этому человеку, то есть, мне – нет.

Усилием воли стащила я себя с пуфика. Сон так и не пришел ко мне в эту ночь. Послонявшись без дела, решила заняться неспешным завтраком и соорудить оладьи с яблоками, которые я очень любила, но редко готовила.

***

Следующие дни я прожила, словно смотря фильм о себе. Вот я робко переступаю порог Департамента культуры. В кабинете директора мне навстречу поднимается маленькая, но гордая дама с идеально уложенной высокой прической и в туфельках на шпильке. Вот мы сидим с Валентиной Ивановной в глубоких креслах, пьем прозрачный зеленый чай. Я, волнуясь, повествую свою историю Золушки, а карие глаза напротив внимательно смотрят на меня.

Мелькает следующий кадр, и я уже в отделе кадров. Высокая рыжая девица, примерно моего возраста, в кожаном костюме и с восхитительными накладными ногтями, презрительно оглядев меня с ног до головы, небрежно берет из моих пальцев с облезшим лаком трудовую книжку и швыряет в сейф. Вся спина ее, казалось, так и кричит: «Понаехали».

Еще мгновение – и я присела отдохнуть и переварить происходящее в курилке, которую обнаружила на чердачном этаже «черной» лестницы. Слышится цокот каблучков, и на площадку вспархивает рыжая кадровичка. Деваться было некуда, пришлось знакомиться. Звали ее Милана, для своих – Мила, для меня – просто Милка.

Следующий кадр – и мы с ней уже закадычные приятельницы. Ее легкий снобизм меня не напрягал, наоборот, даже немного забавлял. Особенно, когда выяснилось, что ее мама – родом из Конотопа. Зато я оценила ее доброту и готовность помочь. А еще критический ум, который уравновешивал мою наивную доверчивость. Общение с нею не тяготило, потому что я не чувствовала себя ни «жилеткой», ни Армией спасения. Мы не вторгались в личный мир друг друга. Никто никого не терзал обстоятельными рассказами о жизни и страданиях неизвестных собеседнице людей. Покурили, поговорили на интересующие обеих темы, и каждая в свою норку разбежалась.

Вот так, по мановению судьбы, я оказалась сотрудницей Департамента культуры, обросла новыми знакомствами и получила во владение служебную однокомнатную квартиру. Я гладила и целовала голые стены и пол, потом устроила новоселье на одну персону и до ночи исполняла танец первобытного человека вокруг стоящих на полу бутылки с мартини и граненого стакана. Уже за полночь, обессиленная, рухнула на пол и заснула как убитая, завернувшись в махровое банное полотенце. Первый месяц я проспала на матраце, который великодушно презентовала мне Милка, а с первой зарплаты купила раскладной диван. «Бабушка» расщедрилась и разрешила забрать домой списанный компьютер – старенький, ободранный, с квадратным системным блоком. Но для меня это был предел мечтаний, окно в большой мир. Первым же сайтом, на который я зашла сразу, как только подключила интернет, был файлообменник. С него я скачала все фильмы про Дашу Васильеву. Трудилась до утра и полностью удовлетворенная сделанным, бодро понеслась на работу.