Городище

– Уж не хотите ли вы сказать, что я специально…

– А почему бы и нет? – победоносно улыбалась Лидия Григорьевна. – От нищеты-то и на воровство пойдёшь!

– Вы, вы… Как вы смеете? Темнота!

– Хлеб мой украла да ещё обзывается! – с радостью взорвалась Лидия Григорьевна, наконец-то дождавшись для этого повода. – Секритуткой всю жизнь в райкоме партии проработала, а туда же, благородных кровей! Воровка ты! Воровка и безбожница! В чёрта она, смотрите-ка, не верит! Сама чёрт!

Лидия Григорьевна пошла к выходу, с наслаждением побраниваясь. Подруга её разводила руками, пожимала плечами, улыбалась и смотрела на покупателей, как бы ища у них сочувствия. В таком молчаливом возмущении она вышла на улицу и направилась к дому. Поравнявшись с пустырём, бывшая секретарша райкома остановилась, окинула его оценивающим взором и печально закачала головой, как бы сожалея о том, что в век научно-технической революции столько ещё много суеверия. Вдруг откуда-то из-под земли глухо донеслась матросская песня «Раскинулось море широко». Наталья Леонидовна застыла. Поющий голос постоянно срывался, как на заезженной пластинке, и начинал песню сначала. Старушка попятилась от пустыря, замотала головой и с неожиданной для неё быстротой, чуть ли не спортивной ходьбой, покинула аномальное место.

– Не верю! – убеждала она себя при этом вслух. – Не верю!

Архивариус готовил еду на общей кухне коммуналки. Полностью погружённый в себя, он налил в большую сковородку воды из-под крана, насыпал в неё риса и поставил на плиту.

На кухню вышел коллега с квадратным подбородком, неся стопку грязной посуды, которую он поставил в мойку. Сосед обрушил свою груду мышц на табурет, закурил беломорину и, пустив густой столб табачного дыма вверх, начал пристально наблюдать за действиями Архивариуса.

Архивариус накрошил в свою пищу чеснока, посолил и начал искать что-то в кармане. Наконец, он извлёк кубик в серебристой бумажке и попытался его развернуть, ковыряя ногтем. Сорвав закоревшую обёртку наполовину, он так и бросил кубик с её остатком на сковороду.

– Ну, блин! – хохотнул курильщик, затягиваясь на полном вдохе. – У нас в деревне так свиней не кормят!

Он по-хозяйски встал, подошёл к мойке и начал демонстративно мыть тарелки.

– Поел и сразу же! – сказал он Архивариусу менторским тоном.

– А если некогда сразу же? – возразил Архивариус, пробуя свою амброзию из ложки.

– Тебе-то некогда? Дрыхнет весь день! Засрал всю квартиру! Тарелку после себя не может помыть! Поел и сразу же! Сра-зу же! Сразу же!! – горячо наставлял он соседа, меняя для убедительности ударение на повторяющемся слове.

Поставив тарелки на полку, воспитатель достал недоделанную табуретку и, опять же демонстративно, начал обтачивать шкуркой детали, просматривать на глаз кривизну, разность и одинаковость оных.

– Хороша будет тубареточка! – похвалил он свой труд.

– Кретин, – вырвалось у Архивариуса.

– Чего? – не поверил столяр своим ушам.

– Идеи тебе не достаёт, – поправился Архивариус.

Сосед погрузился в думу и снова закурил.

– Врёшь, – пришёл он к выводу. – У меня идея есть. Это вот у тебя ни хрена! Я вот всё время что-то делаю, а ты никчёмный! Ты живёшь за счёт таких как я, и давно бы подох без нас! Мы соль земли! Труженики!

– Кому нужны твои табуретки? – Архивариус ещё подбавил соли и попробовал. – Нет, ты не соль. Твоя энергия направлена по ложному пути.

Архивариус ушёл к себе в комнату. Столяр с горящими местью глазами достал из шкафчика баллончик дихлофоса, направил струю мора в сковородку Архивариуса и с наслаждением выпустил полбаллончика.

– Соль тебе не нравится?

На кухне появилась молодая красивая женщина, сморщила носик от паров, идущих от сковородки, и бросила суровый взгляд на столяра.

– Ну, чё опять на кухне болтаешься?

Труженик встал сразу же чуть ли не по стойке «смирно», не зная, что сказать.

– Тубаретку вот делаю… – промямлил он, пряча дихлофос за спину.

– Весь дом в табуретках уже. – Она закурила сигарету.

– Продать можно…

– Лучше бы бутылки собирал, – вздохнула женщина. – Больше доходу. Седой уже весь, а ума так и не набрался!

Вернулся Архивариус и поставил на плиту чайник.

– Говорят, что вы клад где-то нашли? – лукаво спросила соседка у Архивариуса.

– Ну.

– Что ж вы не приоденетесь? – продолжала она.

– Сначала откопать надо. А мне одному не под силу.

Женщина сверкнула глазами.

– Брехня всё это, – занервничал столяр. – Сам слух и пустил, чтобы весу себе придать! И про колдуна тоже сам разбрехал!

Женщина начала делать мужу знаки, чтобы тот замолчал.

– Про какого колдуна? – заинтересовался Архивариус.

– Ну, что будто бы колдун ты, – почему-то обижено пояснил столяр и потупил взгляд.

– Да ведь ты сам всем и разбрехал! – прикрикнула на него жена. – Лучше бы помог соседу клад выкопать! Возьмите его в помощники, – обворожительно улыбнулась она, повернувшись к Архивариусу. – Он у меня один экскаватор может заменить. Тогда целый котлован за ящик водки вырыл!

– Надо всё обмозговать, – сказал Архивариус, зачерпнул целую ложку своего кушанья из шипящей сковородки и поднёс ко рту.

Столяр, затаив дыхание, исподлобья наблюдал за своим соседом.

– М-м-м… – промычал Архивариус с набитым ртом и, проглотив отраву, удивлённо произнёс, – какой потрясающий букет получился!

– Точно колдун! – прошептал поражённый труженик.

На следующую ночь Архивариус и столяр со штыковой и совковой лопатами на плечах подошли к пустырю. На лице у «тубаретчика» выразилось беспокойство. Архивариус поднялся на пустырь и поводил над ним руками.

– Здесь.

– Блин! – заругался напарник. – Если б я знал!

Он сел на бордюрный камень тротуара и закурил.