Черный рассвет (original mix)

– Короче, думай сам! Я тебе предложил поднять нормальные бабки, чтобы ты мог свою Алису хоть в кафешку сводить, а не в сраный музей, оригинал хуев, – со злорадством произнес Фитиль.

– Где-то это я уже слышал, – задумчиво проговорил я.

– Ладно, все, молчим. Вон Волк твой идет. Пошли в аптечку.

***

Лето – мое самое любимое время года. Но только не когда у тебя три задолженности с последней сессии, учебная практика на предприятии и работа по ночам в клубе. Ну если по учебе я финишировал к концу учебного года со вполне стандартными результатами, и меня это не особо заботило, то работа в клубе летом не сильно радовала. Во-первых, очень маленькое количество посетителей, так как все предпочитают летом отдыхать на природе за городом, во-вторых, руководство клуба, по всей видимости, начало беспокоиться о том, что мы с Фитилем постоянно находимся, мягко говоря, не в самом трезвом состоянии. И уже несколько раз администратор высказывала нам недовольство тем, что мы злоупотребляем на работе алкоголем. Естественно, об остальных наших предпочтениях, связанных с другими веществами, она даже не догадывалась, иначе нас бы давно уже вышвырнули из «Муссона» как блохастых псов. А в-третьих, резко сократились наши доходы от заказов и поздравлений.

Никита Фитилев и Дмитрий Волков начали заниматься своими крайне сомнительными предприятиями. Димон таки состыковался с нашим общим знакомым Егором, а тот в свою очередь смог организовать для него аудиенцию с воротилами криминального мира нашего городка, которые и подтянули его к себе. Конечно, по сравнению с девяностыми воровская среда в нашем городе имела куда менее широкий размах, но, тем не менее, нажиться для начала можно было. В основном промышляла вся эта братия мелкими мошенническими схемами типа автоподстав или телефонных звонков с целью помочь якобы попавшим в беду родственникам жертвы. Также держали нелегальных таксистов, мигрантов, проституток и, конечно же, наркобизнес. Естественно, все это происходило под чутким руководством органов внутренних дел и других силовых структур. Волк попал в сферу, связанную с учреждением фирм-однодневок на подставных лиц с целью отмывания бабла через подобные организации. В его обязанности входил поиск потенциальных учредителей и курирование их, а именно – подписание различного рода документов (накладных, приказов, распоряжений и прочих), когда это необходимо. У Фитиля же работа была гораздо прозаичнее и примитивнее. Она не предполагала ведения никакой отчетной документации и постоянного поиска потенциальных жертв. После одной такой встречи с клиентами впоследствии они сами с особым рвением пытались найти Никиту, чтобы приобрести у него кайф, а точнее, с его помощью, как они думали. В общем, Фитиль стал обычным барыгой. Но предпочитал называть себя «наркодилер». Я, в свою очередь, не хотел влезать во все эти мутные движения, потому что в первую очередь мечтал построить романтические отношения с Алисой, но еще больше я переживал, что моя мама попросту не переживет, если узнает, что я занимаюсь подобного рода делами, так как она все-таки рассчитывала на то, что я в конце концов закончу университет и стану квалифицированным специалистом.

Периодически я поддерживал связь с Алисой, и она даже пару раз приходила к нам в клуб. Правда, в компании своего парня и ее подруги Алены. Чем чаще я видел Алису, тем большее влечение у меня появлялось к ней. Все-таки при первой нашей встрече «Экстази» не играли ключевую роль, хотя и сильно стимулировали мое стремление овладеть этой очаровательной девушкой. К тому же я испытывал спортивный интерес, так как мне приходилось конкурировать с довольно сильным оппонентом, на мой взгляд, коим являлся ее парень. Единственным козырем было то, что он не догадывался о моем существовании. В общем, все шло своим чередом, и моя жизнь развивалась довольно предсказуемо вплоть до определенных событий.

***

– Сынок, подойди, пожалуйста, сюда. Присядь, мне нужно с тобой поговорить, – позвала мама.

Я разулся и хотел было по привычке пройти в свою комнату и сослаться на занятость, так как думал, что мамка опять начнет причитать о моем образе жизни, но что-то меня насторожило. Ее голос был каким-то тихим и уставшим. В нем чувствовались отчаяние и безысходность. Не было похоже на то, что она, как всегда, собирается читать мне мораль, и я почувствовал что-то неладное. Она сидела на кухне, подперев голову рукой, с опущенным взглядом.

– У меня обнаружен рак груди третьей стадии, – тихо произнесла она, и из ее глаз брызнули слезы.

У меня по спине пробежали мурашки и задрожали губы. Чтобы не показывать своего страха, который парализовал, и не поднимать панику, я подошел к маме, поцеловал ее и крепко обнял. Она уткнулась лицом мне в плечо и заплакала. В тот момент я не знал, что ей сказать, да и вряд ли в такой момент слова были бы уместны. В ту минуту ей просто нужна была моя поддержка, и чтобы я был рядом. Спустя какое-то время я нашел в себе силы, еще раз поцеловал ее и как можно увереннее произнес:

– Мы справимся. Главное – не отчаиваться.

– Я люблю тебя, – сказала мама и поцеловала меня.

– И я тебя.

Какое-то время мы молча сидели на кухне, потом я предложил маме выпить чая, и она рассказала о своем положении: шансы на выздоровление есть, но нужно делать операцию в столице, а для этого необходимы деньги, порядка ста двадцати тысяч, чтобы не ждать очереди, так как за это время болезнь может спрогрессировать до терминальной стадии. Конечно, в нашей семье на тот момент не было таких денег, и где их брать, было не ясно, но, надо признаться, мама держалась мужественно, несмотря на поставленный ей диагноз. Я предложил несколько вариантов, где можно достать деньги: занять у друзей, взять кредит и продать часть квартиры, которая перешла моей маме по наследству от ее мамы. Но в тот момент было видно, что ей сложно размышлять об этом, и она сказала, что подумает над этим попозже.

Где-то к середине ночи мы разошлись по комнатам. Я не хотел оставлять маму одну наедине с ее мыслями, но понимал, что ей необходимо отдохнуть после такого стресса. Сам же я зашел в свою комнату, рухнул на кровать, уткнулся лицом в подушку и зарыдал. В моей голове начали возникать мрачные картины. Смерть, похороны, скорбь, одиночество. На самом деле я не представлял свою жизнь без мамы. Это был единственный человек на всем белом свете, которого я по-настоящему любил, ну, или по крайней мере думал так. Ей я обязан всем, что у меня есть. Только после такой страшной новости я осознал, насколько дорог мне был этот человек, и испытал глубокое чувство вины и стыда за то, что в последнее время вел себя по отношению к маме как последняя мразь. Даже после того диалога, когда она в первый раз сказала, что у нее болит грудь, я ни разу не спросил о ее самочувствии, о здоровье. Ведь у меня даже в мыслях не возникало, что с ней может что-то случиться. Внезапно я понял, насколько стал грубым, циничным и жестоким по отношению к ней. А ведь когда-то был совершенно другим.

В моей голове стали всплывать красочные картинки из детства, когда я осенью приносил ей желтые и красные кленовые листья, которые только опали с деревьев, а ранней весной прибегал с пучком вербы. Потом в мае обрывал для нее сирень у подъездов, где меня гоняли за это местные бабки, или бегал в ближайший лесочек за ландышами, аромат которых она так любила. Летом срывал с городских клумб для нее разные цветы: нарциссы, тюльпаны, пионы. За это ей не раз высказывали свое недовольство жители нашего городка, но она лишь разводила руками, когда выслушивала очередные претензии. И все эти проделки обязательно сопровождались фразой: «Я тебя люблю, мама!»

Сейчас же, лежа лицом на мокрой от собственных слез подушке, я пытался вспомнить, когда же в последний раз произносил ей абсолютно простые, но в то же время очень важные слова. И ко мне пришло горькое осознание, что я не помню этого. Я вспоминал, что говорил маме, когда поздравлял с праздниками: днем рождения, Новым годом, Восьмым марта и другими. Я всегда желал целую кучу всего, что ей, как мне казалось, было необходимо на тот момент. Банального счастья, здоровья, благополучия, терпения, успеха… Но среди всей этой мишуры никогда не было тех трех заветных слов, которые, как я сейчас понял, она хотела бы услышать больше всего на свете от своего собственного сына. Наверное, это и было как раз тогда, в глубоком детстве, когда я еще не мог строить заумных и витиеватых речей, чтобы только скрыть свои чувства, а всего-навсего говорил о них. Теперь же как будто какая-то невидимая сила вязала мне рот, словно хурма, или разъедала его как кислый лимон, когда я пытался произнести эти слова. Я почему-то внушил себе, что все эти телячьи нежности не для меня, что это удел женоподобных евнухов и жалких подкаблучников, любящих смотреть после работы ванильные латиноамериканские мыльные оперы со своими зазнобами, периодически отлучаясь по их просьбе на кухню за всякими вкусностями.

Потом мои мысли переключились в сторону бога. Вообще я считал себя неверующим человеком, несмотря на то, что в детстве меня крестили в православном храме, и мне всегда были чужды все эти религиозные обряды и ритуалы. А если уж быть честным до конца, то я в принципе не испытывал терпимости к верующим людям. У меня возникало чувство отвращения и пренебрежения по отношению к ним, когда наблюдал все их ритуалы на улицах. Эти люди казались мне какими-то недалекими и глупыми. Я всегда считал, что религия была создана для того, чтобы в основном управлять массами людей и манипулировать ими с ее помощью. У меня было четкое убеждение, что если ты веришь в бога, то становишься более уязвимым, нежели, когда не веришь. Тебе могут интерпретировать разные события, которые происходят в твоей жизни, с точки зрения воли бога и трактовать их как угодно. Вот и сейчас я лежал и мысленно обращался к всевышнему. Я высказывал ему свои претензии и возмущение:

«Если ты есть и слышишь меня, то скажи: почему так происходит? Ты же вроде как всех любишь, тогда зачем ты придумал такие наказания? Зачем заставляешь людей страдать и мучиться? Может быть, в глубине души ты все-таки садист и деспот, и тебе нравится наблюдать за этими процессами? Ты словно в замочную скважину глядишь на то, как кто-то снова расстался со своей жалкой, никчемной жизнью, которая якобы так любезно была предоставлена тобой. Может, наша планета для тебя как муравейник или клетка с подопытными крысами, на которых ты ставишь всякие жестокие, чудовищные эксперименты? У одних отнимаешь последнее, а другим прибавляешь с избытком к тому, что уже есть, и наслаждаясь смотришь, как одни начинают сжирать других, не понимая даже, за что. За светлое будущее, псевдоценности, материальное благополучие, коммунизм, демократию, социализм, нацизм, ислам, христианство. Ты подкидываешь им все новые и новые идеи, лишь бы у них был повод для истребления друг друга, а сам тем временем с удовольствием наблюдаешь за этим представлением и при необходимости вносишь в его сюжет свои коррективы, чтобы он стал еще более интригующим и жестоким. Ты как плохой отец, который вместо воспитания и заботы о своих детях предпочел им очередное дешевое шоу по ТВ. И в этом шоу твои же дети и играют главную роль. Ты любишь не людей, ты любишь шоу! Ненавижу тебя!»

Теперь же я лежал и думал, где мне достать денег на операцию в максимально сжатые сроки. Я принял решение, что во что бы то ни стало раздобуду эти деньги.

***

– Здорово, братан! Как сам? – поприветствовал я Волка по телефону.

– Привет! Все хорошо. Вот потихоньку осваиваю новую для себя профессию, – шутливо ответил он.

– Кстати, я хотел поинтересоваться – твое предложение еще осталось в силе?

– В принципе, да.

– Это хорошо! Давай тогда встретимся и подробнее обсудим его? – предложил я.

– Не вопрос, конечно, давай!

– А ты где сейчас находишься?

– У Никитки во дворе, жду, пока он принесет мне гостинцев.

– И все-таки вы сплелись с Фитилем хвостами, – пошутил я, – ладно, давай, скоро буду.

Очевидно было, что Волк стал одним из первых клиентов, на которых Фитиль начал оттачивать свое мастерство «наркобарыжничества». Конечно, в глубине души меня задевало то, что они по сути познакомились друг с другом благодаря мне, а теперь даже не подтягивают в свои движения. Разумеется, они не обязаны были этого делать, но моя обида заключалась в том, что они могли хотя бы сказать об этом, а не пытаться скрыть. Поначалу я хотел сказать Волку про Фитиля, чтобы, так сказать, вбить клин в их идеальные отношения, но потом понял, что раз он сам захотел ощутить на себе всю прелесть таких взаимоотношений, то мешать ему не стоит. К тому же меня сейчас интересовал абсолютно другой вопрос, а именно возможность поднять бабки при помощи оформления фирм на неосведомленных в этой области людей.

Мы встретились с Волком во дворе у Фитиля. Никитос к тому времени якобы уже вернулся с «мутки», и, судя по интенсивно пережевываемым жвачкам, было ясно, что они уже употребили «скорости». Выкурив сигарету, Фитиль сразу же куда-то поспешил, сказав, что у него какая-то важная встреча. По всей видимости, ему было необходимо встретиться с очередным потенциальным клиентом, как он их называл, или попросту он испугался, что я расскажу Волку правду о том, что Никитка никуда не ходил за кайфом, а тупо убивал время, да и еще потом употребил вместе с Волком за его же счет. Конечно, я бы предпочел, чтобы наша беседа с Волком проходила в трезвом состоянии, но я не мог тянуть время и ждать, пока он придет в себя от амфетамина.

Я вкратце объяснил Димону свое положение и пояснил, почему мне стали срочно необходимы деньги, после чего он выразил мне свое сочувствие по поводу болезни матери, и мы перешли к делу. В общем, тогда мы решили, что как только я нахожу подходящего клиента, то созваниваюсь с ним, и мы договариваемся о дате и времени регистрации фирмы. Единственным препятствием оказалось то, что ему в любом случае надо было обсудить этот момент со своими партнерами, так как это было их основным правилом – что все должно решаться с согласия всех участников данного мероприятия. Поэтому он предупредил, что, возможно, мне придется встретиться с некоторыми его новыми приятелями и пройти негласное собеседование, чтобы они были уверены во мне. Он сказал, что как только поговорит с ними, то свяжется со мной и назначит время встречи. После нашего разговора, когда все нюансы были улажены, я поинтересовался:

– Слушай, а у тебя не осталось ничего из тех гостинцев, которые тебе Фитиль принес?

– Не, Колек, мы с ним на двоих все сделали, – ответил он.

***

– Ну что ты, долго еще? – спросил я по телефону у Фитиля.

– Нет, братан! Максимум через полчаса буду.

– А то тут тебя какой-то тип все спрашивает. Да и дискотеку пора начинать уже, скоро микс кончится, народ подтягивается!

– Поставь еще один! Все, не еби мне голову, скоро буду! – раздраженно ответил Никитос и повесил трубку.

Естественно, я догадывался, зачем этот тип так усердно дожидается Фитиля. Перед началом дискотеки ему не терпелось «разогнаться», чтобы как следует оторваться, а Никита, по всей видимости, его динамил и не брал трубку, вот он и решил попросить меня, чтобы я набрал его и уточнил, когда он будет. Когда он наконец-то явился, то с ходу получил массу претензий от администратора по поводу того, что народ жалуется ему на отсутствие нормальной музыки. Мол, давно уже надо было начинать дискотеку, а играет какая-то фоновая херня. Потом к Никитосу прилип этот тип и чуть ли не на весь клуб начал спрашивать, принес он ему кайф или нет. В общем, ко мне он уже поднялся весь на нервах и сразу, открыв банку с коктейлем, начать пить залпом.

– Че так долго? Мне уже всю кровь свернули! – начал обвинять я его.

– Бля, ну хоть ты не начинай, – устало произнес Фитиль.

– Просто с меня же тоже руководство спрашивает, да еще и недовольные клиенты подходят, плюс еще этот неадекват, так что пойми меня правильно.

– Ну сказал бы, что не знаешь, где я и все.

– А я и так не знал, где ты!

– Ой, да ладно тебе гнать, будто не знаешь, почему я постоянно опаздываю в последнее время, хорош прикидываться! Я тебе уже предлагал не раз подтянуть к себе, чтобы бабок поднять, но ты не хочешь, – с досадой сказал он.

– Ну а как все это будет выглядеть, если я соглашусь?