Человек Облако

– Вы? Отнимите? Силенок хватит?

Адель смущена. Слух у хозяина отменный.

Они беседовали у «Лолы» в ожидании полной темноты. В конце октября она наступает никак не раньше двадцати часов вечера. Но вот время, кажется, пришло. Стена дома раздвинута. «Островок» выплыл на страховочном тросе (чтобы «не сбежал») во двор, под неяркие звездочки позднего октября. Луна в первой четверти висит на фоне созвездия Козерога, рядом – красная капелька Марса. Оба небесных тела властвовали над низинкой и Даниловым яблоневым садом. И к ним сейчас добавится рукотворное третье.

Адель заскочила в «чуланчик» первой, плюхнулась на диван. Подала руку Даниле, для порядка при подъёме покряхтевшему, как и положено старичку.

В кабинке нет ни освещения, ни приборов, ни руля. Впрочем, хозяин держался левой рукой за небольшой рычаг, видимо, джойстик. Начало подъема Адель не почувствовала и поняла, что «Лола» в полете, когда увидела далеко внизу два костра на берегу пруда – работяги заводили сеть.

– Летим! До чего здорово! – восхитилась она.

Охнула – пола в кабинке нет. Вернее, он был, но совершенно прозрачный. Полное ощущение нереального зависания в воздухе. Парашютиста этим не напугать, но… прикольно.

– Пол, мадам, из плавленого корунда. Или, если хотите, глинозема, – скромно сказал Данила. – То-есть триоксида алюминия. Из него остекление кабин истребителей делают. Испек на старой, заводских времен, печи.

– Двигателя нет, а летим…

– Как без двигателя! Легонький электромоторчик, ты же видела пропеллеры. Секрет в батареях. Свинцовые аккумуляторы «лолочке» не поднять. Я готовился. В 90-е годы купил у морячков секцию легчайшей и мощной литиево-ионной батареи, со списанной атомной субмарины. Чертово было время, зато все продавалось.

Адель спросила, куда они летят. Недалеко. Это обзорная экскурсия. Демонстрация «лолиных» возможностей. Потом, если они поймут друг друга, будут объекты серьёзней. Требующие неспешного философского рассмотрения.

Красноармейский шаг по уставу РККА – два метра в секунду. Семь с небольшим километров в час. «Лола» плыла по осеннему небу вдвое медленней, зато земных препятствий не знала и от красноармейцев непременно бы оторвалась.

Внизу светились огоньки деревень. Вспыхивали, меркли на ухабах проселков проблески автомобильных фар. В ночь воткнулась длинная световая стрела: к Пересветовску с юга подходил пассажирский состав.

«Лола» низко скользила над поймой Манки с ее лесками, болотцами, песчаными взгорками. Там и сям виднелись небольшие дачные островки, пять-шесть дворов, не больше, вряд ли легальные. Распахивать пойму нехорошо для реки, русло забивает сносимый ил, а также и опасно – когда-нибудь непременно случится экстремальный паводок и все снесет.

– Ну вот, первый интересный объект, – сказал шепотом Даниил Егорович.

Они парили над большим квадратом земли, прикрытым для наблюдателя с земли высоченным забором. Соседей у участка не было, только старица Манки и болото. Площадь освещал большой костер посредине. Не было ни дома, ни палатки, ничего для жизни в поле, только навесы с длинными прядями чего-то.

К забору приткнулся «жигуленок» с прицепом, из-под откинутого тента которого подросток и трое детей поменьше попеременно извлекали груды длинных стеблей и несли на разделочный стол к мужчине и женщине. Те работали споро. Корни и мусор бросали в костер, прочее связывали пучками и помещали под навесы.

Дружная работа большой семьи.

– Что это они делают? – полюбопытствовала Адель.

– Понюхайте воздух и определите сами, мэм.

Дух горящих тряпок, шедший от костра, ни с чем не спутаешь. У Адели на курсе была пара мальчиков, покуривали. Пробовали и ее угощать.

– Конопля?

– Точно. Где-то у семейки плантация, но сушить там, видимо, не с руки. Слишком заметно. А здесь тишь да гладь

– Цыгане, что ли?

– Вы меня, мэм, пытаетесь подвести под статью о раздувании межэтнических противоречий. Ведь все записываете! Я не дух свят, понятия не имею. Каждый должен делать дело, я свое, полиция свое, вот пусть и ищет. Кстати, с дороги на Воздуси, на велосипеде ездил, эта делянка хорошо выделяется: большая, давно обнесена глухим забором, а жилья не возводят. Не странно ли? Но почему-то никому не интересно.

– Ну, так написали бы сами в полицию!

– Я тебе уже сказал, не моё это.

– Неужели они нас не видят? Мы так близко.

– Не видят, конечно. А то, не дай Бог, выстрелили. Их слепит собственный костер. Над ними чернота.

Однако какие-то звуки от «Лолы» до земли, кажется, доходили. Сначала женщина, а потом и мужчина стали посматривать вверх. Данила решил, что лучше держаться от греха подальше, и повел «Лолу» прочь.

Теперь они скользили над верхушками сосен и дубов заповедного Пересветовского леса. Здесь были глубокие лесные овраги и деревья-гиганты, которые было опасно облетать сверху, Даниил Егорович изо всех сил всматривался в темноту. «Лола» как раз пыталась обойти гигантскую сосну высотой почти с пятнадцатиэтажный дом.

– Такая, мадам, в случае коллизии, столкнемся если, нас, сто процентов, погубит. У Вересина, пересветовский профессор-лесовод, читал: лесник-нигилист не верил, что дерево у нас может быть за сорок метров высотой. Чай, Черноземье не Борнео и не Бразилия. Нарочно стал в сорока метрах от сосны, которую спиливали, и – погиб, когда дерево упало! В сосне оказалось сорок два с половиной метра. Для нас урок

Лесистая пойма Манки поблескивала запятыми стариц, круглыми, как монетки, озерцами. Даже на высоте попахивало застойной осенней водой, прелой травой, грибами. Данила частенько посматривал на навигатор, закрепленные на руке. Были там и другие приборчики, но Адель опознала только дозиметр, измеряющий радиоактивность.

Кажется, прилетели. В лесной чаще за могучим забором видна обширная поляна с редко разбросанными плакучими деревьями. У центрального самого раскидистого, шевелились, переступая, три существа: немыслимой длины шеи, по четверке маленьких рожек, длинные-предлинные языки. Пока бесшумная «Лола» была еще далеко, троица неспешно объедала большие шары, как оказалось, из веток акации, искусно укрепленные в кроне толи мертвого, толи уже облетевшего дерева. Как эти «ведьмины метлы» туда попали, стало понятно, когда экипаж «Лолы» разглядел автомобиль-вышку, по виду, «Дэу», стоящую у домика. Там, предположительно, жили люди, обслуживающие необычную троицу.

– Жирафы всему предпочитают акацию. В лесу ее полно. Видно, ребята днем ездят, нарезают веники, а потом вышкой развешивают по деревьям. Жирафу трудно есть траву, при росте в шесть метров.

– Обалдеть! – прошептала Адель. – Кто же их хозяева? В зоопарке Пересветовска таких зверей нет.

– Большие и очень скрытные люди. С возможностями прятать свое обалденное хобби в центре биосферного заповедника. Можно представить, какие тут бабки в ходу.

До крайнего жирафа было не больше 3 метров. Хорошо были видны маленькие ушки, внимательные глаза с густыми ресницами. Все трое перестали есть, выстроились в ряд и смотрели на «Лолу».

– Какое зрение! – восхитилась девушка. – Видят в такую темень.

Внезапно ближнее животное встало на дыбы, вскинуло передние ноги и прыгнуло в их сторону. К счастью, неудачно. До «Лолы» ему оставалось совсем ничего.

– Да он нас чуть не убил! Таким приемом жирафы в Африке львов превращают в лепешку, а уж нашу алюминиевую вату…

«Лола» удалилась от жирафов. Экипаж перевел дух.

– Как-то они внезапно… Без криков и предупреждений.

– Незачет, Адель! Они в шоке от нас. Ты посмотри!

Данила показал свою «приборную» руку, где среди прочих датчиков нашлось место и для маленького звукомера-сонометра. Возле цифры «двадцать» билась зеленая индикаторная черточка.

– Жирафы изрычались на нас. Просто их голоса за пределами восприятия. Что ты хочешь, у их звуков частота двадцать герц, у человека – от ста шестидесяти пяти…

«Лола» отплыла подальше вглубь леса. Экипаж перевел дух.

– Я бы сейчас съела чего-нибудь, – объявила Адель.

Данила порылся в бездонных карманах и протянул большое яблоко.

Девушка вздохнула, ей бы больше подошел бутерброд с колбаской.