Шизик

– Саня! Это я, – сказал и замолчал Валера.

Молчали оба. Молчали бесконечно долго. Молчали секунд тридцать.

Тогда, после школы, Валерка уговорил его пойти поступать с ним в мореходку. Поступили оба, сдав вступительные экзамены с отличием. Учились в одной группе. Когда пришло время получать допуск для выхода на международное плавание, Посольского вызвали в КГБ.

– Скажите, Александр, вот в паспорте написано, что вы – русский. Но, насколько мне известно, вы воспитывались не в русской семье. Да и документы, выданные вам в детдоме… Тут вообще прочерк в графе «национальность» стоит, – сидящий по ту сторону стола улыбался добродушной улыбкой. Голос был приветлив и ласков.

– Да, мои приёмные мама и папа – евреи, – Саша покраснел, будто сказал что-то постыдное.

– Дай бог вашей маме здоровья. Но ведь она вам родственница? Вы уж извините, что задаю такие вопросы… Служба, – мужчина виновато улыбнулся.

– Да, на самом деле она – моя родная тётя, – Саша успокоился, чего он волнуется, видно же, что человеку напротив и так неудобно, скорее даже больше, чем ему, потому как приходиться задавать такие нетактичные вопросы. О боге вот вспомнил.

– Родная тё-ё-ё-тя… – протянул мужчина задумчиво, уже не улыбаясь. Лицо его было жёстко и сурово. – Ну, что же, вот вам пропуск. Всего хорошего, удачного вам дня.

Допуска Саше не дали. Поняв, что, закончив мореходку, он дальше родных берегов не выберется, решил перевестись в училище на фрезеровщика. Саша любил работать руками. Валерка остался в училище и, пройдя путь с самых низов, дослужился до капитана.

– Ты?! Валерка! Жив! Боже, как я рад тебя слышать! – Саша выдохнул в трубку. Было ощущение, что с груди сняли камень, который лежал там несколько лет.

– Не буду говорить долго по телефону. У нас самолёт через четыре часа. Звоню предупредить, чтобы, если есть желание, встретил нас, – сказал такой родной и знакомый валеркин голос.

– Вы все ко мне прилетаете? – Саша уже не мог сдержать радости, внезапно накрывшей его. – Тебя оправдали? Новая власть разобралась, что ты невиновен?

– Да, Саш. Я, Софка, Вадька… Все… Не совсем к тебе, расскажу всё по прилёту. Никто меня не оправдал, Саня, амнистия.

– Да? Ну, да какая разница… Главное, ты на свободе, давай, говори, какой рейс, во сколько. Мы с Яшкой вас встречать приедем… Софа тебе, наверное, сказала про Миру.

– Да, старик. Она мне, когда ещё сидел, сообщила о её смерти.

– Да… Вот и Яшка вышел. Ты нас тут всех разбудил, зараза, – рассмеялся Подольский, – вечером встретим тебя.

Был ноябрь 1992 года. Встретились в аэропорту молча. Без криков. Без шума. Тихо. Просто встали друг напротив друга. Смотрели друг на друга. Сначала в глаза. Глаза всё те же. А вот время берёт свое. Постарели. Обнялись, крепко стиснув друг друга. Так и стояли. Рядом стояла Софа, прижималась к ним боком, вытирала слезу краем платка. Рядом мялись молодые люди, искоса посматривая друг на друга.

Оказалось, Валера с семьёй решил эмигрировать в Израиль. Софа – чистокровная еврейка, он, муж, хотя и русский, но Вадька – тоже еврей. У евреев родство по матери. Сидели втроём за столом. Молодёжь уединилась в другой комнате.

– Спасибо тебе, Сашка, что моих поддерживал. Без твоей помощи им было бы тяжело, – сказал Валерка, поглаживая усы.

– Да ладно тебе… Как иначе-то? – отмахнулся.

– Да не ладно, Саш. Ты знаешь, как сидеть тяжело. В смысле психологически… Вот теперь могу тебе рассказать. Понимаешь, меня же обвинили в том, что я не брал тонущих на борт. Саша! Как они кричали, Саша, эти тонущие люди! Мне эти крики ужаса тонущих людей не дают спать ни одной ночи с того времени. Я кричу ночами! А у меня был приказ!!! Это по официальной версии я вёз зерно. Сухогруз был забит каким-то секретным оружием! А ты же знаешь, каким я был коммунистом! Я свято верил в эти идеалы и как я мог нарушить приказ: что бы ни случилось, посторонних на борт не брать!? Ко мне тогда на встречу шёл катер с усиленной охраной… Он, кстати, слава богу, и спас около ста человек.

Саша молчал. Чувствовал себя неуютно. Открылась дверь комнаты, выглянул Яшка.

– Пап! А давай и мы с ними? В Израиль. Что тут делать-то? Магазины пустые. Работы нет. Тебя вон сократили в НИИ твоём, а какой специалист, какие у тебя руки! Поехали с ними, пап.

* * *

Два года жили в Эйлате друг от друга в двух шагах. В начале 1995 года Посольские переехали в штаты. Живя в Бруклине, они продолжали общаться с Токаревыми практически каждую неделю по телефону. Валерка теперь перегонял коммерческие яхты из США в Израиль. Так что с ним удавалось видеться раз-два в году.

Саша в тот день сидел в кафе неподалёку от дома. Он любил там сидеть – дома было одиноко. Пил пиво или кофе, смотрел телевизор, неспешно болтая со знакомцами.

Потягивая кофе, Саша смотрел телевизор. Показывали новости. Вдруг как-то неприятно заныло сердце. Предчувствие. Сюжет только начался. Показывали море и репортёра с микрофоном. Потом начали показывать обломки яхты на рифах: «Канадский береговой патруль обнаружил вблизи Ньюфаундленда (Канада) разбитую яхту и тела трёх человек, в том числе капитана яхты. Как удалось выяснить, капитаном был Валерий Тальор, подданный Израиля, бывший советский гражданин Токарев. Тальор в своё время был обвинён в крушении советского «Титаника» «Адмирала Хазимова», как капитан протаранившего его сухогруза «Пётр Басчёв»».

– And the element swallowed him up,[1 - И пучина поглотила его (англ.)] – сказал бармен.

У Саши перехватило дыхание! «Как они кричали, Саша, эти тонущие люди! Мне эти крики ужаса тонущих людей не дают спать ни одной ночи с того времени. Я кричу ночами!» – звучал в голове голос Валерки. Выронив кружку с кофе, он схватился за сердце. Был сентябрь 2003 года.

Очкарик

Кучеров морщился. Только днём помыл машину. Чёртовы поливалки! Какой от них смысл? Наливают на грязные дороги воду. Машина грязная теперь. Темнело. Хотелось есть. Дома нужно было готовить. Самому готовить. Опять поморщился. Подумал. Повернул на окраину города.

Заехав на заправку, Кучеров заправился и заказал себе два французских хот-дога и капучино. Отогнав машину от бензоколонки, он вернулся на заправку. Взяв заказ, сел за стол и начал не спеша жевать.

– У вас свободно? – спросил мужчина средних лет, среднего роста, средней внешности. В очках.

Кучеров оглянулся. За ним было два свободных стола со стоящими друг напротив друга диванами. Пожал плечами, кивнул. Мужчина улыбнулся, поставил свою еду: «Сейчас я кофе возьму». Кучеров молчал. Жевал, запивая кофе.

– Вы извините. Сейчас тут эти дальнобойщики всё займут… Все столы. Они шумные. А я же вам не мешаю, – сказал вернувшийся очкарик.

Кучеров кивнул, молча прихлебнув кофе.

– Вы не переживайте, что машину испачкали из-за поливалки. Вот не свернули бы на заправку, через квартал бы человека сбили… Пьяный дорогу бы переходил. Сбили бы насмерть. И вся жизнь бы изменилась. Не переживайте, – мужчина улыбался.

Кучеров перестал жевать. В упор посмотрел на очкарика. Одетый в бордовый свитер и синюю болоньевую жилетку мужчина сидел довольный, улыбался, жуя. Кучеров знал, что, смотря так, как сейчас, он создаёт неудобства людям. Обычно они начинали отводить глаза, ёрзать, крутиться. Этот сидел, как ни в чём не бывало, и смотрел на него, как на муху, которая бьётся в окно. С лёгкой иронией и любопытством.

Дверь открылась, вошли человек семь мужиков. Шумные. Галдят. Сразу начали заказывать еду. Половина из них расселась за оставшимися столами.

– Серёга я пойду, отолью, – сказал лысый мужчина небольшого роста, одетый в тёмно-синие треники с лампасами и чёрную куртку.

– А где тут, Серый, поссать-то? – огромный мужик с заросшей щетиной лицом, взъерошенными волосами и огромным животом.

– Да ты чё, тут всё чики-поки, тут всё есть вон, – лысый кивнул головой на туалет.

– Ничтяк. А там нет горячей воды? Я бы голову вымыл. Тебе-то на хрен это не нужно, – мужик громко загоготал.

Кучеров несколько озадаченно посмотрел на очкарика. Очкарик сидел отстраненно. Не улыбался, лицо ничего не выражало. Кучеров открыл было рот что-то сказать, но, передумав, сделал глоток кофе.

– Нет, они не знакомы мне. Просто я многое знаю. Я же не зря к вам подсел, – очкарик смотрел Кучерову прямо в глаза.

Стас Кучеров крякнул. Глаза отвёл. Взгляд очкарика был слишком пронзительным – как насквозь. Молчал.

– Вам стоит всё же пообщаться со Светланой, – спокойно сказал и, допив кофе, встал очкастый.

– С какой ещё Светланой? – Стас смотрел на очкастого с искреннем удивлением.

– С той, что вы сегодня якобы случайно познакомитесь в интернете. Это будет не случайно. Вам стоит с ней встретиться. Иначе вы будете несчастны всю оставшуюся жизнь.

Очкастый вышел. Стас смотрел ему вслед. Он не сел в машину. Просто пошёл куда-то, по дороге растворившись в темноте. «Бред какой-то» – проворчал Кучеров. Сидел, думал. Дальнобойщики, шумно поев, ушли. Кучеров всё сидел.