Жизнь и ловля пресноводных рыб

«Клев рыбы выражается довольно сильным чувством в руке: это не есть мелкое дерганье – даже маленький хариус вам покажется большой рыбой. Почувствовав толчок в руке, рыболов делает самое легкое содрогание удилищем, чего уже слишком достаточно, чтобы вогнать жало крючка или даже проколоть насквозь губу рыбы; если это произошло в бою, то бывает великолепная сцена: испуганная рыба бросается в бой; почувствовав сопротивление в губе, выскакивает наверх и, уносимая сильным течением, плещется на поверхности, кувыркаясь. В этих случаях рыболов должен быть крайне осторожен: при поимке крупной рыбы, увлекаемой таким образом течением, колесо (катушку) должно пускать свободно, но все-таки придерживая лесу пальцем; сам же рыболов должен, не медля, спуститься вниз по берегу и следовать за рыбой».

Ловля в наметку удобнее тем, что рыба берет с разбега жаднее и живость червя не играет никакой роли, так как он, поддергиваемый удилищем, находится в постоянном движении. Но зато он должен быть очень крепок, ибо, задевая за дно и траву, часто рвется. Лучше всего насаживать двух на крючок с лопаточкой, чтобы первый был пропущен на леску. На быстрине хариус берет на червя смелее, охотнее и раньше, чем в омутах.

На донную ловят хариусов сравнительно редко, что весьма понятно, При ловле в омутах груз должен отстоять от червя по крайней мере на 54 см, чтобы наживка, увлекаемая течением, могла описывать большие круги. Величина грузила зависит от течения: если в омуте кружит, достаточно 1–2 дробин № 1, тогда крючок будет и ходить по дну и выступать к поверхности. Кроме того, с тяжелым грузилом клев всегда неверен. При ловле на донную в сильной струе, а также с лодки, когда леса вытягивается течением, груз должен быть гораздо более. Хариус на быстрине хватает жаднее и часто подсекается сам. Поэтому в омутах надо дать заглотать после поклевки, а на течении подсекать немедля.

Во всяком случае при ловле хариуса на червя, как и при ловле на мушку, приходится часто менять место, так как хариус стоит на месте, а не гуляет по реке для отыскания пищи. Поймав в омуте 2–3 рыбы, надо выждать полчаса и переходить на другое место. Вот почему хариусов очень редко удят с лодки, а почти всегда с берега. Полагаю, однако, что хариусов можно было бы весьма удобно ловить на насекомых (живых и искусственных) с лодки на ходу, плавом – самым интересным и добычливым способом, который будет описан далее (см. ГОЛАВЛЬ).

Самой благоприятной погодой для ужения хариусов считается за границей (вероятно, и у нас) несколько пасмурная, при западном ветре, особенно после продолжительного ненастья; в сильную жару, когда солнце очень печет, и при восточном ветре клев бывает всегда хуже. Вообще, чем холоднее, тем хариус берет лучше. Удят на червя преимущественно по утрам и под вечер.

В Западной Европе ужение на тонущую насадку практикуется весной, в начале лета, в конце осени и зимой. Сначала ловят на червя, затем на опарыша и различных личинок; осенью на живого (с оторванными ногами), а позднее на искусственного кузнечика с грузом в туловище, также на искусственных личинок, которые нетрудно приготовить самому, облив длинный крючок с колечком свинцом или оловом, которому придается форма очень крупного опарыша; свинец этот обматывают зеленой шерстью, предварительно сделав на нем зарубки, чтобы она не скользила. В Англии поздней осенью и зимой весьма удачно ловят хариусов на икру семги. Крючок (за исключением последней насадки) должен быть несколько крупнее, чем при ловле поверху, именно № 8–9; грузило употребляется не всегда, но во всяком случае небольшое, так как удят больше в тихой воде и с легким перяным поплавком. Леска лучше всего жилковая (в одну жилку, длиной около 2,8–3,5 м), которая пристегивается к тонкому непромокаемому катушечному шнурку. Насадка не должна касаться дна, а должна стоять по меньшей мере на 30,5 см выше, так как хариус неохотно опускается вниз за добычей, а хватает ее, поднимаясь кверху. При ловле на кузнечика поздней осенью употребляют более крепкие снасти, так как в это время нет расчета долго возиться с одной рыбой. На искусственного кузнечика удят большей частью без поплавка, беспрестанно слегка приподнимая (кистью руки) и опуская насадку.

На рыбку (гольяна, гольца) и раковую шейку хариус берет очень редко и на эти насадки ловят его случайно, при ужении других рыб. На живца обыкновенно попадается крупный хариус и большей частью осенью, во время ловли форели.

Перехожу теперь к описанию самой главной как по добычливости, так и по интересу ловли хариусов – на живых и искусственных насекомых, причем всего более буду пользоваться наблюдениями Либериха.

Прежде всего следует заметить, что ловля хариусов на мушку за границей и у нас, между рыболовами на искусственную муху, считается более трудной, чем ловля форели. Хариус – самая капризная рыба при ужении – сегодня ловится отлично, завтра, при тех же условиях, не берет вовсе, хотя ловит падающих мушек. Он также весьма прихотлив на величину и цвет мушки: самые крупные хариусы иногда берут только на самую маленькую мушку. Главное же затруднение составляет то обстоятельство, что хариус хватает мушку гораздо осторожнее, чем форель, притом губами, а так как губные хрящи у него очень мягки, то очень часто обрываются. Очень хороший рыболов на искусственную мушку вытаскивает не более трети попавшихся на крючок хариусов: большинство же уходит наколотыми и с оторванными губами. Ловить без катушки на искусственную, даже на живую мушку можно только там, где хариусов очень много и никто их не удит. Кроме того, надо иметь в виду, что это рыба очень бойкая: пойманный крупный хариус бросается во все стороны, выскакивает из воды и бьется на поверхности, норовя хвостом отбиться от лески, что ему нередко и удается.

Ловля на мушку, нахлыстом, начинается с весны, когда установится теплая погода, и продолжается все лето и половину осени. Весной хариус берет, однако, на мушку хуже, чем на червя; летом же выходит в места бойкие и быстрые и гоняется за мушкой только ночью, так что в июне и июле редко удается поймать его днем, преимущественно перед грозой или переменой погоды. Летом хариус сыт и на искусственную мушку идет гораздо хуже, чем на живую, особенно когда по воде много плывет мушки (мошки); в этом случае, чтобы поймать его, надо насаживать живую мушку. Вообще летом он берет плохо, и главная ловля начинается с августа и продолжается весь сентябрь, а иногда и октябрь.

Ловят нахлыстом поверху почти исключительно на течении; в омутах со слабым течением ловят на мушку очень редко, притом большей частью из-за кустов, на короткую леску и на живое насекомое. Насадив на крючок (№ 9-10) бабочку, мошкару, поденку и т. п., осторожно опускают насадку в воду; если промежутки между ветвями слишком малы для того, чтобы пропустить леску в 2,1–2,8 м длины, то ее навертывают на конец удилища и, пропустив последний между веток, развертывают до тех пор, пока он будет висеть из верхней петельки колечка удилища. При этом способе, очевидно, нельзя давать ходу рыбе и надо держать ее возможно круче, опуская шнурок с катушки только в крайности, почему шнурок должен быть крепче обыкновенного. Вообще, чем течение ровнее и тише, тем хариус осторожнее, прихотливее и разборчивее на насадку.

Всего удобнее ловить на мушку в более или менее быстрых местах, на перекатах. Лучшие места – перед порогами, где вода еще имеет гладкую поверхность. Сюда к вечеру или вообще к падению мушки выходят все скрывавшиеся за ближними камнями хариусы. Они очень любят также держаться в чистых местах между травой, в так называемых коридорах, где вода бежит со значительной быстротой. Такие места особенно любят крупные хариусы, даже предпочитают их «боям». Хариус, подобно форели и многим другим рыбам, очень любит держаться там, где сливаются два течения, две струи, а потому надо закидывать немного повыше такого места. Кроме того, непременно следует забрасывать мушку впереди каждого камня, даже кола, на который наплыла трава, так как тут образуется небольшой водоворот, в котором стоит рыба, в защите от быстроты, и выжидает добычи.

Ужение на живых насекомых употребляется, только когда хариус, гоняясь за живыми насекомыми, не берет на искусственную мушку. Лучшими насадками считаются большой комар, затем поденки и желтая мошкара (Phry-ganea). Иногда крупный хариус берет только на мошку и ни за что не идет на большую. В Ивановском, на Неве, у порогов, восточным ветром иногда нагоняет с Ладожского озера мириады черных мушек (мошек), которые вызывают к берегам всех хариусов, обыкновенно стоящих здесь в порогах. Большой комар (вероятно, Tipula, комар-долгоножка) составляет одну из самых любимых насадок хариусов. Ловят его до солнца, когда он сидит смирно, на заборах и на листьях, в каком-то оцепенении. Когда взойдет солнце, комар отогревается и поймать его трудно. Насаживают его с головы на крючок № 9-10.

Вся трудность ловли на живых насекомых заключается в том, чтобы забросить насадку далеко, не сшибив ее. Поэтому нередко приходится прибегать к различным уловкам.

«Если по реке плывет крупное насекомое, например большой комар или желтая мушка, – говорит тот же Либерих, – то советую вам на крючок № 10 или 11 насадить пару таких насекомых; забрасывая их, вы должны наблюдать, чтобы они непременно поплыли на поверхности; старайтесь становиться под ветер; против ветра даже не пробуйте. Если мушки затонули – ловите новых и насаживайте снова… Вся трудность заключается в забрасывании, особенно если нет ветра и надо бросить далеко; советую поступить так: вытяните лесы столько, сколько надо для достижения той точки, в которую хотите забросить мушку; воткнув удилище у самого берега, откуда будете забрасывать, отойдите назад в поле, имея крючок в руках; вытяните лесу, насадите насекомых и положите их на землю; возвратившись к удилищу и взяв его в руку, ускоренным движением руки взмахните длинной лесой двумя кругами по воздуху, чтобы леса пришла в полное повиновение, и тогда забросьте. Когда леса станет тонуть, то спускайте удилище книзу, иначе плывущая мушка ваша затонет. Дав проплыть мушке сколько возможно (поддергивать нельзя) и видя, что она начинает поворачивать к берегу и тонуть, усиленным же движением вытяните леску из воды (причем мушка непременно окунется в воду) и опишите опять две или три дуги по воздуху, для того чтобы стряхнуть с мушки воду; во второй раз она непременно поплывет, в 3-й может быть, а в 4-й уже затонет. Тогда, вытащив ее тем же порядком из воды, откиньте мушку опять на поле, не делая никаких взмахов, воткните удилище и займитесь снова ловлей насекомых… Это делается в таком случае, если леса в два или три раза длиннее удилища и если вы не можете, как при фальшивой мушке, выпускать ее понемногу, забрасывая прежде ближе, потом дальше, так как через это вы замочите живых мушек, прежде чем успеете забросить до избранного вами места».

«Вместо живой мушки я часто делаю то же самое с фальшивой, и сухая фальшивая мушка, попадая на воду, плывет долгое время, как живая; поэтому, если форма и цвет ее соответствуют живым, вы можете, покружив ее на воздухе или высушив, отступя в поле, действовать так, как описано для живой. Успех будет одинаковый, но замокшая фальшивая мушка требует более времени для просушки, чем поимка живых насекомых, если их много».

Что касается ужения хариуса на искусственную мушку, то оно очень мало отличается от ужения форели, к которому и отсылаем читателя. Надо заметить только, что для хариуса пригодны только мелкие мушки, в виде комара – любимого его насекомого. Мушек ярких и светлых цветов хариус не любит и предпочитает темные. Вообще при выборе мушки руководствуются величиной, цветом и формой падающих в воду насекомых. Любимые мушки хариуса самые мелкие черные, не очень пышные, такие же коричневые, а иногда серые. «Из долгого опыта, – говорит Либерих, – я убедился, что с весны хариус любит мушку более темную, временами крупнее, к концу осени же он особенно жаден на мушку с оранжевым брюшком и светло-серо-желтыми крыльями; подобные живые мушки появляются иногда в конце августа и держатся до самых морозов».

Подсекать надо очень легко, особенно на быстрине; следует иметь в виду, что губы у хариуса очень нежны. Крупного хариуса необходимо прежде поводить, причем полезно даже спускаться вниз по реке. Такой хариус обыкновенно тянет ко дну, и потому в травянистых местах надо держать его круче, стараясь, чтобы он держался ближе к поверхности.

В больших реках, например в Неве, где его почти не ловят на удочку, так как он стоит здесь в порогах, хариус берет гораздо лучше и ужение его весьма просто. В Ивановском, напр., его ловят в большом количестве на так называемую обшивку. Это нечто вроде искусственной мушки, очень плохо сделанной из 2-х довольно длинных перьев, около 2,5 см длиной, прикрепленных к крючку № 5. Так как хариус подходит (как и на других больших реках) к берегам редко и только во время падения мушки, то ловят здесь на обшивку с лодки и плавом, отпуская довольно далеко от себя, т. е. эта ловля напоминает ловлю «на дорожку» (металлическую рыбку) хищной рыбы. На Свири, наконец, по словам Либериха, ловят хариусов особыми подпусками, без грузка, на которые насажено от 10 до 20 обшивок. Леса, привязанная к короткому удильнику, который держится в руке, вытягивается по течению вместе с обшивками. Ловля эта производится с лодки и на значительной быстрине. После этого понятно, почему на севере и северо-востоке России и во всей Сибири клев хариуса считается очень верным и эту рыбу зачастую ловят на удочку пудами.

Белорыбица

Stenodus leucichthys Guld

Белорыбица относится к сигам и составляет самый крупный и вместе самый вкусный и ценный вид их. Кроме величины, она легко отличается от других сигов тем, что у нее нижняя челюсть длиннее верхней. Тело ее очень удлиненное, веретенообразное, несколько брусковатое, сверху буровато-голубого цвета, сбоку серебристое, снизу белое; спинной и хвостовой плавники буровато-серые, другие – беловатые, к вершине серые или черноватые; глаза серебристые с желтоватым оттенком. Величина белорыбицы весьма значительна: в Волге она наичаще бывает весом от 5 до 7,3 кг, но иногда достигает роста с лишком 90 см и веса от 12,3 до 16,4 кг; по свидетельству саратовских рыбаков, изредка попадаются белорыбицы даже в 1,4 м длины и в 32 кг весом, но это едва ли верно. Самцы всегда приметно менее самки. Яловые самцы (?), называемые в Астрахани аистами, имеют несколько иной вид и весьма похожи на северную и сибирскую разность белорыбицы, известную под названием нельмы и считаемую многими за особый вид. Впрочем, судя по описаниям известного путешественника прошлого столетия Лепехина и профессора Кесслера и принимая в соображение сходство нельмы с яловым самцом белорыбицы, вернее принять, что последняя произошла от нельмы и обособилась в Каспийском бассейне после отделения Каспийского моря от Ледовитого океана… Главные отличия нельмы от белорыбицы заключаются в том, что у нее голова заметно длиннее, глаза больше, дальше отстоят от вершины носа и в грудных плавниках одним лучом меньше, а в заднепроходном тремя лучами более. То же замечается и у аиста, так что, быть может, последний есть нельма, попавшая в Каспийское море через северный канал, соединявший Каму с бассейном Северной Двины. И его бесплодие может быть объяснено тем, что он еще не успел приспособиться к воде и прочим условиям. Странно, однако, что между аистами, по-видимому, не попадается самок.

Рис. 33. Белорыбица

Как нельма, так и белорыбица – рыбы проходные, т. е. живут в море и поднимаются на некоторое, хотя довольно продолжительное время в реки. Нельма водится во всех больших северных реках – Двине с ее притоками, в Печоре, Усе, Онеге, откуда заходит в некоторые озера, например озера Лаче, Кубенское и др. В Сибири нельма, как показывают уже одни ее местные названия, водится во всех или почти во всех реках, особенно в бассейне реки Оби, где поднимается очень высоко по второстепенным и даже небольшим рекам, хотя и не заходит так далеко, как таймень. Настоящая белорыбица живет только в северных частях Каспийского моря, откуда подымается в Волгу, Терек и, в значительно меньшем количестве, в Урал, в кавказских и персидских реках ее нет вовсе, также в Аральском море и Сырдарье. В бассейне Волги она заходит очень высоко – до Твери и Ржева, в Оке – до Серпухова и Калуги (Гюльденштедт), в Суру (Сталь) и в Шексну – до Белоозера, но мнение Кесслера, что чолмужский сиг Онежского озера тождествен с белорыбицей, по исследованиям Данилевского, неверно, так как этот сиг принадлежит к особому виду. В верхней, даже средней Волге (выше Казани) эта рыба составляет теперь большую редкость и попадается случайно, что зависит всего более от изменения температуры верхней Волги, вызванного уничтожением лесов и обмелением реки.

Гораздо большее количество белорыбицы подымается в Каму. Многие рыбопромышленники считают ее даже более камской, нежели волжской рыбой и говорят, что она, поднявшись по нижней Волге до устьев Камы, направляется главным образом в эту последнюю реку, давая как бы предпочтение более холодной камской воде. Здесь она подымается также в побочные реки – Уфу, Белую, Чусовую и Вишеру. В этих реках, по всей вероятности, и происходит ее нерест, который, как у всех сигов, имеет место осенью – в сентябре. В низовьях Волги она навряд ли мечет икру, так как там нет каменных гряд, на которые она выпускает икру. С этим согласны и мои наблюдения над нельмой в реке Сосьве, Богословского округа. Вообще как та, так и другая любят воду холодную, глубокую, вместе с тем не особенно быструю, и постоянно придерживаются дна реки; по крайней мере нельма боится перекатов и в Сосьве не доходит до них (до деревни Масловской). Относительно времени нерестования и образа жизни белорыбицы имеются лишь довольно сбивчивые сведения. В верхней Волге, по одним, она мечет икру около 8 сентября, по другим – в октябре (то же в Каме) и притом в течение двух недель. В нижней Волге, по Овсянникову и Яковлеву, она показывается в октябре и идет всю зиму, но главный ход ее – в феврале и в начале марта, перед вскрытием реки. Она выбирает самые широкие рукава и идет под самым льдом, против довольно сильного течения. В остальное время года белорыбица в устьях не встречается. Таким образом, вместе с профессором Кесслером надо принять, что она входит в Волгу преимущественно в конце зимы, в нижней Волге не остается, а идет больше в среднюю Волгу, особенно Каму, там проводит лето на глубине, в ямах, и выходит нереститься осенью, но в разных местах в разное время; затем скатывается вниз и опять, уже в меньшем количестве, достигает моря в октябре и ноябре. Прежде ход белорыбицы был гораздо правильнее, но в настоящее время она, как говорится, идет зря, без всякого определенного порядка. Судя по всему, белорыбица не входит в очень большом количестве; по крайней мере редко удается захватить ее много зараз и в низовьях Волги, где главная ловля ее производится в Бахтемире, одном из рукавов на промыслах князя Долгорукого. Еще в меньшем количестве она встречается в верхней Волге и Каме, даже во время нереста, так что она мечет икру, если не семейно, подобно щуке, то весьма немногочисленными стайками. Это подтверждается и наблюдениями над нельмой, которая, хотя и входит, по Лепехину, в Обь «в ужасном множестве», но на местах нереста – в Исети, Пышме, Миясе, Type, Тавде, Сосьве и Лозьве – ловится больше в одиночку.

Весьма замечательное явление заключается в том, что молодь белорыбицы почти вовсе не известна волжским рыбакам. Последние почти единогласно показывали профессору Кесслеру, что им никогда не попадалась белорыбица менее 2,8, даже 4,1 кг, и только в Новом один рыбак говорил ему, что у них встречается и самая маленькая белорыбица. По всей вероятности, молодь, подобно малькам осетровых, в весеннее половодье скатывается вниз по реке в море и выходит оттуда только по достижении зрелого возраста, именно когда достигнет не менее 2,8 кг веса. Некоторые рыбаки, однако, объясняют это явление необыкновенно быстрым ростом белорыбицы и утверждают, что молодь ее в одну неделю достигает величины ельца и в один год становится взрослой (в Саратове есть даже поговорка: «белорыбица растет, как овца»), но, конечно, это мнение лишено всякого основания.

Рис. 34. Голова белорыбицы

Средняя величина нельмы, как и белорыбицы, до 14 кг, но встречаются экземпляры до 16 кг (Иртыш) и даже до 20,5 кг (Енисей).

О жизни сибирской белорыбицы мы имеем все-таки несколько более подробные сведения. Нам известно, что главная масса нельмы идет из Ледовитого моря весной, но что многие особи встречаются в реках круглый год, подымаясь в второстепенные притоки в конце лета для нерестования. Нельма поднимается в реку быстрее других рыб и к 10 июля уже появляется даже, например, в притоках Черного Иртыша. Идет она сначала большими стаями, непременно руслом, самыми глубокими и быстрыми местами; большинство этих стай состоит из молодых рыб (2,8–4 кг) трехлетнего (?!) возраста… В больших реках нельма никогда не мечет икры, а входит с этой целью в небольшие речки, избегая, однако, подобно белорыбице, очень быстротекущих и порожистых. По всей вероятности, рыбы эти, подобно другим проходным рыбам, мечут там, где вывелись. Есть некоторое основание предполагать, что, достигнув своих родных речек, стаи нельмы останавливаются в устьях; так, например, известно, что в притоках Черного Иртыша (Кальджире, Бельшехе и Буурчуме) нельма некоторое время стоит «плотными рядами в несколько ярусов».

Самое нерестование совершается не стайно, а семейно или попарно, подобно щукам, в сентябре или в конце августа… Потанин рассказывает, что чарышские рыбаки (в Алтае) нередко имеют случай наблюдать ход нельмы для метания икры. Они идут парами или втроем и все одним и тем же путем; иногда самка бывает так грузна, что не в состоянии сама идти против течения, и два самца поддерживают ее с боков, сдавив ее своими боками.

Икра выметывается на глубоких и быстрых местах, на камнях и хряще и во множестве поедается хариусами. В сентябре же и не позднее октября (в Северном Урале) нельма начинает скатываться вниз, но это скатывание совершается весьма медленно, и весьма возможно, что некоторые особи остаются в реке не менее года, а то так и совсем не уходят в море.

Молодь нельмы показывается в большом количестве уже по вскрытии льда (Енисей) и, надо полагать, весной же уходит в море. После нереста, поздней осенью и зимой, нельма часто встречается в тихих, илистых местах, в заводях, изобилующих мелкой рыбой (редко 13–22 см длины), которая и составляет ее главную пищу; кроме того, она пожирает во множестве, в свою очередь, икру хариусов. По замечаниям сосьвинских рыбаков, нельма всегда ходит на глубине, не появляясь на поверхности, кормится ночью на восходе и на закате; она очень боится шума и едва ли не самая осторожная и пугливая рыба.

Рис. 35. Блесна на белорыбицу

На Сосьве и Лозьве нельма ловится на так называемую дорожку – искусственную рыбку из железной, несколько изогнутой пластинки с куском красного сукна на противоположном конце; пластинка эта привязывается к бечевке (в 25–35 м), которая закладывается за ухо, и рыбак едет в лодке по течению, еще лучше вверх по реке (см. ТАЙМЕНЬ). Нельма берет очень верно и никогда не срывается. Замечательно, что клев ее бывает только ходом, что она никогда не хватает широкую дорожку и вытаскивается, как доска.

После красной рыбы по своей ценности белорыбица занимает первое место. Мясо ее отличается белым цветом, удобно режется на пластинки, и вкус его хорошо известен каждому. Будучи вынута из воды, она в зимнее время оказывается довольно живучей, но летом чрезвычайно быстро засыпает и не может содержаться в садках. Поэтому в продажу поступает только мороженая, свежепросольная и в особенности так называемая «провесная», провяленная белорыбица. Икра ее тоже весьма ценится.

Щука

Esox lucius L

По своей хищности, повсеместному распространению и величине, в которой уступает только далеко не столь многочисленному сому, щука, несомненно, составляет одну из наиболее замечательных и наиболее известных пресноводных пород рыб. Хищность, прожорливость и проворство ее вошли в пословицу; она не водится только в небольших стоячих водах и то с многочисленными исключениями.

Уже по одной наружности щуки можно судить о ее проворстве и хищности. Почти цилиндрическое туловище оканчивается огромной длинной и плоской головой, имеющей вид челнока, с выдающейся нижней челюстью; широкая пасть ее усеяна сверху и снизу сплошными острыми скрестившимися зубами. Длинная и плоская голова, напоминающая крокодилью, и далеко отодвинутый назад спинной плавник отличают ее от всех других пресноводных рыб. Глаза у щуки сравнительно очень подвижные: она почти так же хорошо видит над собой, как и сбоку. Чешуя щуки мелкая, гладкая; спина у нее темная, бока туловища серые или серовато-зеленые с более или менее значительными желтоватыми пятнами и полосками; беловатое брюхо обыкновенно усеяно сероватыми крапинками; непарные плавники буроватые с черными крапинками или извилистыми каемками, парные – оранжевого цвета.

Рис. 36. Щука

Цвет этой рыбы, впрочем, весьмаизменчив; вообще щука бывает тем темнее, чем она старше; то же самое замечается и в глухих и иловатых озерах, где вся рыба заметно чернее, нежели в озерах и реках с песчаным дном. Кроме того, замечено также, что в северной России щуки бывают всегда заметно светлее и пестрее, нежели в южной. Щурята в течение первого года жизни всегда бывают более или менее темно-зеленого цвета; на 2-м году основной зеленый цвет сереет и на нем уже резко выделяются бледные пятна, которые на третьем году становятся желтыми. В подмосковных губерниях различают по цвету и местопребыванию две разновидности – крупную донную, черную щуку, живущую в ямах на большой глубине, и мелкую щуку-травянку, зеленоватую, живущую на мелких местах. Этим разновидностям соответствуют так называемые апрельчуки и марчуки юго-западной части нашей страны, из которых первые крупнее и темнее последних и нерестятся позднее, в апреле. Марчуки же редко достигают 2,4–2,8 кг веса. По моему мнению, всякая щука может сделаться донной или травяной, но несомненно, что большинство этих рыб, достигнув известного возраста, поселяется в глубоких местах.

Щука растет очень быстро, хотя, разумеется, в кормных местах гораздо скорее, чем в малорыбных. Самцы притом всегда бывают значительно менее или, вернее, легче (более чем на треть), чем самки одних лет, и отличаются от них более удлиненным телом и большей прогонистостью. Впрочем, относительная толщина зависит не только от пола, но и от изобилия корма и от возраста. В очень кормных озерах крупные икряники похожи на короткие обрубки и весом в полтора раза, даже вдвое больше, чем самки одинаковой длины, живущие в водах, бедных рыбой. В более умеренном климате щука растет быстрее, чем на севере, где она обречена на более продолжительный зимний пост.

Таким образом, точное определение возраста щуки и ежегодного ее прироста весьма затруднительно и возможно только приблизительно для какого-либо отдельно взятого водоема. Приблизительно можно принять, что у нас в рыбных водах щуке (самке) столько лет, сколько фунтов она весит. Несомненно, что щука растет быстрее всех наших чисто речных рыб (т. е. не считая полуморских белугу и осетра), за исключением сома. Достигнув величины 70 см, т. е. 2–2,4 кг, у нас на 4-5-м году жизни она увеличивается в длину медленно и растет больше в толщину. По моим наблюдениям, взрослая щука вырастает ежегодно около 2 см. Шестнадцатикилограммовые экземпляры имеют в длину всегда около 1,4 м и должны иметь не менее 20 лет, а чаще 30 и более.

Щука имеет весьма обширное распространение. Хотя щука всюду принадлежит к числу наиболее обыкновенных рыб, но она, видимо, избегает холодных, быстро текущих и каменистых рек и предпочитает спокойное течение. Реки и проточные озера с камышистыми и травянистыми берегами и заливами составляют ее любимое местопребывание. Но, кроме рек и проточных озер, щука водится в изобилии и во многих стоячих водах, в невымерзающих зимой прудах, даже болотах, дающих начало рекам, наконец, в глубоких ямах от кирпичных заводов и плитных ломок. Весной щука встречается даже в неглубоких ямах и в лужах заливных лугов, куда заходит во время нереста. Вообще она почти так же неприхотлива в местообитании, как и карась, и подобно ему живет в солоноватых озерах, например в таких Барабинских озерах, где на 400 г воды приходится летом до 1,9 г соли. Озера с сернистой водой также изобилуют как щуками, так и окунями. Но в мелких, промерзающих до дна водах щука не может перезимовать, а в суровые зимы погибает во множестве даже в глубоких озерах, если в них нет ключей или не делалось прорубей. Причина гибели – «сдыхание», или «замор», обусловливается развитием вредных газов из гниющих остатков растений, а иногда от большого содержания окисей железа.

Всюду как в реках, так и озерах щука выбирает своим местопребыванием места не очень глубокие, травянистые и обыкновенно держится около берегов. Только очень большие живут на глубине, в ямах и под крутоярами, где держится и крупная рыба, которой они питаются. Мелкая же и средняя щука живет постоянно в камышах, в траве и, за неимением того или другого, на севере зарывается в мох или прячется за корягами, под кустами, нависшим берегом, большими камнями и тому подобными убежищами, в которых подстерегает свою добычу.

Щука обладает большим проворством движений, что, конечно, обусловливается удлиненной формой ее тела. Редкой рыбе удается избегнуть зубастой пасти погнавшегося за ней хищника, тем более, что последний преследует ее не только в воде, но даже и в воздухе. Прыжки щуки изумительны: в этом отношении она уступает разве только язю, жереху и лососям. Несмотря, однако, на быстроту свою, щука все-таки большей частью хватает свою добычу из засады или же, подобно сомам, прибегает к хитрости: так, например, Аксаков рассказывает, что щука нередко становится на мели головой вниз по течению и хвостом мутит ил, так что муть совершенно закрывает ее от мимоидущих рыбок. Справедливость этого наблюдения могу удостоверить, так как мне много раз приходилось замечать подобные маневры. Черкасов, основываясь на своих наблюдениях над пойманными щуками, полагает, что малек потому так часто замечается около неподвижно стоящих в траве щук, что последние выделяют слизистые нити, которые привлекают мелочь, становящуюся добычей притаившейся хищницы. Но вольные рыбы выделяют гораздо меньше слизи, чем пойманные, и эта слизь не затвердевает и не получает формы нитей или вуали.

Вообще щука бродит очень мало и, строго говоря, есть вполне оседлая рыба; только весной перед нерестом она несколько подымается вверх по реке или на пойму, а к зиме уходит в ближние омуты, где отдыхает и иногда не ест вовсе. В это время щуки встречаются довольно многочисленными стаями, хотя, впрочем, следует заметить, что и тогда они лежат больше «вразнобой», в приличном отдалении друг от друга, далеко не так грудно, как все карповые рыбы. Притом в такие ямы собираются на зиму щуки одинакового или почти одинакового возраста, что, вероятно, происходит оттого, что и зимой крупная щука не прочь поживиться более мелкой; кому из рыбаков не случалось находить в желудке или слышать от других, что в желудке крупных щук находили тоже немалых ее собратьев: восьмикиллограммовая, например, легко может заглотать 1,2-2-килограммовую, а Терлецкий рассказывает о 2,4-килограммовой щуке, схватившей 1,6-килограммовую, и их продолжительной возне. Вероятно, жадная хищница не могла разжать пасти, увязив в непосильной добыче свои крючковатые зубы.

Прожорливость этих хищников и разнообразие их пищи поистине удивительны, и надо считать большим счастьем, что щука беспощадно истребляет свою собственную молодь, что громадное количество икры и выклюнувшихся щурят пропадает и съедается птицей в тех пересыхающих лужах, куда икра была выметана в половодье. В противном случае при своей плодовитости рыба эта в самом непродолжительном времени неминуемо истребила бы всех других рыб, с ней живущих. О прожорливости щук можно судить уже из того, что, по свидетельству одного английского автора, 8 щук, около 5 английских фунтов (2,2 кг) каждая, в восемь недель съели 800 пескарей. Во время нереста других рыб, в особенности же плотвы и верхоплавки (в прудах), желудок щук битком набит мелкой рыбой.

Кроме рыбы, щука не дает пощады никакой живой твари, и жадность ее не знает пределов. Лягушки и головастики составляют лакомую пищу (прудовых) щук, и, где водятся последние, там зеленые (водяные) лягушки составляют редкость. Схваченную жабу щука немедля выбрасывает. Мелкие едят иногда червей, линючих раков; падаль же и уснувшую рыбу щуки едят очень редко, разве очень голодные. Но и живая рыба не в одинаковой степени пользуется расположением нашей пресноводной акулы, по временам, а также при изобильном корме весьма разборчивой в пище. Так, например, щука не любит линей, налимов, а местами не берет на карасей, окуней и ершей. Вообще щука хватает свою добычу, как придется, но заглатывает непременно с головы; а если пойманная рыба слишком велика, сжимает ее в зубах до тех пор, пока не переварится заглоченная часть. Крупные щуки глотают рыб целиком, почти без повреждений, и где их много, там нередко эти «выпоротки» поступают в продажу. Пищеварение у щук очень слабое, и через два дня можно еще найти в желудке непереваренных рыб. Этот факт несколько объясняет периодичность жора щуки. Она ест до тех пор, пока не будет набита битком рыбой, буквально по горло, затем переваривает проглоченную пищу в течение многих дней, даже неделями. Громадное количество проглоченной и непереварившейся рыбы дало весьма ошибочное понятие о количестве рыбы, истребляемой щуками, и их прожорливости.

Колючеперых рыб, например ершей, окуней, щуки ловят с большой осторожностью и во всяком случае сжимают в зубах до тех пор, пока жертва не перестанет биться. Довольно часто, однако, случаются и промахи, и, вероятно, каждому приходилось ловить рыб с широкими ранами на боках и у хвоста – это следы зубов щуки. Особенно часто вырывает она целые куски мяса, и вообще крупная добыча успевает вырваться из пасти хищника, когда у него происходит смена зубов: старые отваливаются и заменяются новыми, еще мягкими. Это любопытное явление происходит обыкновенно в мае; в это время щуки, ловя относительно крупную рыбу, нередко только портят ее, но удержать по слабости зубов не могут, почему и насадка на жерлицах часто бывает тогда только измята и даже не прокушена до крови, что хорошо известно каждому рыбаку.