Главная ветвь

Шарканье тяжелой стариковской походки Прим-главы Коалиции Возрождения Белл Хамса смешивалось с вкрадчиво-тихим цоканьем подкованных по моде каблуков его секретаря Пэлио Урса, дробилось о массивные квадратные колонны, поддерживающих тяжелый полукруглый свод подземной галереи главной резиденции Коалиции, отражалось многократным эхо от стен и затихало вдали. Прим-глава был полностью поглощен собственными мыслями и не обращал внимание ни на унылые, покрытые кое-где налетом серой плесени бетонные стены, ни на посторонние звуки вроде щелканья и цоканья, часто раздражавших его. Ему было не того.

Мысли Белл Хамса были тяжелы, как и отсутствующий взгляд его глубоко посаженных глаз, скрытых крупными надбровными дугами с редкими тонкими бровями, расположившимися под массивным лбом. Время и нескончаемые заботы избороздили узкое, с острым подбородком, тонкими бескровными губами и чуть приплюснутым носом лицо Хамса глубокими морщинами. А забот и проблем хватало.

Доклад Суб-главы по внешнему сектору Эрти Хоула, недавно заслушанный на Совете Коалиции, навевал мрачные мысли и требовал незамедлительных действий. Однако, способа быстрого и эффективного разрешения возникших «затруднений», как выразился Хоул, Прим-глава не находил: не хватало средств, хорошо подготовленных кадров, не было единой стратегии – большинство членов Совета были заинтересованы исключительно в достижении собственных сколь туманных, столь и низменных целей усиления собственного влияния в Совете и борьбы за власть.

Разлад, царивший в прежде объединенной общими идеями и устремлениями Коалиции, неизбежно вел к потере ее ощутимого влияния в политике и, возможно, полному краху в будущем, если ничто не изменится в ближайшее время. Идея мирового господства, изначально захватившая Совет своей масштабностью и воспламенившая заскорузлые алчные душонки его членов возможностью возвысится над всем и вся, постепенно сходила на нет, теряя своих приверженцев. Многие уже понимали или начинали догадываться о тщетности попыток столь крохотной структуры, как Коалиция Возрождения, в масштабе Единого Мира, обладающей незначительными как финансовыми возможностями, так и мизерными средствами контроля и воздействия не только на внешние миры, но и на свой собственный, противостоять такой организации, как Центр.

По этой причине многие члены Совета уже в открытую высказывались о бесперспективности движения в этом направлении, чего не могли позволить себе ранее, и все настойчивее требовали переключиться на достижение более реальных целей, а именно, на смену политического курса собственного государства и приход Коалиции к власти. К тому же в их памяти еще была жива картина безрадостной и пугающей кончины правителя третьего локуса, откуда некогда бурным потоком, ныне иссякшим, вливались в Коалицию огромные по меркам той же Коалиции финансовые средства. Никто доподлинно не знал, что там произошло на самом деле, но факт был налицо: Мун мертв, а его локус недоступен.

По этим причинам удержаться на посту Прим-главы Белл Хамсу, бессменному вождю Коалиции в течение последних двадцати трех лет, представлялось делом практически невыполнимым. Необходимо было либо найти срочное решение проблемы, либо склонить голову перед Советом. Белл Хамс склонялся к первому варианту, что требовало выработки нового направления приложения сил Коалиции, нечто экстраординарное, способное устранить пагубную разобщенность Совета.

Галерея закончилась дверями скоростного лифта, доставившего Белл Хамса и его секретаря на верхний надземный уровень, где располагалась резиденция Прим-главы. Двери лифта протаяли.

Белл Хамс, делая шаг вперед, сощурился от слишком яркого после слабо освещенной галереи света, заливающего внушительных размеров его личный кабинет. Свет лился сквозь толстые стекла окон, опоясывающие восьмиугольную комнату почти по всему периметру. За окнами раскинулся ласкающий взор Прим-главы экваториальный пейзаж. Колышущееся море тропической зелени, над которым кабинет, казалось, парил, резко обрывалось вдалеке, переходя в полосу песчаного пляжа. Песчаная коса, насколько хватало глаз, уходила влево и вправо, плавно изгибаясь на манер латинской «S» и, где-то вдалеке, на пределе видимости, смыкалась с девственным тропическим лесом. На белый песок, хорошо различимые даже с такого расстояния, набегали волны лазурного океана, подернутые барашками белой пены.

Созерцание идиллического пейзажа немного успокоило разгоряченное сознание Прим-главы. Все также шаркая подошвами, Белл Хамс прошел через кабинет, огибая огромный овальный стол для совещаний, сработанный из натурального дерева, и опустился в кресло за свой рабочий стол гораздо меньших размеров, покрытый черным пластиком, кое-где потертым от времени. На столе располагались лишь два терминала: рабочий и для связи.

Вслед за Прим-главой к столу приблизился секретарь и застыл, вытянувшись в струнку и глядя поверх сверкающей лысины шефа, в ожидании распоряжений или пожеланий.

– Вызовите ко мне суб-главу Хоула, – наконец сказал Хамс, пригладив ладонями остатки некогда богатой шевелюры по бокам головы.

– Сию минуту, месьер, – чуть склонил голову Пэлио Урс. – Напитки, обед?

– Ничего, спасибо.

Секретарь удалился в боковое помещение, примыкавшее к кабинету Прим-главы. Белл Хамс активировал рабочую консоль и в ожидании суб-главы занялся детальным изучением его доклада.

Эрти Хоул, невысокий молодой человек с чуть пухлым и по-детски наивным лицом, но цепким и острым умом, за что его, собственно, и ценил Прим-глава, появился в кабинете минут через пять.

– Вызывали, Прим-глава?

– Присаживайтесь, месьер Хоул. Я хотел бы обсудить с Вами ваш доклад без посторонних.

Хоул проследовал к столу Белл Хамса и осторожно опустился в кресло напротив.

– Слушаю Вас, месьер Хамс.

– Из вашего доклада я не совсем понял, каким образом Центру удалось выявить сразу обе наших группы. Меня уверяли, что их маскировка безупречна.

– Со стопроцентной уверенностью сложно предположить тот или иной вариант, месьер. Я склоняюсь к версии о провале одного из наших агентов. Похоже, он где-то наследил.

– Насколько я в курсе операции, специально на этот случай было рекомендовано не уведомлять группы об их взаимном расположении.

– Да, но контакты между людьми разных групп просто необходимы от раза к разу.

– Другие варианты есть?

– Есть, – не сразу, после некоторых размышлений и с сомнением в голосе, ответил Хоул. – Агенты Центра могли засечь наши группы с помощью оборудования, способного анализировать полевой фон. При условии, что подобное оборудование существует.

– А оно существует? – заинтересовался Прим-глава.

– Этого мы не знаем, – с сожалением развел руками Хоул. – После кризиса с Муном у нас в Центре не осталось ни одного агента, а внедрить новых или перекупить кого-либо пока не удается.

– Плохо.

– Мы работаем над этим вопросом, месьер. Однако, предвидя ситуацию с возможным наличием поискового оборудования после ликвидации нашего агента во время контакта с агентом Центра, мы рекомендовали группам сменить характеристики маскирующих полей.

– Насколько мы видим, это не сильно помогло, – резюмировал Белл Хамс, устраиваясь в кресле поудобнее: в последнее время ему ужасно докучала поясница.

– Увы, должен признать, что именно так.

– Мне также непонятна мотивация действий двух наших агентов, фактически подставивших под удар обе группы своими необдуманными поступками. Зачем нужны были попытки вступать в физический контакт с… – Прим-глава склонился к голопроекции терминала, близоруко щуря глаза, – со Сташевским, не имеющим, по нашим расчетам, никакого отношения к главным действующим лицам? А также это странное нападение на ребенка?

– Преследовалась одна цель: деморализация главного действующего лица – Бельской в попытке помешать ей закончить свои работы. Но группам рекомендовалось действовать тонко, с применением удаленных методов коррекции, а никак не прямых контактов. К сожалению, попались слишком рьяно исполняющие свои обязанности агенты. Возможно, сорвались после неудачи проникнуть в институт Бельской и изъять материалы ее работы и чертежи оборудования.

– Месьер Хоул, – Хамс задумчиво пожевал губами, – вы действительно верите, что некая Бельская могла разработать столь сложную теорию и воплотить ее, так сказать, в материале своего времени?

– Я не совсем понимаю вас, месьер Хамс. Что вы хотите этим сказать?

– Меня мучают сомнения. Вся эта возня вокруг загадочной персоны Бельской – не сказка ли это для отлова дурачков?

– Сказка?

– Именно. Вы допускаете, что какая-то дама из двадцать первого столетия, пусть и обладая определенными знаниями, некогда привитыми ей добрыми пришельцами, в состоянии разработать законченную теорию параллельных пространств и обращению двумерного времени, да еще и создать необходимое для проверки этой теории оборудование? И все это с учетом уровня науки и техники того времени. Как вы считаете, месьер Хоул?

– Вы думаете, что?.. – глаза Суб-главы приобрели форму почти правильных окружностей.

– Я ничего не думаю, а лишь предполагаю такую возможность. Не отрицая, разумеется, роли Бельской во всей этой истории. Ее работа действительно стала предпосылкой для рождения Единого Мира. Однако все остальное довольно туманно, включая сам момент рождения многодоменного континуума. Вы, в свое время, если помните, сами докладывали мне об отсутствии у Центра каких-либо данных на сей счет: никаких исторических документов, никаких записей, свидетельств – ничего! Кроме самой легенды, разумеется.

– Вы хотите сказать, месьер Хамс, что вся эта история подложна?

– История… – Прим-глава помассировал мочку правого уха, глядя в стол, и медленно поднял голову. – История – хитрая вещь. История с большой буквы не может быть подложна – это истина. А кому нужна истина в своем первозданном виде, выставляющая напоказ как блестящие победы и великие свершения, так и беспринципные, отвратительные деяния и ошибки непроходимой глупости?

Другое дело история с маленькой буквы. Это то, что можно перекроить, перевернуть, умолчать, затереть или, наоборот, раздуть до неимоверных размеров. Эта история – основа общества, его устремлений, духовных потребностей и прочей идеологической демагогии, широко практикуемой политиками, и не только ими, для достижения собственных целей. Все это вы знаете не хуже меня. Она учит народ думать правильно, то есть в нужном направлении. И мне не дает покоя мысль, что нас в данном случае учат именно истории с маленькой буквы. И вот здесь возникает вопрос: кому это нужно?

Белл Хамс поджал губы, чуть выдвинув вперед нижнюю челюсть, и побарабанил пальцами по столу.

– Но месьер Хамс, я все же не могу понять, почему вы считаете историю с Бельской выдумкой?

– История с Бельской не выдумка, и мы оба это прекрасно знаем. Она действительно существовала и занималась разработкой теории параллельных пространств. Просто ее роль в Истории с большой буквы видится мне несколько завышенной.

– Из чего же вы исходите в подобном предположении?

– Во-первых, как я уже говорил, сомнительно полагать при уровне технологий двадцать первого века возможность создания некоего устройства для глобального переустройства целого домена. Во-вторых, с того момента прошло сто семьдесят шесть лет, а мы, владея более глубокими знаниями, чем современники Бельской и не понаслышке зная о ее теории, разрабатываем оборудование для перемещения в многомерном пространстве и времени, но при этом до сих пор не в состоянии создать прибор, способный поделить домен на множество его отражений.

– Вы в этом уверены? – Хоул недоверчиво покосился на Прим-главу.

– Месьер Хоул, слово «уверен» здесь не применимо – это абсолютно точно! Могу показать вам отчет специалистов в данной области, составленный на мой запрос. Теория Бельской в том виде, в котором она известна нашим современникам, не дает ответа на вопрос «как это сделать?» Она лишь указывает на возможность.