Друзья познаются в огне

– Ну ничего, когда-нибудь сквитаемся.

Неожиданно Алексей спросил:

– А к наркоте они тебя тоже приучили?

– Да пошёл ты. Я сам себя приучил, ещё в Союзе. Ну а тут раскрепостился полностью. Что-что, а этой дури у духов полно.

– Саня, Александр, а ты пытался вернуться в Союз?

– Пытался. Пытался, Лёха, – грустно проговорил Сашка. – А потом подумал: зачем? К нелюбимой жене, к нелюбимой работе? А здесь во мне открылось истинное моё предназначение. Я стал помогать духам: менять наших пленных, кого за деньги, кого за таких же попавшихся бедолаг. И довольно-таки преуспел в этом деле. У меня стало много денег и прочего барахла. И всё бы хорошо, если бы не эта чёртова наркота. Это такое болото, из которого нет выхода.

Сашка снова горько усмехнулся.

– Так что, Лёха, похоже, моя песенка спета и мне немного осталось. Но я заверяю тебя: что-что, а тебя я вытащу из этой пропасти, из этого дерьма, чего бы мне этого ни стоило, – после этих слов Арамцев внимательно и как-то настороженно осмотрелся, а затем тихо произнёс: – Духи постоянно следят за каждым моим шагом. Хорошо, что хоть по-русски ни бельмеса не понимают. Хотя есть тут у них… Ну, ты будешь подписывать, мать твою?!

– Санька, думаю, что это безумная мысль, но давай вместе вернёмся в Союз. Постараюсь реабилитировать тебя и вылечить, – тихо и как-то доверительно предложил Алексей.

Сашка откровенно рассмеялся, а затем произнёс:

– Что касается реабилитации. Не успею я сделать и двух шагов по Союзу, как меня сразу сцапают компетентные органы, и ты меня долго-долго не увидишь, а то и вообще никогда. Что касается лечения в Союзе – тоже бред. Там только от триппера научились хорошо лечить, это я тебе говорю из собственного опыта. Так что, Лёха, давай не будем терять время на демагогию, а лучше на – читай и подписывай.

Алексей медленно взял бумаги, а Сашка встал и удалился, крикнув по дороге:

– Через час я подойду к тебе.

Глава 7

Бумаги действительно не содержали ничего такого, в чём пленного Алексея можно было бы упрекнуть в плане предательства или шпионажа, если бы он их подписал. Обыкновенная анкета, что такой-то такой попал в плен и желает вернуться на Родину в связи с предоставлением такой возможности афганским правительством, исходя из гуманных и благородных побуждений. В общем, если отбросить всю эту «дипломатическую» шелуху, то документ представлял собой куплю-продажу либо обмен, чем постоянно пользовались моджахеды, получая при этом немалые дивиденды.

Алексей подписал. В конце концов, не идиот же он. Да и вариант был беспроигрышный, раз сам Сашка брался помочь ему. Хотя много позже Алексей узнал, что как раз вариант у него был проигрышный, поскольку не такой уж крупной фигурой он был, чтобы за него выкладывали большие деньги или меняли на неординарные личности. Конечно же всё дело было в Арамцеве. Сашка прекрасно понимал, что за Алексея крупный выкуп не дадут – в лучшем случае помурыжат, а потом забудут, как забывали многих, отдавая на откуп кровожадным духам.

Сашка пошёл ва-банк. По ведомым только ему каналам он «засветил» в Союзе хорошо внедрённого афганского шпиона и представил духам всё таким образом, что он якобы ловко договорился с русскими на неэквивалентный обмен простого летуна на ценного осведомителя.

Всего этого Алексей сейчас не мог знать, равно как и то, чем Сашке это обернулось впоследствии. Узнав о его предательстве, его привязали к столбу и били палками по позвоночнику до тех пор, пока у него не отнялись ноги.

Алексей всё так же продолжал сидеть у пыльной дороги под неусыпными взглядами двух афганцев, когда увидел, как из того же барака под руки вывели Василия Новикова, его стрелка-оператора. Он был весь избит. Его лицо представляло сплошную опухшую маску из кровоподтёков. Но палками его били не только по лицу, он шёл, еле переставляя ноги.

– Вася, держись! – надрывно крикнул ему Алексей.

Василий даже не повернул головы, он был настолько невменяем, измождён и измучен, что всё вокруг слилось у него в сплошной шум и однообразную картину.

Когда вернулся Сашка, чтобы забрать бумаги, Алексей первым делом потребовал, чтобы он немедленно посодействовал освобождению Новикова. Арамцев тяжело вздохнул и сурово произнёс:

– А может, сразу освободить всех, кто неделями гниёт в зинданах?! А? Давай! Я же всевышний, что мне стоит, – он смачно сплюнул и зло выругался. – Тут с тобой-то не знаешь как раз… а он советы даёт.

Немного остыв, Сашка добавил:

– Знаешь, Лёха, будешь в Союзе, не спеши докладывать насчёт измены твоего стрелка. Скажу тебе по опыту: он обязательно что-нибудь выкинет этим сукам – не завтра, так через месяц. Здесь я понял, что побоями и издевательствами только вначале наших можно запугать, но не сломить. Потом… – Сашка надолго замолчал, затем, глянув на Алексея, тихо произнёс: – В общем, даст бог, когда-нибудь услышишь о своём Ваське, и не самое худшее. Кстати, на его месте вполне мог оказаться ты.

Неожиданно Сашка тихо проговорил:

– Как там Петька Дарьянов, наш Дартаньян? Что слышно о Портосе?

Алексей не сразу ответил, потому что последние проникновенные слова, сказанные Сашкой, вдруг отбросили его в далёкое детство. Они были как бы на одной волне, и Сашка не торопил Алексея с ответом.

– Портеля выперли из интендантского училища за какие-то махинации, и сейчас он работает в омском радиоинституте. Ты же знаешь, он без своего радио и шагу ступить не мог. Ещё не женился. Ну и всё, пожалуй, что я о нём знаю. Редко видимся.

Алексей раскашлялся, а потом замолк.

– Лёха, ты ничего не сказал про Петьку Дарьянова. Как там наш Дартаньян? Всё служит? Небось уже полковник? Вот уж кто любил всех защищать. Ведь это он нас всех в детстве военщиной заразил.

Резко перебив Сашку, Алексей быстро проговорил:

– Сашка, там, у подбитого вертолёта, погиб десантник, капитан. Ему оторвало ноги. Так вот, у меня к тебе просьба: найди у того места капитанский погон с приклеенной к нему семейной фотографией и передай его мне, – ухмыльнувшись, он добавил: – Надеюсь, это тебя не сильно затруднит?

– Артосов, ты что, идиот?! Ты думаешь, что говоришь?! Там, после того боя, «грачи» всё распахали, а потом ваши подчистую всё забрали и всех убитых вывезли. И потом, к чему вся эта сентиментальность? Я тебя не узнаю.

– Это Петькин погон! – с надрывом в голосе произнёс Алексей. – Нашего Петьки Дарьянова погон, Саня.

Сашка скорбно склонил голову, затем резко встал и отошёл в сторону. Немного постояв так, он в злобе что-то прокричал двум афганцам, которые, как сычи, сидели неподалёку и внимательно следили за всем происходящим. После этого окрика они резко вскочили и убежали, а Сашка вернулся к Алексею.

– Выходит, это он взорвал напоследок гранату. Я тогда рядом был, и меня взрывной волной немного задело.

Сашка искренне вздохнул.

– Уж лучше бы и меня тогда убило – лежал бы рядом с Петькой. Он мне был, как брат.

Сашка отвернулся, но чувствовалось, что он плакал.

Еще с неделю Алексей Артосов «прохлаждался» в лагере моджахедов, пока не наступил день обмена. С утра его представили местному начальству, видимо, напоказ – убедиться, соответствует ли товар обмену. Затем, перед тем как присоединиться к группе, которая должна была провести его через границу, он остался наедине с Сашкой Арамцевым.

Глядя на Сашку, Алексей ухмыльнулся про себя: от былого бриалинового красавчика не осталось и следа. «Эх, видели бы его сейчас девки и те многочисленные женщины, которых он обманывал и соблазнял! Наверняка бы не узнали – такого жалкого и постаревшего от частого употребления наркотиков. Вид у него сюрреалистический в этой нелепой афганской одежде».

– Ну, вот и всё, Лёха, прощай, – тихо, чтоб его не услышали, произнёс Арамцев и, улыбнувшись, добавил: – Прощай, Атос. Теперь у меня к тебе будет просьба. Поскольку мои родители умерли и поклониться некому, разве что их могилкам, поклонись, Лёха, моему дому и тому тополю, который я сам сажал. Ну, ты знаешь. И ещё, Лёха, – Сашка как-то даже зарделся. – Если, конечно, будет возможность и время, проведай в Омске Людочку Проценко и скажи, что в жизни у меня роднее и любимее её никого не было.

Всё это время Алексей стоял молча, опустив голову.

– Ладно, иди, Лёха, не поминай лихом, всё ж мы друзья детства. Так хочется обнять тебя на прощание, видать, не свидимся больше. Так ведь эти суки увидят и всё сразу поймут. Прощай, Лёха. Да, чуть совсем не забыл. Вот, возьми.

И Арамцев незаметно передал Алексею Петькин погон с наклеенной фотографией, который он разыскал на поле боя.

– Прощай, Саня. А за погон особое спасибо, – тихо ответил Алексей и, медленно развернувшись, хромая, пошёл в сторону ожидающей его группы.

Не успел он пройти несколько шагов, как его окликнул Сашка:

– Лёха, прости за Верочку!

Алексей ничего не ответил, лишь отвёл взгляд и склонил голову. Через несколько шагов Сашка вновь окликнул его: