И нелюди все-таки жили,
И сами не знали кто есть.
* * *
Вначале дерево сломали,
Но все же дерево росло.
Его ветрами изгибали,
Но все же дерево росло.
Его не раз срубить пытались,
Но все же дерево росло.
Над ним нещадно издевались,
Но все же дерево росло.
И расцвести оно пыталось,
Чтоб добротою мир согреть,
И все цеплялось и цеплялось
За землю, чтоб не умереть.
* * *
БУЛАТУ ОКУДЖАВЕ
Нелепость очевидна, но
Вступают
правила иные,
И откровения смешные
Принять нам все же суждено.
Жестокость очевидна, но
За очевидностью
жестокой
Таится след судьбы далекой,
Устало глянувшей в окно.
Увы,
познать нам не дано
Закон нелепости страданья,
Судьбе жестокой в назиданье
Сквозь нежности веретено.
* * *
Где-то стонут
седые вершины,
Прогибаясь
под гнетом снегов,
И в величье разреженной стыни
Закипает
пришедшего кровь.
И безумец,
дерзнувший явиться
В мир,
в который являться нельзя,
Погибает,
успев удивиться
Простоте пустоты бытия.
* * *
В глуби колодца
стылая вода