Сердце на двоих

– Сам же знаешь. – Пожал плечами. – Что там объяснять? Это ж Нинка.

Он только вздохнул и опустился на корточки рядом с Драконом. Отличный байк, папа не пожалел для меня денег. На стандартной базе, настроенный специально под спортсмена. С новыми примочками сделавшими его даже излишне мощным: таким, что механикам пришлось даже поумерить его пыл, чтобы меня не выдергивало из поворотов, и с другой коробкой, в которой я пользовался во время гонки только третьей и четвертой передачами. И со смещенными вниз и назад подножками – специально под мой рост.

– Настроил тебе подвеску. – Илья надавил на сидушку. – Задний амортизатор жестче – как раз под профиль трассы и тип грунта.

Мимо нашего бокса теперь уже в обратном направлении прошелся Псих. На этот раз не так вальяжно – старт близился, и он торопился покончить со снаряжением. Взглянул в нашу сторону мельком и, кажется, специально сузил зрачки. Смотрел не на меня – на Илюху. Ухмыльнулся довольно и подмигнул ему. Брат выпрямился, тяжело задышал, но отвечать не стал. Сжал руки в кулаки.

– Илья, – я положил ладонь ему на плечо, привлекая внимание.

Сердце в груди забилось, как бешеное.

– Что?

Черт. Черт. Черт.

– Ты должен меня спасти…

Его лицо нахмурилось.

– Я?

Момент истины.

– Выступишь за меня, брат?

Не верю, что эти слова вырвались сейчас из-за меня. Не то, чтобы мы не проделывали этот номер раньше. Проделывали и много раз. На экзаменах и даже, бывало, с собственным отцом. Илюха выручал меня, наверное, миллион раз. Но теперь по его расширенным зрачкам я понимал, что подошел слишком близко к границам дозволенного.

– Подожди, ничего не говори. – Я обхватил его плечи. – Смотри, никто ведь не знает, что ты уже восстановился после травмы. Никто не сможет отличить нас. Я же видел, ты вчера весь день круги здесь наматывал. Помоги, брат. В долгу не останусь. Обещаю.

– Спятил? – Тихо выдохнул он, опасливо оглядываясь по сторонам.

Илья

– Останешься, дядь Саш? – Кирилл быстро подозвал механика, отходившего взять себе кофе, и направил меня в сторону нашего фургона.

Буквально втолкнул внутрь, усадил на сидение и вытянул вперед руки, призывая к спокойствию. И зря. Я бы с удовольствием сейчас сказал все, что о нем думаю.

– Я совершенно серьезно. – Кирюха запустил обе пятерни себе в волосы и дернул так, что чуть не выдрал сразу пару клочков.

– Иди, знаешь куда! – Я встал и направился к выходу. – Ты просто паникуешь. Успокойся.

– Стой, стой, стой! – Сложил ладони в молитвенный жест. – Послушай. Илюха – ты здесь лучший. Мы оба это знаем. – Ого, он первый раз в жизни признавал это открыто. Надо же. – Для тебя это отличный шанс доказать, чего ты стоишь. Шанс отомстить Психу! А я… Черт… Мы вчера с Тимом так нажрались, что у меня сегодня даже руки дрожат…

И почему мне вдруг стало стыдно за его слова?

Мужик должен идти до конца, мужик не может трусить перед самым финалом. Разве нет?

– Ты же просто обделался от страха… – Шокированный услышанным, я оттолкнул его от себя. – Соберись, тряпка, и иди на старт. Соберись!

– Брат! – Он схватил меня за грудки. – Спаси меня. Это в последний раз, обещаю. Я не могу так облажаться! Мне нельзя! – Его ощутимо трясло. – Серьезные люди на меня поставили. Понимаешь? А этот Псих… он же просто меня зароет. Это мой последний заезд, и завязываю. Обещаю. Не могу же я уйти с позором? – Он дернул за мою кофту, делая умоляющие глаза. – Прикрой мою задницу. Пожалуйста! – Опустил взгляд и покачал головой. – Ты же видишь, в каком я состоянии. Меня все еще потряхивает со вчера…

– Вот же придурок, – поразился, отдирая от себя его руки. – Думал, ты мужик. Только на показные покатушки перед девчонками и способен. Твой Тим знает, что приедет последним, и все равно идет! Не стремно тебе?

– Но я не могу быть последним!

Я нервно рассмеялся.

– В этом весь ты. – Покачал головой, видя, как Кирилл весь съежился. – Любой ценой, лишь бы победить. Самому не противно потом будет? Вчера так красовался, аж умотал мотоцикл на заездах, а сегодня вдруг испугался.

– Последний раз, брат. Честно…

Я остановился, бросил на него испепеляющий взгляд и с досады сплюнул. Нельзя. Невозможно. Даже речи быть не может. Только не это и только не так!

– Ты чертов разгильдяй, – качая головой, я протянул руку и ухватил край его джерси. – Снимай! Чо вылупился? Снимай, говорю, быстрее!

– Спасибо… – Счастье, облегчение, ликование – целая гамма эмоций была написана на его лице. – Спасибо!

– Неужели, ты так уверен, что я выиграю? – Я выдохнул устало.

Ему не очень-то хотелось признавать, но это было единственным шансом не ударить в грязь лицом.

– Да, – пробормотал, стаскивая амуницию. – Если кто и сможет, то только ты.

3

Илья

Это было желанием Кирилла пойти в мотокросс. Наша мать только умерла, и мы попали к отцу, которого не знали с самого рождения. Обеспеченный, вечно занятой, стремящийся всеми силами во власть – ему не было дела до двух мальчишек-подростков. «Решили записаться в секцию? Замечательно. Скажите, куда и сколько нужно оплатить».

Все, что угодно, лишь бы не видеть нас. Или видеть как можно реже.

Мотоциклы… Кирюха ими практически бредил. Просто сходил с ума. Овладеть стихией, подчинить ее себе, обуздать. Затем этого стало слишком мало. Для подпитки чувства собственной важности нужно было постоянно кого-то побеждать. И он выигрывал у всех. Каждый раз. За несколько лет во всей области не осталось ни единого достойного соперника, кто бы ему не подчинился.

Кроме меня.

И это жутко давило на мои плечи чувством вины. Он старался, буквально из штанов лез, пытаясь овладеть нужной техникой и приемами. А у меня все получалось само собой. Кирилл злился, раскручивал отца на все более крутые примочки, на новый байк, обмундирование, собственную команду механиков. А я по-прежнему мог одержать над ним верх на своем старом Звере.

Конечно же, поддавался ему все чаще и чаще. Так часто, как только было возможно. Потому что по-прежнему чувствовал свою вину за то, что дающееся ему с таким трудом, значившее для него несоизмеримо больше, давалось мне без особого труда.

Брат продолжал злиться и требовал не поддаваться ему, а когда я следовал его совету – он злился еще сильнее. И теперь все вокруг чувствовали, что он устал от нашего соперничества. Знали, что финал Чемпионата – отличный шанс для него уйти на пике формы и победителем. Чтобы потом можно было сказать, что ему просто стало скучно. Или надоело.

У нас было совершенно разное восприятие. С самого начала. Он укрощал байк, я с ним договаривался. Он стремился раздавить соперников, я – перехитрить. Он одерживал победу над трассой, я – над самим собой.

Мы же с ним даже в суперкроссе были разные абсолютно во всем. В подходе, в ритуалах, касающихся старта, в манере и стиле езды, а теперь я вдруг подписывался на то, чтобы нацепив номер «71» вместо своего «17», сесть на байк брата и преодолеть всю дистанцию под его именем.

Для чего? Неужели, я был таким же сумасшедшим, как и он?

Последним, что промелькнуло в голове перед тем, как согласился на это безумие, было лицо Психа. Этот больной придурок лишил меня всего буквально несколько месяцев назад: оставил лежать лицом в грязи в прямом смысле слова. Я выиграл четыре последних гонки, был лидером по очкам в пятой. Помню, тогда прошел ливень, трасса терялась где-то под глубокими лужами, и мы все знали, что будет страшное рубилово, но мне даже не довелось поучаствовать в самом интересном.