Плохая девочка. Путь к тебе

– Ого. – Мне не удается скрыть потрясение. – Значит, вы поддерживаете приятельские отношения?

– С бывшим? – Усмехается незнакомка. – Да. В целом, это несложно – в моем случае. Но так бывает только, если ты не любила по-настоящему. Хочешь, подарю тебе? Абонемент. – Ее лучистые глаза согревают. – Сходишь, развеешься как-нибудь.

– Я вряд ли буду в столице. – С улыбкой замечаю я, разглядев маркировку на карточке.

– С ним ты сможешь посмотреть матч в любом городе, где будут играть «темно-красные». – Она бросает взгляд на экран телефона, затем снова на меня. – У меня есть минута, чтобы угостить тебя чем-нибудь. Ты, наверное, голодна? – Девушка кивает на стоящий поодаль ларек с фастфудом. – Хочешь хот-дог? Бургер? Картошку? Может, хочешь пить?

Сначала до меня не доходит, но спустя мгновение приходит озарение: это все из-за моего внешнего вида – выгляжу я точно беспризорник.

– Нет, спасибо. – Гордо говорю, накинув на голову капюшон, и уставляюсь вдаль. – У меня есть деньги, я сама куплю себе поесть, если проголодаюсь.

Ее взгляд вопросительно скользит по кроссовкам тети Оли.

– Ясно. – Задумчиво произносит девушка. Она копошится в сумке, напевая что-то под нос, затем встает. – Ладно, мне пора, машина подъезжает. – И не дождавшись ответа, добавляет. – Извини, если чем-то тебя обидела. Просто хотела помочь. Ты… милая и красивая девчонка, такие не должны реветь у всех на виду. Что бы там у тебя не стряслось, знай – оно того не стоит. Точно говорю. И… никогда не показывай никому своих слез, особенно мужчинам. Они не должны знать, что мы плачем из-за них.

– Вы что, психолог? – Устало спрашиваю я, не поднимая на нее головы.

– Нет. – По голосу слышно, что она улыбнулась. – Но я была бы рада, если бы кто-то сказал мне эти слова в мои восемнадцать. Я не потратила бы столько лет, перебирая козлов и страдая по ним ночи напролет.

Незнакомка удаляется, и я поворачиваюсь, чтобы проводить ее взглядом.

– Эй, ваш журнал! – Кричу, заметив на скамейке потрепанный выпуск «Manner».

– Оставь себе. – Бросает она улыбку через плечо. – Счастливо!

Я вижу, как у обочины дороги ее подбирает автомобиль. Такси уносится прочь по улице, а мне становится то ли смешно, то ли неловко. Эта шикарная молодая женщина, выглядевшая точно фея, приняла меня за замарашку-Золушку. Отвратный, наверное, у меня сейчас видок, если ей захотелось облагодетельствовать несчастное юное создание.

Беру журнал, со страницами которого играет ветер, и открываю посередине. Меж глянцевых листов заложено несколько купюр и абонемент на игры «темно-красных». Я поднимаю взгляд на оживленную проезжую часть в пятидесяти метрах от скамейки и качаю головой: «Ну, зачем?», затем снова смотрю на деньги и понимаю, что их будет достаточно на такси и поесть, а это очень кстати, когда ты находишься неизвестно где – возможно, на другом конце города, вдали от дома.

Я смахиваю слезинку, коснувшуюся ресниц, сажусь удобнее и начинаю листать журнал. Эти ухоженные девушки со страниц глянца совсем не похожи на ту, которой я являюсь сейчас: у них прямая осанка, огонь в глазах, сияющие улыбки. Смотришь на таких, и даже в голову не придет, что кто-то из них может скрывать личную драму. Они красивые и сильные, как эта незнакомка, которая, уверена, преувеличивает, рассказывая про свой опыт.

Разве можно оправиться, если кто-то уничтожил тебя?

А потом я застываю, наткнувшись на фото незнакомки в заголовке одной из колонок. Катя Морозова – написано под снимком, где она немного моложе и с другой стрижкой[1 - Катя Морозова – главная героиня цикла «Manner» Лены Сокол и книги «Дневник Кати Морозовой».]. А дальше идет ее статья с размышлениями на тему секса из мести, и я жадно впиваюсь глазами в строчки.

«Если секс с кем-то другим поможет вам оставить печальные мысли о бывшем в прошлом, то стоит попробовать этот вариант. Но решение не должно быть импульсивным, ведь заряд эндорфинов, полученных после секса, рассеется быстрее, чем вы вернетесь в реальность.

И еще. Секс ради мести – все еще секс».

Я перечитываю этот абзац дважды, а затем провожу пальцами по строчке, где написано: «Счастье – лучшая месть».

Дальше журналистка Морозова перечисляет минусы секса из мести и делает выводы: «Не так давно у меня был подобный опыт. И я до сих пор в замешательстве. Хуже мне не стало, но и легче – тоже. Хотя, почувствовать себя вновь желанной было приятно. Подытоживая, скажу, что хотеть мести – нормально. Но это не значит, что нужно идти и мстить».

Я закрываю журнал и откидываюсь на скамейке. На меня обрушивается осознание: месть – вот чего мне хотелось вчера, когда я буквально предлагала себя Сереброву, не думая в тот момент о том, что просто использую его. Я хотела причинить Каю боль, но едва не причинила ее себе.

«Счастье – лучшая месть» – вибрирует у меня в голове.

Но так ли легко притворяться счастливой, когда внутри горькая пустота?

* * *

Я подхожу к дому, когда уже смеркается. С волнением вглядываюсь в окна: в них темно, занавески остаются неподвижными. Вставляя ключ в замочную скважину, внутренне молюсь, чтобы дверь была заперта на замок, но моим надеждам не суждено сбыться – она открыта, и ручка легко поддается, а, значит, внутри кто-то есть, и встреча с этим кем-то неминуема.

Вхожу и прислушиваюсь к тишине. Морально готовлюсь к тому, что Рита с Лео еще в доме, и мне предстоит новый скандал с выяснением отношений. Решаю, что лучше покину жилище сама, если они упрутся: видеть ежедневно эту парочку, так долго водившую меня за нос, выше моих сил.

Но в доме по-прежнему тихо, меня никто не встречает. Я закрываю дверь, прохожу в гостиную и оглядываю пространство: каждый его сантиметр напоминает о счастливых и грустных моментах проживания в одном доме со сводным братом. Пожалуй, будет даже лучше, если нам придется продать эту недвижимость и поделить деньги – возможно, содержание такого количества квадратных метров будет мне не по карману в ближайшее время.

– Хвостик, – решаюсь, наконец, позвать я. – Кыс-кыс.

Но его не видно и не слышно. И тут меня как холодной водой окатывает: бабуля Хелена… Прогоняя Риту с Лео, я выступала воинственно и дерзко, но не против нее. А уехав, они, наверняка, забрали ее с собой.

Я быстрым шагом преодолеваю расстояние до ее спальни на первом этаже и застываю на пороге – пусто. Стены кружатся. Мне становится стыдно за то, что, пока я упивалась своим горем, кто-то мог нуждаться в моей помощи. И котенок тоже. Что, если он погиб без воды и еды?

– Хвостик! – Кричу я, рыская по первому этажу.

Забегаю в кухню и замираю на месте, увидев Кая, стоящего у стола и держащего котенка в руке, прижатым к груди. В другой его руке – дымящаяся сигарета, ее кончик краснеет в полутьме, окутывающей помещение. Я сглатываю, напоровшись на его холодный взгляд: он такой же колючий, как в тот день, когда парень впервые переступил порог этого дома. Взгляд – вызов. Взгляд – объявление войны.

– Кай, – мое дыхание обрывается.

Его глаза скользят по моей одежде, уголок губ едва заметно дергается.

– Мяв! – Жалобно пищит котенок, реагируя на мой голос.

Начинает трепыхаться в его руках.

Но я стою, едва дыша, и боюсь сделать шаг в его сторону. Ощущение, что взгляд Кая сейчас разрежет меня пополам, как острым клинком, не дает пошевелиться.

– Привет. – Моих сил хватает лишь на полушепот.

Стены кухни дрожат. От мысли, что все пережитое нами уже позади, сердце заходится неистовой болью.

– Я думала, ты ушел. – Признаюсь я тихо.

Но Кай по-прежнему не торопится отвечать мне. Делает затяжку и медленно выпускает дым. Теперь этим дымом пропитается вся шерстка Хвостика. Мне хочется возразить против этого, но останавливает боль, которую я вижу в черных глазах Кая. Несмотря на злость, его взгляд кажется усталым и грустным.

– Послушай. – Вздыхаю я, делая шаг.

И вижу напряжение, захватывающее его лицо.

– Уже таскаешь его шмотки? – Брезгливо бросает он. – Тебе не идет. Те вульгарные тряпки, в которые ты вырядилась в прошлый раз, больше подходят.

Его слова звучат, как пощечина, но, как ни странно, мне становится только легче. Страдания, которые Кай мне причиняет, напоминают о том, кто он, удерживая меня от броска в темный омут, где его черти сначала подарят наслаждение, а затем обглодают меня до костей.

– Я понимаю. – Кивнув, игнорирую обидные замечания. – Кай, я не стану говорить, насколько мне больно стоять рядом с тобой и смотреть на тебя. Не буду рассказывать, что чувствую при этом. Но я хочу, чтобы отныне мы общались как нормальные люди: не кусались, не бросали обидных слов, не избегали друг друга.

– Трусы тоже у него оставила? – Кривится он. – На память этому слизняку?

– Ты неисправим. – Констатирую я. – С тобой просто невозможно разговаривать, тебе следует повзрослеть.