Супергерой для Золушки

– Альберт!

Мой крик гулким эхом оттолкнулся от стен. Сзади что-то щелкнуло. Наверное, дверь. Я все всматривалась в темноту лестничных пролетов, пытаясь ухватить взглядом хотя бы его тень. Но внизу уже никого не было. Он ушел. Просто взял и ушел.

Как так?!

Неужели кажущееся таким прочным и надежным может исчезнуть в один миг, словно по щелчку пальцев?

– А, это ты! – донеслось вдруг из-за спины. Я обернулась. На пороге квартиры напротив показалась молоденькая девчонка. – А я уж думала, что какому-то художнику плохо. Мольберт потерял.

– Нет, это я. – Тяжело дыша, на негнущихся ногах я поплелась к своей двери. – Простите. – И опустила голову.

– Кто там? – послышалось из ее квартиры.

Дверь распахнулась шире.

Девчонка усмехнулась, оглядывая меня, и бросила кому-то:

– Соседка наша.

– Та, которая надменная?

Она, опершись о косяк, хихикнула:

– Ага. Она.

5

– Не поняла. Это кто здесь надменная? – спросила я и инстинктивно схватилась за ручку двери своей квартиры, боясь, видимо, развалиться на части и упасть. Осколки слов, брошенных в меня Альбертом, все еще больно впивались мне в сердце. – Я, что ли?

Глаза соседки сузились.

– Ты, ты. – Девушка теперь смотрела обеспокоенно. – Не здороваешься ни с кем. Но это не твоя вина, конечно, а родителей. Воспитали, видимо, плохо.

– Так я ж не знаю здесь никого, – пробормотала я, разглядывая в темноте ее странноватый прикид. Блестящие черные волосы десятками длинных тонких косичек лежали на плечах, густо накрашенные брови выделялись на фоне бледного лица ярким пятном. Колечко в губе, белая майка, рваные джинсы. Телосложение подростка. На вид ей было лет восемнадцать, не больше. – Вот и не здороваюсь, – продолжила я, пожав плечами. – И вас первый раз вижу. Уж простите.

Она несколько раз сомкнула и разомкнула челюсти, перемещая во рту жвачку – так виртуозно и быстро, что это мне напомнило вращающуюся бетономешалку с гравием. Голос ее грохотал в тишине подъезда примерно с тем же звуком.

– Ага. Сколько здесь живешь-то? – Она посмотрела на меня оценивающе. – Мы с Никой уже год здесь обитаем, тебя видим постоянно, а ты проходишь мимо и дальше своего задранного носа не видишь.

– Да-да, – подтвердил из недр квартиры чей-то писклявый голосок.

Я выдохнула. В голове все еще паникой пульсировали удаляющиеся шаги Альберта. Перед глазами стояла его ладонь, мокрая от влаги, сжимающая колечко и прячущая его в карман брюк.

– Девушка, да я вас первый раз вижу! – Мой отчаянный возглас разрезал горло, как самый острый клинок.

Девчонка охнула и взмахнула волосами:

– Вроде очки носит, а все равно никого не замечает!

– Хорошо. – Я кивнула, пытаясь переплавить боль в ярость. – Я поняла – вы мои соседи. Будем знакомы. И извините, если обидела. Мне пора.

Я развернулась к собственной двери, надавила на ручку и… ничего не произошло. Навалилась плечом. Что за день! Так припустила за женихом – язык не поворачивался называть его бывшим, – что забыла о расшатанном замке. Опять закрылся. Я со всей силы ударила ладонью по дверному полотну. Черт! Как же больно! Ой-ей-ей! И как назло, открыть ее мог бы только… Альберт.

Голова опять закружилась.

– Что? Дверь захлопнулась?

– Черт! – воскликнула я, упираясь лбом в злосчастную деревяшку.

– Ясно. – Моей спины коснулась чья-то рука, заставив вздрогнуть. – Ты это, заходи давай. Мы сейчас Жентосику позвоним, попросим с дверью помочь.

Я обернулась:

– Кому?

– Да не важно, приятель это наш. – Девчонка отмахнулась, отступая назад, в квартиру, и поманила за собой. – Заходи.

Решив, что хуже уже не будет, я сделала робкий шаг в неизвестность.

– Привет! – По голосу – та самая пискля.

Я повернула голову. В центре единственной комнаты стояло кресло, в нем сидела тощая блондинка в розовом топе и джинсовых шортах. Светлые волосы, стянутые в хвостик, такие же светлые, почти бесцветные ресницы, по-детски тонкие ручки и ножки. Выглядела она еще моложе своей подружки.

– А ты чо орала-то на весь подъезд? – Она поставила на столик кружку и скрестила руки на груди. – Случилось чо?

Теперь, прошлепав босиком, как была, в гостиную, я могла оценить скудную обстановку помещения. Диван, кровать, шкаф, стол с ноутбуком, возле которого сидела блондиночка, кресло, занимаемое ею же, и маленький журнальный столик в центре, уставленный нехитрой закуской: бутербродами, маринованными овощами и парой пирожков.

– Нет, – ответила я, бросая взгляд за окно на красные разводы в темнеющем небе.

– А чего бледная такая? – Девчонка с косами подтолкнула меня к дивану. – Вон, глаза даже закатываешь. – Она вытянула губы трубочкой. – Ого, ну-ка садись! Дыши. Воды дать?

– Ты зачем ее притащила? – Вторая соседка покачала головой. В ее ухе блеснула гарнитура и тоненький стебелек микрофона. – Ща окочурится, а нам труп прятать или с копами объясняться!

Чернявая уже порхала вокруг меня, обмахивая журналами:

– Подожди ты, ей реально плохо. – Она улыбнулась. – Тебя как хоть звать-то, соседка?

Я рассеянно подняла на нее глаза:

– Ва-ря…

И продолжила падать куда-то в пропасть собственного сознания. Впитывать в себя все произошедшее: неожиданный разговор, обидные слова, резкие взмахи руками, торопливые шаги в прихожей.

– Меня Вера, – представилась девчонка, прикладывая руку к груди, – она – Ника. Мы вообще-то обе Вероники, но не суть. Итак, Варя, что случилось?

Ее взгляд загорелся, мой – потух. Что я вообще здесь делаю? И почему совершенно нет сил, чтобы встать, уйти и придумать, что делать?

– Ничего, – отрешенно сказала я.