Добавить В библиотеку
Раннее позднее
Автор:
Жанр:
Год написания книги: 2020
Тэги:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
О той войне
Что с той войны…Казалось, что сошлакровавой пеной вздувшаяся память —иные предсказанья душу ранят,разгул иной грозит из-за угла.Что о войне…Опять принужденыто славить, то клеймить попеременноуклад полуживой, полувоенный,хотя прошло достаточно с войны,хотя понять давно уже должны:довольно прятать мысли и тетради!Что о войне, когда опять в осаде,вот разве окна не затемнены.Она прошла, ты 30 лет молчали до сих пор молчишь – хвала ль урокам?Что о войне…Увы, не вышли сроки,и где-то заседает трибунал,и где-то льется кровь, и в глубинетревожно, хрупко дремлющего мираклепаем мы ракеты не для тира,хоть полон склад!И что о той войне…Плач по…
Жизнь уходит…Суди – не суди,справедливости все не добудем,и апрель потянул на дожди —плач по людям!Как ни кружит весна, холоднеймы друг с другом, несхожие нравом,и чем глубже различья людей —плач по травам!Раньше осень вгоняла в тоску —нынче май заскулит по-щенячьи,отозвавшийся в левом боку,плач по плачу!Не пора ль собираться в отход,оглянувшись сперва на потери…О, утративший искру народ,плачь по вере!Кабы небо, синей бирюзы,всколыхнуло кровавые маки…Нудный дождь, и не слышно грозы —плач по драке,где простимся, засыплем землейпавших в честной, бессмысленной схватке —плач над миром… И снова домой —игры в прятки.Ночное купание
И южное небо, где звезды вразбросрассыпаны щедрою чьей-то рукою,и море в привычном ему непокоео чем-то своем размышляют всерьез.По берегу вправо каких-то огнеймелькание, издали ропот вокзальный…Как молодость наша, как сон изначальный,какая-то девушка, юноша с ней.Как будто устав от запретных годин,не остерегаясь и с вызовом даже,одежда упала – полоска грудимелькнула внезапно на сумрачном пляже.Две тени хмельные. Объятия. Визг.Волны пробужденной косматые пряди.Старуха Луна, из-за облачка глядя,припрятала свой инквизиторский иск.На грешном земном, на небесном судеих кто-то осудит, им что-то подскажут,но в это мгновение без эпатажадва тела – святое крещенье в воде.Ночное купание, как остриев фальшивом, похабном, трусливом простое,где следом с ответным призывом прибоязабились два сердца: твое и мое.На рынке
На рынке сталиным торгуют,дешевка – три рубля лубок,как две головки в поцелуеили с голубкой голубокпотянут в дальнюю дорогу —в зеленоватый ореол…Так мы наивно ищем богав тех, кто безгрешным не ушел,и крутим старые пластинкии кипы желтые газетмусолим, будто бы на рынкевождей добрей и проще нет.Как будто все забыто: пайки,охранки, пятые углы,по кровь затянутые гайки…Но вот опять из-под полыусов серебряная проседьда взгляд замасленный извне —ужели вновь царя запросимпо сходной вроде бы цене?Ужель опять напропалую,хоть не отмотан прежний срок…На рынке сталиным торгуют,дешевка – три рубля лубок.Троица
(по мотивам фильма А. Тарковского)
Под роспись храм еще был не готов —свежак, хоть год, чтоб устоялись стены,а вот иконостас… И он без словпошел на эту тягу, инок бренный.Шел месяц, два… троилось божествонеуловимо… Образом единымоднажды лишь окликнуло его,за кисть впервые взявшимся, повиннымв гордыне разве… Кто ж из нас судьбойне крылся, глупый! Кто в года ученьяне клялся, не бахвалился собой!Насколько позже к нам сошло смиренье…Тогда-то и ему был послан знакнегромкого, нездешнего доверья —мальчишка, как он плакал, бился как,негодный в рядовые подмастерья!Теперь не юн, но гладкая доскавсе так же туго шла к нему на милость,застыла Русь раздробленной пока,разграбленной – и божество троилось.Он знал нутром, как путь его далекк тому, что было истинным началом…Как будто вышел царственный чертог —а божество все так же ускользало,хотя овалы оживали, звукложился на приспущенные плечинемых фигур… Но от его ли рукнепостижимый дух очеловечитьзависело… Как долго он искал,не отрекаясь от тщеты великих,природный, человечный идеал —вот снизошли три женственные лика!Знать, все-таки смогла его рука,хоть оставалось силы уж немного,не божество склонить до мужика —простого мужика поднять до бога!И будто кем-то пущены часы:шли братья, как взахлеб, глаза таращана эту лепоту, на диво – ащене ведали еще такой красы.Стояла осень. Сквозь набатный гуд,далекий от земной людской корысти,он улыбался: «Мой ли это труд…» —и клал в суму белилы, охру, кисти…Над белым храмом стайка голубейтянула к миру вопреки указам.– Куда теперь потащишься, Андрей?– Куда-нибудь, нужда где в богомазах…– Ну, а пока? – Туда, где узь и ширьда небеса нахмурены и святынад сводами… – В Андроньев монастырь?– Там все мое, хотя и тесновато.Подруги художников
Подруги художников, девочки, женки,седое подобье затасканных граций,как вы молчаливо стоите в сторонке —за ними, великими, где вам угнаться!Чего ни терпели от ваших любимых:уходы, измены, чудачества, грубость —а что выходили на свет героини,не ваши несущие груди и губы,кто знает… И это им тоже прощалии красили, плача, могильный штакетник.Не в славе их дело, не в вашей печали —зачем не смолкают досужие сплетни,зачем, ковыряясь в чужом откровенье,глумиться над тайной чужой позволяем?Подруги художников, их вдохновенье,их яркое пламя, вина их мужская…Некрасов и Пушкин, Толстой и Есенини все, в чьей интимности рылись упрямо,их Сони и Зои, Натальи и Ксеньи,их радость и мука, их счастье и драма —какое нам дело? Судить ли охальных,что в душах мятежных не знали покоя?Ужель не достаточно собственной спальни —так тянет в грязцо погрузиться чужое!А что, коль и было изрядно та-ко-го,что нашим не выразить нищенским слогом?Ах, люди, ужели всей жизни основа —нехитрая зависть под носом у бога?Ужели коситься на лик искаженный,слушочки сложивши листочек к листочку?Подруги художников, женщины, жены,вошедшие плотью в их каждую строчку…Какое нам дело, кто венчан, не венчан,досужие судьи пусть ищут в отбросах.Святое искусство исходит от женщин,и где оно ярче, паскудным доносамне место, не место и нашей корысти,без спроса готовой на роль понятого.Задача не столько в попрании истин,сколь в том, чтоб оставить хоть каплю святого.К музыке
Бетховен. Пятая. Увы,герой чуть-чуть сентиментален.И мне бродить среди развалиндеревни на виду Москвы.Каков декабрь! Сорвали пниседые шапки, тьмы проталин,и весь пейзаж сентиментален,глухому гению сродни.Аккордами стоят дубыу выхода, поближе к полю —его ль исполненные болью?с ним, непростым, одной судьбы?Бетховен. Пятая. Полет.Поток страстей стремится к устью.О, музыка! твое искусство,как и декабрь – то в жар! то в лед!Но оттепель – скорей намексентиментальностью грешащим:расслышим в поредевшей чащесозвучный жизни кровоток,чем гений на краю Москвыаукнулся?Беда ли в слухе,когда и не глухие глухи…Бетховен. Пятая. Увы.Полковник Ракеев
Майору Старосветову Ю. А.,
начальнику 60 о/м г. Москвы
Рядовой Ракеев охранял от народа гроб с телом Пушкина, который тайно сопровождал на Святогорский погост.
Полковник Ракеев приходил арестовывать Чернышевского на 19-летнее заключение в Сибири.
Полковник Ракеев… с нуля, рядовымон начал шпионить в средине 30-х,и снежной зимою летел в провожатых:гроб черный был нем и поэт недвижим.Полковник Ракеев, бурбон, однолюб,изрядно обмыв повышение в чине,замыслил карьеру – сгодиться царю бв любом, даже в том, что так стремно доныне.Полковник Ракеев уж поднаторелв российской великой фискальной ухватке —святой ореол охраненья порядка:там виселиц ряд, там Сибирь, там расстрел…Полковник Ракеев, кому мы должныпеаны сложить за усердье, участье —как он Чернышевского брать в одночасьепримчался – недаром, знать, валят чины!Ракеев… казалось, простимся, тот веккак будто ушел – но и ныне поэтов«хранят», хоть дуэльных теперь пистолетовне сыщешь, да им-то – все в тот же набег…Кто мыслит, читает – какой разговор! —опасны, и я на полжизни запомню:за книжки в «Березке», пока не полковник —терзал меня точно такой же майор!И те же приметы, и те же черты:бесчувственны, наглы, слепы, твердолобы —им каплю тепла человечьего кто быпривил… Да молчим, поджимая хвосты,покуда угрюмо стоит Мымрецову будки, и так же орет Пришибеев,властитель России – полковник Ракеев,начавший «дознанье» до наших отцови нами не кончивший… Тишь да просторв отчизне да вечная боль за поэтов:когда-то Ракеев, теперь Старосветов…Талантов на счет – тех всегда перебор.Страстная неделя
Я плакальщиц стаю
Веду за собой.
О, тихого края
Плащ голубой!
А. АхматоваСтрастная неделя… Как путь до крестанелегок! Избитый, он двигался еле,кроили сподвижницы меры холста —страстная неделя!Потомки ковали святой ореол,на месте церквей уж святоши галдели.Почти разуверясь, он еле дошел —страстная неделя!Поникли товарищи, плакала мать,негодная к свыше указанной цели.Он душу раскинул – кого бы обнять…Страстная неделя!Случилось однажды, что перейден мостстраданий, все муки схоронены в теле,да люди укрылись за притчи, за пост —страстная неделя!Я плакальщиц стаю веду за собой…Не долго рыдали, не долго скорбели:владетель, властитель нам нужен живой —страстная неделя!Но, верные сказке надуманной той,омоем грехи в золоченой купели.Где он заплатил и какою ценой…страстная неделя!Страстная неделя… Что ж, иконостасискусной резьбой обрамлен деловито.Как будто бы спишется что-то и с насза подвиги чьи-то…Над куполом снова грачей перезвонда плач запоздалой апрельской капели —с доски ль, с штукатурки безмолвствует Он…Страстная неделя!У Пастернака
(в годовщину ухода)
Крутые сосны были помоложеи ели много ниже, реже сад,как он уже ушел… Пути назадне отыскать… Великое «быть может» —тоска по снисхожденью нищих сел,ручью внизу, поникнувшему дому?Зачем же к Пастернаку я пришелтак поздно… Обратиться по-иномууже никак – в порывистом лицетого же бенкендорфовского жаласледы. Май захлебнулся на концеи помертвел – поэзии не стало,все возвратилось на круги свои:страна в привычном культе кожанела,в овраге еще бились соловьи,хоть в церкви и отпели чье-то тело.И были так похожи сын и внукна старшего, теперь уж – на подобье,где люди тесно сгрудились вокругплиты, глядевшей тоже исподлобья.В сторонке, будто палку перегнутьбоясь, застыли два слуги закона.В век следующий руки протянутьужель никак сквозь царские кордоны?Опередим их – вынесем погостчуть-чуть правей, к Измалковскому пруду,где этот май последний был непрости, как всегда, богат на пересуды:ослабят, мол, цензурный карантин,когда весь Запад встал… Все те же грабли,не осознав потери… На помин,на посошок упасть последней каплейслезою с ив, где плещется туман,прощальным дивным эпосом ответным,где был пейзаж весенний передансловами, что сплелись со свежим ветром.Пришелец
Приходящий в ночной тишине,
говорят, что ты невидим…
Н. Рерих «Вестник»Приходящий в ночной тишине,говорят, ты невидим. Как верить…Зримо мы ощущаем потериВпрочем, это не главное – с чемты пришел, для какого участья,по домашним своим, по стране.что ты сможешь решить в одночасьев тьме сплошной, коль не явен и нем?Разве луч твой скользнет напоказ,окрыленный напутствием вестник…Мы на ощупь поем эту песню,что когда-то вводила в экстаз,коль послал тебя юный наместникс паутинкой морщинок у глаз…К началу лета
Раскосой образности срокс прошедшей молодостью минул,хоть май старался, сколько мог,сырым ветрам подставив спину.Гонимый стражей скоморох,в осаде он держался еле,хотя подлесок не просох,лишь снег сбежал по лапам елей.Волоколамский монастырьв руинах как свидетель схваток…Откликнется ль такая ширь,коль ни намека на достаток?Об этом ли, ином о чем,раскрыв зеленые знамена,листва поделится с грачьем,корзины вьющим в мягких кронах.И вместе с легкостью одежд,вывобожденьем тел и мыслей,птенцами трепетных надеждмай проскользнет меж прелых истин.Что сможет он? Каким путемнас проведет среди обломков?Все, что оставлено потомкам —пейзаж, где свищет божий домв два пальца вслед, где то звенитмалыш-июнь, как погремушка,то, жадно обхватив подушку,причмокивая, сладко спит.Смешно просить, чтоб дал зарокнас не судить за чьи-то вины,когда по молодости минулраскосой образности срок…Играем Шекспира
Играем Шекспира…Какая игра —зигзаги сюжета известны заране:кто трезв, кто соблазном короны изранен,кто холоден в чувствах, кто пламя костраизведал. Загадка ль – кто брат, кто сестра,кто нищий, кто ценит коня за полмира.Как все повторимо…Играем Шекспира,слепые, под атомный взмах топора.Играем Шекспира, хоть смыты давнокартонные замки, дубравы Норфолка,забыто понятье сыновнего долга,Офелии курят да хлещут вино,сменились дома, государства, цари,отныне в одежке обычной злодеи.Играем Шекспира, менты в лицедеях,народы все те же: грабь, силуй, дури —полслова б напротив… Опять пересказпро Клавдия, Яго, Эдмонда, Макбета —играем Шекспира.Фальшивой монетойза чьи-то страдания каждый из насзаплатит.Кто б главную роль разучилне сцене куда-то летящего мира!Гнилая погода. Играем Шекспирав ракушке суфлерской без текста, без сил…Статисты, иное что мы-то смогли бпоставить в чреде перекошенных действий —любовь двух наивных детей? на злодействоне меч обнаженный – трусливый прогиб?Сквозь хлам декораций летим на ура,списав все потери на торжище рока.Где игры рассудка – скорее морока,играем Шекспира.Какая игра…Черта
1
Подводим итоги: октябрь оплошал,пытаясь прикрыть несмываемый лозунг —бесцельно метался всесильный угрозыск,с утра обложив непокорный квартал.С молчавших веками деревьев неслокровавыми листьями, с думой о волевгрызался подлесок в капустное поле,за городом падало в осень село.Напрасно гаишники у кольцевойпути перекрыли незримому вору —пушистый снежок, подрывавший опоры,сдержать не сумели под самой Москвой.Опять патрули, патрули, патрули —хотя бы числом, коль не вышло уменьем…Как будто расправиться с белым движеньем —единственный путь обновленья земли.Однако потуги кроились не зря —весь улей, на зиму залегший, разбужен,снег вытоптан, изгнан, вновь слякоть и лужи,с грязцой похоронный парад ноября…Подводим итоги: осенний провалподернут каймой под казенную мерку,декабрь, на Лубянке прошедший проверку,вот-вот прибывает на прежний вокзал.2
Открываем совет недовольных:повернула природа к зиме.С потаенной в лесах колокольни —застоявшийся гул, как знаме-нье разворота планеты ль, погоды,смены тех, кто сидит на руле?Гул, как будто глубинные водыпрорвались и тотчас на коле-ни повалились, как люди, деревья —надоело копить на прокорм…Недовольство подстать недоверью,что стянуло, как лужу ледком.И все гуще, зазывнее звукииз облупленных царских воротпод нетрезвые рабские муки,под холодный хозяйский расчет.Гул сродни бесшабашным весельям,вакханальям во время чумы,будто плач по порубленным елям,будто мы – это вовсе не мыи Россия совсем не Россия,хоть привычен духовный провал,подошедший, увы, не впервыек алтарям, где пророк не живал…Зимний лес захмелел, как раскольникв потаенном молельном дому:– Открываю совет недовольных, —явит, – было б собраться кому…Песня кантора
Нам с музыкой-голубою
Не страшно умереть…
О. МандельштамТолпа интересантов,кому б какую власть…но жил в местечке кантор,не в славу пел, а всласть.Его корили гласноза непотребный пыл.– Жизнь все-таки прекрасна, —он пел, как говорил.Пускай на самом делебыл нищенским размах,но люди песни пелина всяких языках.Пускай враждой грозилиХрист, Яхве и Аллах —смеялись и любилина всяких языках.Практичны дилетанты —рассчитан каждый слог,но жил в местечке кантор,что вот не петь не мог.Кто руки грел на пасхе,в дни смерти и крестин,а все его богатство —разбитый клавесин.Пускай круги блестелина вытертых локтях,но люди песни пелина всяких языках.Куда сбежать от пылив молельнях и церквах —но пели, как любили,на всяких языках.Петляла змейкой речка,цвел по пригоркам мак…Ворвался в то местечколюбви и песен враг,приказом комендантавсех гнали на расстрел,и старый нищий канторв последний раз запел…Нам сохранило полетрагический рассказ —о мужестве и волеон пел в последний раз.Сеть нот на обелиске,на каменной строкена русском, украинском,еврейском языке.Увы, горит бумага —клочка ни одного,но вечна к песням тяга,что шла и от него,и не сойдет, наверно,пока над крышей дым.Кто ж больше правоверный,все так и не решим…К урокам истории
(битва при Анкаре 20 июля 1402 г.)
И снова осень валит Тамерланом…
А. АхматоваДо осени совсем не далеко —сухим желтком подернутся листочки,а там уже скатать такие строчки,что полетит под горку снежный ком.Когда на Баязета Тамерланорду надвинул, не смутились турки:– Куда вы, кочевые полудурки,нас охранят отвага и Коран,тут будет вам последняя война —от наших сабель гнется Византия!..Беспечно спали улицы кривые,Луна была по-южному смурна.Ну, а Тимур ни разу не прилег —все пять ночей он обходил кибитки,железный, странный старец… Слабой ниткойтянулся пульс куда-то на восток.Чего он ждал еще? Сухих земельиль куража на вражеской могиле,своей мужской игры сберечь не в силе?..И тело девичье, стелившее постельмонарха, оставалось молодым,трепещущим, молочным, незажженным…В конюшне Баязета ржали кони,от кобылиц покрытых стлался дым…Рожки пастушьи взвыли на заре,неслись войска навстречу в тучах пыли —диктаторы опять прибегли к силе,кровищи пруд пролив при Анкареза гордый взгляд, за лавровый венок,нарезанный от вырванного древа…А на кошме очередная деваждала, но страх напрасно бил в висок.Тимур стоял над сжавшимся врагом,шептавшим: «Ты купил моих эмиров!»Тот, прежде чем ударить каблуком,изрек: «Ты крив, я хром – мой бог, кто правит миром…»Уже июль испуганно дрожал,коль осень залегла за косогором…История, как утренний вокзал,набитый до уборки всяким вздором.Февральский зазимок
Февральскую пляску погон,парад еле выживших строчеки громкую клинопись прочих,намотанных на граммофон,мы с детства делили на трицерковных и матерных слова.Поэзия где-то внутри,как сердце, стучит бестолковопо первому чувству, по пе-рвой ранней, несмелой капели.Вдруг что-то зайдется в тебе,вдруг что-то прорежется еле —и двинутся соки наверхк изломанным веткам и почкам…Слова отрастают под почвой,и злой полицейский набегметелей, погоней, блокадкорням пробужденным не страшен.Пускай марширует парадпо каменной площади нашей,привычной, залитой не разпортретами, танками, кровью —к затверженному пустословьюдобавит что царский указ?Вот-вот понесутся ручьи,изрежут подручную наледь —бокал до краев уже налит…Цензура хотя и ворчит,поэзия – полунамекв стеченье слепых обстоятельств,воскресший зеленый ростокна почве любви и предательств.Бьет тоненькой струйкой родник,плат белый насквозь уже вымок,и в этот февральский зазимокслова, как под пленкой парник:поэзия где-то внутри,укрытая тонким покровом…Все прочее делим на трицерковных и матерных слова,как делали учителяво дни лагерей и застоя:подняться со встречной волноюи петь, не сбежав с корабля.В эстонском сельском храме
1. Литургия
Шла литургия в храме, пел орган,и в лад органу обнажалась скрипка,сиял алтарь… Еще одна попыткапозвать Его.Великий океантщеты веков, надежд, греха, добра —глазело все на высохшее тело,горели свечи, музыка хрипела,томился хор, и ритор звал – пора!..Шел час, другой. Сползая на зевок,настрой мельчал, снижалась амплитуда —Он не пришел…Внеплановое чудоотложено опять на некий срок.Все разбредутся, сторож на замокзамкнет врата до будущей субботы,когда орган на миг взнесет кого-то,кому не размотать страстей клубокЕго ли? наших?Зачумленный лесвойн, бесполезных споров, пересудов —орган гремит… Ну что ж, хоть нет чудес,почти не веря в чудо, жаждать чуда.Все та же паства мы, хоть столько летбрели этапом, где одни утраты,сидим и ждем: вдруг оживет портретна алтаре… тогда не виноваты!2. Плач Магдалины
О, как ты худ, Иисус, и в волосахрепьи застряли, и лицо в веснушках,а голова, не знавшая подушки,как сплюснута. Врут нимбы в образах!Ладони, пригвожденные в слезахдежурных чьих-то, и чернеет нумерпо списку, неужель ты вправду умер…Коль так, какие нимбы в образах!Я не любила этот мелкий страхза будущность, и, право, не грешила,когда не сына божьего любила,того, что размалюют в образах.Ты не иконой был – ты был живойи нас учил любить людей со страстью,как любят женщин! Что тебе до властицерковной, государственной, иной…Как нам принять за истину доску,орущую про боль твою и муку,где и меня, как святочную суку,заставят продавать мою тоску.Конечно, сложат мифы: и роднюпридумают давидову, и чудозачатья, вознесенья, где я будублудницей… пусть… Тебя похоронютак просто, по-людски, как было намзавещано праматерью единой.Быть Человеком меньше ль быть, чем сыномТого… Ах, люди, люди – им бы храм…3. Замена
Не этот костяной мешокКонец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги
10 форматов
