Сказание о распрях 2

Ханна (так звали ту юную деву) вся побагровела от ярости и гнева; её осенило, что всё происходящее – какой-то сплошной обман. Заговор, ложь, недоразумение.

– Враньё! – Выпалила она, чуть не плача. Ханна топнула бы ногой, будь она ребёнком. Совладев со своими эмоциями, она добавила, глядя Бренну прямо в глаза: – Отчего вы все так боитесь меня? Отчего уходите от разговоров? Отчего словно скрываете что-то?

Бренн про себя от всей души похвалил Ханну за её нетерпение к неправде; за то, что она хочет докопаться до истины, познать все тайны и секреты. Он не раз, читая её письма, поражался её красивому слогу, её искренности, её подлинной праведности и порядочности, её тяге ко всему светлому.

Ханна осталась наедине с ящерицей, ибо Бренн исчез так же внезапно, как и появился. Но и ящерица, пробыв рядом относительно недолго, сбежала от неё восвояси, оставив ей на память свой хвост, который и держала она в своих ладонях, невольно задумавшись о чём-то.

Шорох – и Бренн вернулся. Ханна подняла на него свои широко распахнутые глаза.

– Я боюсь не вас, а за вас. – Печально вздохнул он. – Вы ещё молоды, потому столь бесстрашны; вы не знаете, с чем можете столкнуться, с кем можете иметь дело. Я оставлю вас на некоторое время, поскольку в настоящий момент я не готов идти дальше, приоткрывая очередную завесу сокрытого. Я не настолько доверяю людям, как вы. Увы, на бумаге мы смелее, нежели в повседневной жизни. Но будьте покойны: придёт день, и я найду вас сам. Прощайте.

С этими словами Бренн, внимательно глядя на Ханну, отошёл и скрылся.

Викинг был подавлен и растерян: куда подевалась вся его прыть? Теперь на её месте – робость. А между тем город, в котором он теперь не жил, но прозябал, существовал – город этот наводнили ужасные твари: мертвецы восстали из своих могил, и прохаживались по обезлюдевшим улицам, заглядывая в окна. И со рта их капала какая-то слизь, а глаза горели нехорошим огнём.

На следующий день Бренн дал весточку Ханне, что ждёт её в театре: он заказал два билета на двухчасовой спектакль. Это был всего лишь жест дружбы, не более того – пустоту в сердце этого мужчины могла заполнить лишь Тарья – но Тарьи, увы, уже нет давно.

И вот, приходит затворник в условленное время… Что же он видит? Вокруг всё в крови! Все люди, стоявшие у входа, ныне лежат; искусаны перед смертью вампирами, а самих вампиров уже нет, ибо столь же стремительно исчезли, как и появились. И среди трупов обнаружил Бренн и Ханну – вот и всё; вот чем кончается излишняя любознательность.

Может, кто-то что-то узнал? Кто-то подстроил? Почему он опоздал? Ведь пришёл вовремя. Как так получилось, что все – мертвы, а он – жив? Может, он сошёл с ума? Может, он сам это сделал? Раздвоение личности? Какой кошмарный сон! Если это – сон…

Сломя голову Бренн побежал к своей землянке, хижине, лачуге; беря в охапку Криспина, утекает бравый норд из города, как последний трус. И молчаливое мяуканье во мгле служит Бренну упрёком…

И побежал Бренн в неизвестность, дабы найти смысл жизни, но провалился в глубочайший сон, в гиперпространство…

Се, плутает, блуждает он, Бренн, в Драконьих землях – отчего-то он сразу понял, что это именно они – Вэнг, Квебанг, Корохонг, Хеаланг, Квандонг, Сувонг, Цзин-Жо, Цзин-Зю, Ёсай.

Вот, вышел Бренн к какому-то селению, и видит, что все стоящие дома – пусты. Один единственный человек колет, рубит дрова.

– Что здесь произошло? Куда подевались все жители? На вас кто-то напал? – Поинтересовался норд.

– Член моего ордена пропал несколько дней назад. – Ответил ему кузнец, и, кивая на зияющую позади пещеру, добавил: – Найди мне доказательство того, что он жив (или мёртв); я щедро вознагражу тебя.

И вошёл в пещеру путник, и накрыла его мгла тотчас. Хорошо, что при себе у него имелся лук и колчан, полный стрел – вот только одёжа оставляла желать лучшего.

И скитался бродяга, тут, там и сям натыкаясь на всяких гниющих зомби да пещерных скелетонов. Первые, учуяв Бренна, мгновенно шли в его направлении, что-то бормоча себе под нос; вторые говорить не умели, но их ледяное дыхание выдавало их, равно как и треск их костей при ходьбе. Зомби старались задушить викинга голыми руками – в то время как скелетоны целились из рогаток, луков и арбалетов. Некоторые из скелетонов имели тяжёлые мечи, другие владели магией и всенепременно ей пользовались, насылая на Бренна всякие заклятья.

В пещере было множество небольших сундучков; при вскрытии всегда постигало разочарование, ибо они не были доверху набиты золотом – но пару монет можно было наскрести.

Один зомби оказался сильнее, выше и крепче остальных – и вот, на последнем издыхании Бренн опрокинул и его. И увидел на трупе норд точно такой же ремень, как и на кузнеце! Сняв его, отправился наружу.

– Хорошую службу сослужил ты мне. – Поблагодарил Бренна кузнец, но радости в его голосе не было. – Ты же возьми да и купи на монеты, тобою найденные, что-нибудь у меня.

И показал кузнец Бренну всё, что наковал до сего дня – всякие разные доспехи, шлемы, кучу оружия холодного. Но Бренну нужен был лишь лук да запас стрел.

– Мой город в опасности. – Вяло молвил викинг.

– Мой тоже. – Отвечал ему кузнец. – Много кто пытался возродить его, но все погибли. Быть может, сия участь не настигнет тебя? Тогда и ключ к разгадке своего города получишь. Иди же, и спроси совета у аптекаря, что в поле напротив трудится. Он ведает о множестве трав, и поможет; научит защищаться от разной нечисти всякими снадобьями.

И сказал норду аптекарь:

– Если справишься ты со Злом, что окутало мой город, аки тёмная пелена, то будет тебе награда. Держи целебные кустравы и грибы; от ран залечат, исцелят. Ежели сможешь ты однажды вписать особыми чернилами своё имя в Книге судеб – вся Фантазия тебе будет признательна!

И пошёл скиталец дальше, пока не забрёл в Каменный лес, который оказался непроходимым зелёным лабиринтом, в котором кишела всякая нечисть вроде гигантских пауков. Но Бренн не растерялся, и разил всех до единого.

Много ли, мало ли брёл Бренн – неизвестно; очутился он вскоре в царстве вечных сугробов, вечного снегопада и сильных ветров. И нападали там на него виверны и пауки, от которых приходилось отбиваться.

И пришёл норд в ещё один вымерший, полуразрушенный город, с истлевшими в нём костями, черепами жителей. И дошёл он до кладбища с гигантскими надгробиями. И на его глазах могилы сии ожили – из них на путника повалили мертвецы! Но всех до единого сразил викинг, а могилы – уничтожил, сровняв с землёй. И вечный ливень, что шёл в этих краях, смыл все следы стычки.

И имелась в городе тюрьма, которую вдруг решил обследовать Бренн. И в тюрьме той было тихо до того самого момента, пока он не начал бродить по коридорам. Тогда гоблины, сидевшие в камерах – гоблины, давным-давно уже закрывшие свои глаза – воскресли, и начали по одному выходить из своих клеток, ибо все засовы, все замки рассыпались со временем. Пришлось убить и их.

В городе имелся и храм, а также здание, похожее на библиотеку – как и везде, там было либо гнетуще тихо и пусто, либо – своры всяких гадов, всяких тварей, подстерегающих незадачливых путешественников, искателей приключений.

В старой канализации вначале было тихо, пока норд не наткнулся на спящего врага – какого-то рогатого детину. И ополчились на него все, кто обитал в этом месте, но были вмиг повержены.

И спустился Бренн в подземелья, где ползали всякие огненные чудовища, покуда стрелок их всех не перебил. И попал он после в торфяные шахты, катакомбы и бараки, в надежде увидеть живых шахтёров-людей, или же завербовать себе на всякий случай какого-нибудь гнома, ибо нередки они в подобных местах. Всё тщетно: шахты были заброшены, равно как и разрушенная башня на поверхности.

Наконец попался лучнику громадный великан, которого не брала ни одна стрела – все отлетали обратно, ломаясь. Но убить этого недруга было просто необходимо, ибо аптекарь сказал, что из его крови можно будет сделать чернила – чтобы потом вписать ими своё имя в Книге судеб.

«Надеюсь, там, в пристанище обречённых меня не обманули», подумал про себя Бренн. «Возможно, убив вождя Зла и всех его приспешников, я спасу не только тот первый город, но и свой? Или же всё, что со мной сейчас происходит – бред? Может, мне всё это снится?».

Схватившись с великаном в ближнем бою, на мечах, викинг не дрогнул, но тот исполин начал теснить норда к краю какой-то пропасти – хотя, что может быть глубже Ада?

Клинок был сломан, и Бренн, изворачиваясь, бился врукопашную. Однако гигант, колосс, великан был неумолим, непоколебим – он уже занёс над слабеющим человеком тяжёлую дубину, задумав переломить тому хребет…

«Одному мне не под силу; не одолеть», обливаясь потом, с придыханием хрипел норд. «Что скажу я кузнецу на заставе рубежа? Не повержен враг; несокрушим – теперь и его, и мой город обречён…».

– Думаю, пора заканчивать на этом. – Глядя в волшебный пруд, как в зеркало, сказал некто.

И некто этот жил в таком месте, в котором позолочено так, что становится теплее, ибо город это ста золотых полатей; стольный город Златоград в суровой и морозной Хлади, где живут ведмеди. И этим некто был Вековлас Седобрад, аскет и друид всех Срединных земель.

– Сжалься, пощади, Великий Зодчий! – Молил ещё один маг и волшебник, чьё имя – Лариох уль-Вулкани. И сидел этот кудесник, лекарь, летописец посреди пустыни, в оазисе Хейюм, средь пальмовых опахал своих невольников. И глядел он в такой же чудный пруд, как и другой серый ангел, его друг и побратим, и люто, яро переживал за Бренна, коего знавал ещё безусым юнцом.

И отошёл Креатор от всех прочих своих дел, и обратил своё внимание на поединок.

– Коль вера б в нём была – то одолел бы он врага! – Изрёк Великий Скульптор, Великий Архитектор. – Но не верит ни в Меня, ни даже в самого себя. И этот, и этот блин вышел комом; кому ж Фантазию спасать?

– Не удалось Лютому Сердцу навести порядок; каюсь. – Смиренно молвил амулетинец, потупив свой взор. – Однако он старался, и много праведного делал. Ужель оставишь Ты его на поругание?

– Не слишком ли много тягостей выпало на его долю? – Воззвал хладич. – Дух его сломлен, но ведь тому масса причин. Быть может, Годомиру Лютояру удастся сплотить всех нордов и установить в Фантазии мир на долгие и долгие годы? Мой мальчик уже вырос! Ручаюсь за него.

И узрел Великий Кормчий, Великий Пастырь, что дело говорят Ему его помощники. И испепелил он Зло, нависшее над Бренном. Лежит и кашляет изрядно тот; чихает в своём родном кронстве, а рядом – кот Криспин. Проснулся викинг, точно всё было не явью, но глубоким сном – будто и не бродил он по Каменному лесу, будто не спускался в торфяные шахты и усыпальницы древнего, неизвестного города.

Так прошёл целый год.

После тех событий не перестал норд быть затворником, хотя всё уже давно забылось, и отношение к нему людей сменилось на более благосклонное: помнил народ обо всех подвигах героя, всех его заслугах.

Не находя себе места, бродил тридцатидвухлетний мужчина по земле, избегая людных мест. Что-то умерло в нём, сломалось – с тех самых пор, как погибли Василёк и его брат-близнец Дренн. Бренн не хотел больше жить. Так и ходил он с котом на своём плече, пока все либо спали, либо были заняты трудами.