Вкус жизни

Попытаешься обольстить, а если не сможешь, оболжешь? Так вот, какова я, мигом ощутишь, как только пожелаешь погладить меня против шерсти. Быстро познаешь глубину и силу женского характера. Я могу легко остудить твой «юношеский» пыл. Надеюсь, со временем самоуверенности в тебе поубавится, – не желая превращать разговор в шутку, язвительно ответила Лена, в упор разглядывая его изжеванную рубашку и брюки, давно забывшие прикосновения утюга. – Пытался тут один… не первой молодости, пристроиться ко мне. В мужья напрашивался. Преподносил свои переспелые мечты. Клянчил, вымаливал мое внимание. Мол, у женщины должна быть боль за человека, желание согреть… Чуть не стошнило. Из-за кого закабаляться? И это, с позволения сказать, мужчина? Щеки да живот отрастил на пиве, а мозги усохли. Мое презрение к нему граничило с издевательством. Может, ему еще нос утереть и слюни подобрать? Решил хорошо пристроиться. Добренькую дурочку нашел. Размечтался! Больше не попадается мне на глаза…

Естественно, что осталась безразличной к его знакам внимания. Стойко отвергла предложение. Успешно пресекла все его поползновения. Я хочу быть такой, какая есть и не обязана приспосабливаться, подлаживаться к окружающей низости в угоду пакостному мнению о незамужних женщинах. С бутылкой приходил!.. Нет, замужество для меня – закрытая тема. Достойных давно разобрали, а такие субчики и даром не нужны.

– Облажался мужик, – расхохотался Николай Иванович.

– Ты не вызываешь у мужчин желания защитить тебя. Возле тебя они не чувствуют себя сильными и уверенными. А для них это вопрос принципа. Вот они и стремятся найти в тебе изъяны. И меня хочешь лишить удовольствия беседовать с тобой? С наслаждением клюешь, зловредная девица. От меня не так-то просто отделаться. Не нарывайся на грубость. Ты вполне отчетливо обозначила общее направление своих мыслей… Не люблю, когда намекают, но меня это не касается. Добрая кобыла, да мне не мила, – гадко закончил Иван.

Почувствовав решительный настрой Елены и получив от Николая Ивановича осторожный, но весьма ощутимый толчок под ребро, он зло и самолюбиво хихикнув, быстро удалился. Как кошка, беззвучно растаял в длинном цеховом коридоре. Видно, запас его нерастраченной энергии прогорел.

Лена обрадовалась: порядком надоел, тошнило от его присутствия.

– После такого обмена любезностями ему здесь делать нечего, – сказали они одновременно и расхохотались.

Николай Иванович уважительно сосредоточил все свое внимание на Лене.

– Страсти, не обузданные рассудком, могут привести к плохим, даже страшным последствиям, но не принимайте близко к сердцу слова Ивана. У него нет никакого разветвления в мыслях: все по прямой, в одном направлении и об одном. Неудачник, ниспровергатель всего доброго. Всяк по своему спасает свои интересы. Но в данном случае, удалившись, он поступил разумно. Наверное, решил приберечь свои «остроты» для более подходящего момента. Я боялся, что заартачится и придется принимать решительные меры.

«Иван ушел, можно о нем высказаться откровенно», – подумала я о Николае Ивановиче не очень положительно.

– И все же, возвратимся к нашей теме.

Судя по всему, мысль поговорить с Леной пришла ему не только что.

Николай Иванович прокашлялся.

– Не поверю, чтобы такая женщина, как вы, из соображений приличия разучилась чувствовать, сумела побороть свой природный темперамент и намеренно не позволяет себе радость любви. Это же неразумно. Живете в гордом одиночестве. Зачем избрали такой удел? Судя по всему, дело в каких-то не вполне понятных, а может быть, не правильно воспринимаемых моральных причинах. Жизнь человеку дана, чтобы познать любовь, иначе она будет окрашена в серый цвет. Без надежды на любовь жизнь теряет смысл. Я это утверждаю с высоты своего достаточно преклонного возраста и многоопытности. В чем радость жизни для вас?

«Почву зондирует. Уж не сватает ли он Лену своему несостоявшемуся сыну?.. Весь перерыв Ленка на бредни потратит, а когда же о деле заговорит?» – обеспокоилась я.

– Не надевайте на меня венок мученичества. Любовь и мелкие уступки человеческой природе – разные вещи. Я от любви не отказываюсь. Она всегда в моем сердце. И еще. Сынок – мое единственное счастье. Этот мой маленький мужчина не предаст, не обманет, не унизит. В нем я черпаю спокойствие и уверенность. Его воспитание считаю смыслом своей жизни. Знаете ли, заботы, хлопоты, суета… и мама, к великому моему прискорбию, часто болеет… В лесу боль с души спадает. Спорт отвлекает. Святая святых для меня библиотека. В уединении с книгами моя душа на месте. Еще музыка. Искусство занимает, да времени не хватает.

Я насквозь вижу многих своих «претендентов». Они слишком большое значение придают сексу, а значит, и собственной значимости. Заблуждаются. Женщине нужна настоящая любовь, а не отношения. Я не могу и не хочу быть счастливой на месяц, на год. Мне нужно душевное равновесие, слияние с любимым… а не собачьи радости.

– Не заблуждаетесь, признавая только платонические отношения? Все-таки вы еще так молоды. Существуют же, в конце концов, потребности… Вы недооцениваете себя.

– Отбить? Не способна. Подруга говорила, что «мужчина – довесок к ее жизни, к ее личности. Внутри меня целый мир, и он более интересен, чем то, что я вижу в мужчинах». Стать чьей-то любовницей? Это ниже моего достоинства. Я уважаю себя. К тому же я слишком рассудочна. Не гожусь в любовницы. На примере подруги делаю выводы. Вижу, как она страдает от приниженности, от жалости к самой себе.

Сначала, пока добивался, мужчина боготворил ее, на коленях перед ней стоял. С год их отношения не теряли яркости и свежести. Потом как с женой разговаривать стал: со злостью, с пренебрежением. Конечно, сначала была тайна, новизна редких встреч. Потом все приелось. И она уже будто обязана с ним встречаться, не может отказать, когда он звонит. Потом претензии начались. И ему она уже в тягость, но он привык к ней, как к вещи, которую выбросить жалко. Ревнует. Никого другого к ней не подпускает. Мое, не посягай! Ей поначалу это нравилось. Не жена, а все равно ревнует, значит, любит. Потом поняла, что у него срабатывает мелкособственнический инстинкт. Смешно и гадко все это. Годы летят, а что у нее впереди? Я видела, что ее любовь приносила ей боль и тревогу, давало о себе знать ощущением пустоты в душе. Она жадно и настойчиво требовало заполнения. И ребенка он не хотел.

А я только симпатизирую. Мое обожание не омрачается бытом, угрызением совести, что ворую чужое тепло. Я счастливее любовницы. Никакой зависимости! Нет ласки? А много ли ее видят жены?.. Хорошо еще, если любовник более или менее достойный попадется. А если грубый, требовательный, жестокий? Нет уж, увольте меня от такого «счастья». Я сознательно отбросила извечный, многовековой страх женщины перед потерей мужчины, и не жалею об этом. У каждого свои приоритеты в жизни.

– Аналогия, как известно, – вещь рискованная. У подруги – одно, у вас может быть другое. Смотрите, чтобы потом не почувствовали сожаления, раскаяния. Кстати, почему вы курите? – неожиданно оборвал Николай Иванович монолог Лены.

– Дома не курю. Общаясь с мужчинами по работе, незаметно для себя переняла их слабость. А началось с того, что иногда в курилке мужчины обсуждают не только женщин, но и рабочие проблемы. Мне кажется, под этим предлогом в основном они там собираются.

И добавила с усмешкой:

– С сигаретой я внешне вроде бы равной с ними чувствую себя, да и они меня в это время своим парнем считают. Собственно, я не затягиваюсь, видимость создаю. Настоящее курение считаю распущенностью. К тому же я обратила внимание на то, что курящие женщины смотрятся сиротливо. Они мне все, как одна, кажутся несчастливыми. И мужчин с «соской» в зубах я считаю или не очень умными, или слабовольными. Разве самостоятельный мужчина позволит сам себе губить здоровье? У одного знакомого спросила, почему он курит. Ответил: «Дурак». – «Лучше бы уж слабак, – возразила я. – Дурак с сильной волей опасен. В такую дурь может попереть, что с ума от него сойдешь». А он, похоже, обиделся. У него, видно, слово «слабак», как у большинства мужчин, ассоциируется не со слабой волей, а опять-таки с постелью… У кого что болит…

– Вы злитесь, когда вас ругают? – неожиданно, непонятно зачем поинтересовался Николай Иванович.

– Только в первый момент. Под влиянием эмоций. Потом задумываюсь и прихожу к выводу, что сама в чем-то виновата и нечего в других искать причины своих бед. Вгрызаюсь в тему, с головой окунаюсь в проблему и не вылезаю из нее, пока не решу.

«С чего это он тестирует Лену? Здесь явно просматривается личный интерес. К себе в лабораторию хочет переманить?.. Ну, если только с повышением», – рассуждала я.

– Надо не только свои, но и чужие ошибки замечать, иначе вас всегда будут использовать, понимая ваши особенности характера: трудолюбие, порядочность, самоедство, увлеченность.

– Знаю за собой такое. Еще в школе учитель пользовался моей добротой. Я его жалела, демонстрации опытов помогала готовить к урокам. Настрою, принесу в класс приборы, а он их не показывает ученикам. Позже, узнав, что я умею печатать, принес мне папку с какими-то списками. Тут уж я не выдержала: «Вы, может, мне предложите еще мемуары свои напечатать?» И перестала ему помогать. Я думала, он ценит мои знания, умения, а все оказалось гораздо проще и противнее: его собирались убрать из школы за некомпетентность, вот он и придумал меня использовать. Позже стала приглядываться к нему. Смотрю, скользкий, изворотливый… Дура была.

– И теперь вы пытаетесь уходить от подобных проблем?

– Это лучше удается, чем решать их. Для решения необходимо глубокое знание человеческой души, а я темная в этих вопросах. Если начну действовать, только всполошу всех своей прямолинейностью, противопоставлю себя многим. Зачем мне это?

– Учитесь быть гибче.

– Учусь. Не всегда язык на цепочку удается посадить. Вот, Василия Леонтьевича вчера обидела. Стоит картинно. Холеный, осанистый, эффектный. Упивается звуками собственного голоса. Хотела бы увидеть его дома! Наверняка, капризный, вредный, неуступчивый, жесткий. «Я, – говорит, – вчера выпил пива больше, чем нужно, но меньше, чем хотелось». А потом стал хвалиться, что второй месяц по вечерам ходит к другу конструировать «прибор сна». Сидят там, философствуют о том, как наладить сон его жене. Умников из себя строят. У Василия Леонтьевича две маленькие дочки – одной годик, другой – два. Он из дому сбегает будто бы с благими намерениями, а жена одна мается с детьми. У нее от переутомления нарушение сна. Вот я ему и врезала: «Вы бы лучше посидели после работы с дочками, а жена поспала бы, сон сам и наладится. Ей ваше душевное тепло, забота и реальная помощь нужна. Надо не допускать сбоев сна, а вы дождались, что теперь ей лечиться надо, но не послали ее в поликлинику, где уже есть методика лечения, иначе вам с детьми сидеть придется! Вы уходите от своих прямых обязанностей отца и мужа к другу, прикрываясь высокими фразами о желании помочь жене.

А этот друг сам сбегает от жены в гараж. И наплевать ему, что дома остается дочка, которая в четыре года еще не умеет говорить, отстает в развитии.

Он не хочет заниматься с ребенком, а супруге говорит, что сердце болит, нервы не выдерживают от жалости, когда смотрит на нее. А кто будет делать из девочки пусть даже условно нормального человека, способного хотя бы обиходить себя? У матери, что, меньше сердце разрывается от безысходности? Все на жену свалил: и домашние заботы, и больного ребенка… Многие мужчины убеждены, что нам пострадать, как воды напиться. А кто женщин заставляет страдать? Вот то-то и оно. Да еще и вину за все возникающие проблемы на них спихивают. Мол, тащите, вы выносливее. А себе пить, курить да лодыря гонять оставляете?»

– Зачем же так примитивно и грубо? – удивился Николай Иванович. Судя по выражению лица, ему не нравилось то, что говорила Лена.

– Не права по форме, но права по сути. А как еще можно пробудить в этом пижоне совесть? В нашем отделе поговаривают, что он собирается разводиться. Жена его уже не устраивает!

– Уже развелся, – хмыкнул некстати подошедший Иван.

– Не удивил, – дернула плечами Лена.

– Хорошо с вами, Николай Иванович, всласть можно поговорить на любые темы. Извините, перерыв заканчивается. Нас ждут великие дела, – грустно пошутила Лена.

– Прямо вот так? Ни больше, ни меньше! – рассмеялся Иван.

Лена уже не слышала его слов.

«Клюнула» на сочувствие старичка и забыла поговорить о деле», – сердилась я. – …А вообще-то Ленке не позавидуешь. Я вот тоже беременна, но статус замужней дамы – достаточно надежная защита от паскудного мужского внимания.

Мечта

«Был один». Именно этими словами когда-то начала Лена свой рассказ Кире о своей первой студенческой влюбленности. Тогда она была еще такая восторженная!

…Был один. Уехал… Он занимает совершенно особое место в моей жизни. Он – едва ли не самое лучшее, что ценю я в мужчинах. Живой, естественный, искренний. А какой душевной красоты человек! Все время разный, неузнаваемый, незаштампованный, с необъятной широтой интересов. Единственный в своем роде. Невысокий, мягкий, на первый взгляд беззащитный, с гривой непослушных русых волос, чем-то на Эйнштейна похож. Но, почему-то в его присутствии я чувствовала себя женщиной. Наверное, потому, что от него исходило облако обаяния и какой-то необычайный магнетизм. Я чувствовала в нем сильное мужское начало. Не в смысле физиологии, в другом предназначении мужчины: рыцарь, не склонный к импульсивным эмоциональным инициативам и решениям. Такой человек не может ни предать, ни подвести. Он из детдомовцев военных лет, может, поэтому надежный, как отчий дом. Ему, наверное, было неловко, что я ходила за ним как веревочкой привязанная. Но он был настолько внимателен к чувствам других, что никогда ни словом не обмолвился об этом, боясь меня обидеть.

А началось все с того, что выпало мне счастье случайно побывать на его лекции для третьекурсников. Торопясь на занятие, заскочила я не в свою аудиторию, а выскользнуть не посмела. (Бестолковая первокурсница!) Я слушала его и замирала, всем своим существом осознавая, что это одно из самых мощных воздействий, которые когда-либо привелось мне почувствовать в своей жизни. Первый раз нечто подобное я ощутила на месячных подготовительных курсах. Именно тогда я – пусть даже на самую малую толику – приблизилась к пониманию теории физики полупроводников. И теперь был непередаваемый восторг познания глубины явления, открывавшего истинную любовь к науке, к данному изучаемому предмету. Но тут еще примешивалось божественное обаяние личности лектора. Как и в случае любых сильных чувств, это мгновение первой с ним встречи было для меня бессловесным потрясением…

Я не испытываю мощного эротического наслаждения от вида мужского тела, я не схожу с ума от его красоты, мне оно нравится только чисто эстетически. Красавчики меня не притягивают. Ум мужчины действует на мои эрогенные зоны. Но не всякого, конечно. У меня, как, наверное, у всех, существует какая-то безотчетная избирательность. Этот удивительный человек затрагивал мою душу. Общаясь с ним, я поняла, что интеллект может связывать людей ничуть не меньше, чем плотская любовь. У него была мягкая, добрая, ни к чему не обязывающая манера дружить. Своим деликатным поведением он умел каким-то непонятным образом ставить неощутимую преграду даже возникновению, не то что проникновению в отношения эротических чувств.

Говорил он без нажима, с какой-то необъяснимо волнующей, невероятно странно притягивающей меня вибрацией голоса. Он – человек не напоказ. Скромный, переполненный внутри себя сокровенным, невообразимо прекрасным. Закрытый, на первый взгляд. И вдруг какая-то чистота, прозрачность, неожиданно проскальзывающая в его взгляде милая детскость, сражала меня, вызывая удивительное завораживающее впечатление.