Курортный романс

– Ирочка, ты очень по ней скучала?

– Лет до восьми мне хотелось, чтобы у меня, как и у всех детей была мама. Потом привыкла, я ее совсем не помнила, а с папой нам хорошо. Может, еще по мороженому?

– А как же ужин?

– Не пойдем, попозже у себя в комнате чай попьем с ватрушками и все.

– У нас же чайника нет.

– Я кипятильник всегда вожу с собой, и пакетики с чаем тоже.

– Тогда я покупаю молотый кофе, – улыбнулась Одинцова. Мы его будем в термос заливать кипятком и пить по утрам.

– Ирина Николаевна, как вы думаете, бывает любовь одна на всю жизнь? – спросила Ира, запивая чаем ватрушку.

– Бывает, – улыбнулась та.

– А мне что-то в это не верится. Я вот наблюдаю за семьями папиных друзей и не вижу такой любви.

– Потому что еще молода, и круг твоих знакомых пока не велик.

– Да? Может быть. А дядя Леша говорит, что любовь длится не больше семи лет, потом наступает привычка.

– Он специалист в этой области?

– Наверное, у него даже любовница есть.

– А ты откуда знаешь?

– Так я его прикрываю, – засмеялась девушка. Правда, это было только один раз. Дядя Леша симпатичный, веселый, любит приколоться, а его жена злая и ужас, какая завистливая. Если они к нам вместе придут, тетя Валя все комнаты обойдет, на кухню заглянет, потом губы подожмет, – конечно, если в доме есть прислуга, так всегда в нем чистота и порядок. Я однажды не выдержала и говорю, – мы сами свои комнаты убираем, а гостиную, прихожую и места общего пользования вместе. Она отвечает, – так я и поверила. Как-то встретила меня на улице, осмотрела с ног до головы, и опять губы поджала, – Ира, у тебя новая шубка, конечно, папа тебя любит и одевает как королеву. У самой несколько шуб, а я в своей третий сезон бегаю. Я бы от нее через неделю сбежала, так что дядю Лешу не осуждаю.

– Как же ты прикрываешь своего друга?

– Тетя Валя все время его контролирует, проверяет, где он, с кем, куда пошел. Как-то звонит нам на городской телефон и спрашивает, – Ира, Алексей Иванович у вас? Я отвечаю «да», соврала, конечно.

– Тогда позови его к телефону, а то он мне по мобильному не отвечает.

– Я сначала растерялась, а потом сообразила и говорю, – тетя Валя, он с папой так ругается в гостиной, что я боюсь туда заходить. Она и успокоилась. Все знают, когда они спорят, то лучше их не трогать. Однажды тетя Валя позвонила, а я не успела подойти, трубку сняла Тонечка. Слышу, отвечает, – Валя, я його зваты не буду. Воны з Петровычэм пульку розпысують. Я их нэ розумию, таки сурьёзни людыны, а в карты граються як мали диты. Я им зараз чай нэсу. До побачення. Тоня положила трубку, меня увидела и подмигнула. Она у нас хоть и наивная, но если надо, соображает быстро. А дядю Лешу просто обожает. Он, как только к нам приходит, сразу же заглядывает на кухню и начинается, – Тонечка, солнышко, радость наша, я так соскучился. А чем это у вас так вкусно пахнет? Тоня млеет и мечет все на стол. А у дяди Бори жена бизнесом занимается, постоянно в своей фирме пропадает, так они почти не общаются. Живут как соседи по коммуналке. Может, потому что детей нет? Ирина Николаевна, вы могли бы всю жизнь любить одного человека?

– Ну, у тебя и вопросы, Ира. Давай спать, поздно уже. Через пять минут девушка лежала в постели и тихонько сопела, а Одинцова вышла на балкон и внезапно почувствовала знакомый запах. Она опустила голову вниз и увидела дерево, усыпанное белыми гроздьями…

Это был любимый романс Марочки. Она часто просила его сыграть. Ирина садилась за пианино, и они пели: «Целую ночь соловей нам насвистывал, город молчал, и молчали дома. Белой акации гроздья душистые ночь напролет нас сводили с ума». А потом его распевала с Кириллом, гуляя по городу…

Она тогда перешла в девятый класс. По такому случаю, они с Марочкой пошли в кафе «Мороженое». Накануне родители переехали в Москву, и никто им не запрещал предаваться маленьким радостям в большом количестве, как говорила Мара. После кафе она сказала, – а теперь, Татуся, пошли окультуриваться. Я видела афишу, в парке на открытой эстраде выступает духовой оркестр, посидим, послушаем. После очередного номера публика захлопала, а ей на колени кто-то бросил ветку акации. Ирина оглянулась и увидела стоящего позади Кирилла. Он улыбнулся, подсел к ним на лавочку и сказал, – привет. Меня зовут Кирилл. Я вас знаю, ты – Ира, а это Мариэтта Георгиевна.

– Молодой человек, я раньше вас не видела в кругу друзей Ирочки, – строго произнесла Марочка.

– Зато теперь будете видеть часто, – засмеялся Кирилл. – Я очень хочу с вами подружиться. Можно мы с Ирой пойдем погуляем?

– Хорошо. Татуся, в десять вечера ты должна быть дома. Надеюсь, юноша тебя проводит.

– Даже не сомневайтесь. И провожу, и в дверь позвоню, и верну девушку в целости и сохранности.

Как только они вышли на аллею, Кирилл сказал, – Ира, дай мне свою руку. Я давно хотел посмотреть на твои пальчики. Они у тебя такие тоненькие и красивые. Ну, надо же, а ноготочки розовые. Он нежно поцеловал ее ладонь и больше руку не отпускал. А она не чуяла под собой ног. Еще бы, сам Кирилл Смирнов обратил на нее внимание. Они бродили по вечерним улицам Тригорска, говорили обо всем на свете и восторженно удивлялись тому, что их взгляды и мысли совпадают. Потом Кирилл сказал, – Ируся, мне так не хочется с тобой расставаться, но надо, я обещал. Ровно в десять вечера позвонил в дверь их квартиры. Та быстро открылась, – мадам, передаю вашу Татусю из рук в руки, – произнес Кирилл. Марочка с одобрением в голосе ответила, – люблю обязательных людей. Когда посетите нас в следующий раз?

– Завтра возвращается отец из рейса, я должен его встретить. Так что до послезавтра. Ирка, не вздумай в мое отсутствие назначать кому-то еще свидание. Я соперника не потерплю, так и знай. Кирилл рассмеялся и побежал по лестнице вниз.

– Татусенька, по глазам вижу, что мальчик тебе очень понравился, рассказывай, кто он, откуда, – принялась расспрашивать Марочка. – Я свежий чай заварила, твое любимое печенье испекла. Может, поужинаешь?

– Нет, только чай. Это Кирилл Смирнов, он из нашей школы, перешел в десятый класс. В него все девчонки влюблены по уши, но он ни с кем не встречается. Кирилл хорошо учится, занимается спортом, играет в волейбол и баскетбол, за сборную школы выступает. В нашем ансамбле участвует, у него приятный баритон. Девчонки говорили, что Кирилл живет с отцом, а тот дальнобойщик, возит грузы в Польшу, в Венгрию, поэтому Кирилл всегда одет с иголочки и во все модное. Марочка, по-моему, я влюбилась, – вздохнула Ирина. Он мне сегодня ладонь поцеловал.

– Моя ж ты девочка, – обняла ее та. Так это прекрасно, чего ж ты вздыхаешь.

– Да, он такой красивый…

– Татуся, до писаного красавца Кириллу далеко, но то, что симпатичный – это факт. Он мне тоже понравился, люблю обаятельных нахалов. Фигура хорошая, спортивная, а еще умеет носить одежду. Это уже врожденное. Видела, как на нем костюм сидит?

– Конечно, он весь из себя и такой, и эдакий, не то, что я.

– А ты у нас ангелочек. Такая нежная, тоненькая, прямо воздушная. Соседи тобой любуются, на твою косу до пояса всегда люди засматриваются. И потом ты сама только что сказала, что Кирилл ни с кем не встречается, а вот на тебя обратил внимание. Даже ладошку поцеловал, ты ее теперь мыть не будешь? И они принялись хохотать.

Кирилл легко и естественно вошел в их жизнь. Мара его обожала, он ей отвечал тем же. Однажды Ирина сказала, – Марочка, Кирилл старше меня всего на год, а мне кажется, что лет на семь или десять. Почему так?

– Кирюша очень основательный, всегда знает, чего хочет, и как этого добиться. При этом порядочный мальчик. В нем сильно мужское начало, он всегда подставит плечо другу, поможет слабому. Его папа молодец, хорошего сына воспитал, еще и мастерить научил.

У Кирилла действительно были золотые руки. Когда появлялся у них дома, то первым делом обходил всю квартиру, а потом говорил, – в ванной плохо проходит вода, будем чистить. Или, – в комнате Иры тугая дверная ручка, будем ремонтировать. И тут же принимался за дело. Марочка как-то пожаловалась, – Кирюша, моя швейная машинка совсем забарахлила, а Иван Трофимович, который ее всегда ремонтировал, старый стал, глаза плохо видят. Ты не знаешь, где можно найти хорошего мастера? Мне без машинки никак нельзя. Надо срочно сшить театральный костюм к премьере, а тут такая беда.